***
— Доброе утро, красавица! Поток холодной воды сплошной стеной обрушился на Мариан. Стылые струи моментально побежали вниз по оголенному животу, залили глаза и окончательно вернули Хоук к реальности. Жуткий холод сводил конечности и, казалось, выбил весь оставшийся воздух из легких. — Подъем, подъем! Кто-то без усилия приподнял девушку за плечо и резко встряхнул. Вырванная из темноты, она едва заставляла себя вдыхать воздух, невзирая на бившую ее дрожь. Ощутимо сдавив плечо Хоук напоследок, мужчина разжал ладонь, позволив Мариан с глухим стуком опуститься на прогнивший дощатый пол. Колени, вопреки ее ожиданиям, ничем не прикрывались, и наемница почувствовала несколько крупных щепок, впившихся в кожу. Ее бил озноб. Видимо, новые знакомцы озаботились о "представительном" виде девушки — все, что было надето на сбитой с толку Мариан, это засаленная и изорванная тряпица на бедрах. Хоть глаза по-прежнему жгло и очертания окружающего мира расплывались, она все же смогла разглядеть несколько крупных кровоподтеков на своем животе и ногах. Все тело стягивала тупая боль, спина ныла, и Хоук задалась вопросом: сколько раз ее уронили по пути? Она попыталась приподняться, но уставшие ноги подвели ее. Кое-как ухватившись за перевернутый стол, наемница привалилась к обшарпанной стене позади. Посреди темного помещения, прямо под тусклым светильником, стоял рослый худощавый человек, чье осунувшееся лицо покрывала редкая щетина. От него буквально несло тем легко узнаваемым бандитским духом, беспрестанно упоминаемым бардами. Только вот мало кто действительно осознавал, что на деле он представлял собой крутую смесь привкуса дешевого пойла, неслыханной наглости, пары-тройки рубцов на лице и целого комплекта грязных трюков. Мужчина с проседью заслонял собой темноволосого юношу, неуверенно топтавшегося на месте и вертевшего головой по сторонам. Тот хоть и пытался скрыть свою нервозность за ложной смелостью и попеременными помахиваниями обеими руками, но к пленнице приближался робея и вздрагивая от ободрительных возгласов товарищей. Он не желал испытывать судьбу, потому все же держал ладонь на рукояти щербатого кортика. — Ну-ну, не стоит так бояться, — ухмылялся мужчина, намереваясь подбодрить новичка. Ощущая свою беспомощность под похотливым взглядом воина, девушка неосознанно ссутулила плечи и вжалась в разочаровывающий тупик. Хоук впервые видела этих людей, как и место, в котором внезапно очутилась. Матерый разбойник подтолкнул парня вперед, и весь мир сосредоточился на нескладной фигуре в заметно великоватых доспехах. Его вытянутое лицо отметили густые тени, отбрасываемые расположенным прямо над похитителями светильником. — Эй, парни, свалите-ка на пару минут, — юноша с хищным оскалом облизнул губы в предвкушении. — Не вопрос, — послышался грубый мужской голос. — Тебе этого с головой хватит. Каморка взорвалась смехом, и от всплесков насмешливых голосов, доносящихся со всех сторон, у Мариан перехватило дыхание. Глаза ранее не различали силуэты в темноте, но теперь осознание того, что вооруженные разбойники обступают их плотным кольцом и жадно наблюдают за каждым движением, настигло ее волной ужаса и липкого отвращения к подонкам, неизменно изучавшим ее нагое тело. То и дело из толщи теней на свет выступали носки сапог, кончики потрясаемого оружия и оскалившиеся лица. Даже покровитель парня посмеивался, выдавая ранее скрываемое безразличие. Юноша вспыхнул и послал убийственный взгляд нескольким разбойникам в толпе. «А ты, небось, был уверен в своих приятелях?» Но гомон постепенно сошел на нет, сопровождаемый затихающим бряцанием доспехов, топотом сапог и бодрыми разговорами вооруженной братии. Длинноволосый новичок сжал ладонь в кулак, медленно выдохнул, а затем направился ко входной двери. Скованная страхом Мариан пыталась привести в порядок мечущиеся мысли и немедленно придумать хоть что-то похожее на план побега. Улучив момент, пока юноша отвлекся, девушка осмотрелась по сторонам в поисках чего-то, способного сойти за импровизированное оружие, но комната практически пустовала. Правее располагалась деревянная планка с рядом прикрепленных к ней цепей с наручниками, и Хоук похолодела: на полу практически распласталась бездыханная девушка. Шею перехватывал ржавый обод, не позволявший ей рухнуть наземь, но с такого расстояния нельзя было толком различить лицо или какие-либо ее приметы, да и с уверенностью заключить, что та в порядке, Мариан не могла. От предположения, что предыдущие часы она провела в одной комнате с мертвецом, а скоро и ее черед может прийти, к горлу Хоук подкатила тошнота. Кожа под ее собственным ошейником засвербела, а связанные руки не позволяли дотянуться до шеи, и девушка попыталась высвободить туго стянутые веревкой запястья, но узел разбойники закрепили на совесть. Юноша воровато огляделся, затворил дверь и на мгновение замер, прислушиваясь к доносившемуся издалека шуму. Судя по всему, он удовлетворился происходившим и неторопливо приблизился к Хоук, до боли вжавшейся в стену. — Поднимайся, — разбойник нервно облизнул губы и поудобнее перехватил кортик. Ощущая поток сквозняка на голой коже, Мариан не могла припомнить, когда за всю свою наемничью карьеру была настолько загнана в тупик, неспособная увидеть выхода из очередной передряги. Она с трудом оттолкнулась от стены руками и, косясь на парня, замерла у опрокинутого стола. — Вот так, — кивнул юноша, ухватился за его край и поставил обратно на ножки, не отводя оружия от девушки. — Присаживайся. Пыльная поверхность стола покрывалась множеством коричневатых и темно-бордовых разводов, и Хоук, ссутулившаяся в надежде выглядеть неприметнее, опустилась на ее край. Кожа враз покрылась мурашками, стоило бедрам коснуться холодной древесины, а клубок отвращения и страха запечатал горло наемницы. Парень медлил, топчась на месте в нерешительности, беспрестанно перехватывая кортик то так, то эдак. В сущности, еще мальчишка: никак не мог вычислить, как подступиться, даже при отсутствии у девушки выбора. — Как твое имя? — хотя всякие прелюдии не имели смысла, он неуклюже пытался расположить пленницу к себе. — Изабелла, — воспоминание о наглой разбойнице пришлось весьма кстати. Ответ словно послужил сигналом к действию, и юноша навис над Хоук, утвердив ладонь в потертой перчатке без пальцев чуть правее от нее. Доспехи, подогнанные не по размеру, звякнули, и нагрудник заметно отставал от его торса, что однажды могло стать фатальным недочетом. Когда парень оказался настолько близко, что можно было разглядеть рытвины от оспы, на Мариан нахлынула волна паники. Почему-то привычная чистота рассудка, отзывавшегося вдвойне скорее в критических ситуациях, ныне исчезла: глаза застилала пелена, и фигура перед ней подергивалась, словно мираж. Догадки и позывы к действию растворялись за мгновение до того, как становились различимыми, и девушка безуспешно пыталась выхватить любую из мелькавших идей. — Изабелла? Это красивое имя… Разбойник, на чье лицо упали темные засаленные пряди, завел кортик за спину Хоук, а сам плотно закрыл глаза и попытался коснуться ее губ своими. Как оказалось, рано: неловкий поцелуй попал только на уголок рта, что заметно смутило юношу: тот распахнул светло-карие глаза и, что-то пробормотав, прильнул к губам Мариан и до боли сжал ее предплечье. Парень насквозь пропах дымом, будто несколько часов сидел с наветренной стороны лагерного костра, и к нему примешивался резкий аромат застарелого пота, что ничуть не улучшало ощущения. Он прошелся по едва приоткрытым губам наемницы языком, когда она наконец стряхнула с себя оцепенение и вяло уперлась ладонями в его грудь с намерением оттолкнуть назад. — Нет… — пробормотала она. Это только рассердило разбойника, и тот резко завёл связанные руки за голову девушки. — Не вздумай даже сопротивляться, — он тяжело втягивал в себя воздух. Разместив руку с оружием поперек талии, человек притянул ее вплотную к себе. Обнажённая грудь до боли прижалась к металлической броне, а юноша провел свободной ладонью вверх по бедру Хоук, скользя к его внутренней стороне. Он не оставил свои настойчивые попытки проникнуть в ее рот языком и теперь прикусил нижнюю губу Хоук, вынуждая девушку разомкнуть губы. На глазах Марина выступили слезы боли и досады, и с каждым мгновением она была все ближе к тому, чтобы прекратить извиваться и поддаться парню. Теперь Хоук обрадовалась бы даже появлению самого заклятого врага, лишь бы появился шанс прекратить это унижение. В комнате словно становилось холоднее, а парень запустил пальцы дальше — непозволительно далеко — вынуждая наемницу хотя бы попытаться сдвинуть ноги и боднуть его. Но тот схватил ее за волосы и намотал их на кулак, не давая ей делать лишних движений. — Пусти! — простонала Мариан, скребя ногтями грязную столешницу. Входная дверь распахнулась и с грохотом врезалась в стену, и вбежавший в комнату человек был приветственно осыпан отколовшимися белилами. — На нас напали! — взревел новоприбывший. Темноволосый юноша оттолкнул наемницу назад и с выражением нескрываемого ужаса стремительно направился за мужчиной, скрывшимся за поворотом. «Вот он, мой шанс», — промелькнуло в голове. Соскочив со стола и стряхнув с себя оцепенение, Хоук стремглав направилась к прикованной девушке в надежде, что та окажет хоть какое-нибудь содействие. Безуспешно подергав веревку на руках, наемница обхватила ее ладони своими и заглянула в прикрытое беспорядочными прядями лицо. Пленница оказалось на редкость миловидной: выразительные синие глаза, аккуратный нос, пухлые губы с красной кромкой от постоянной сухости, а неестественная бледность ничуть ее не портила. Трудно и предположить, насколько крупную сумму за нее выручат, но вот проблем со спросом явно не будет. Одернув себя, Хоук вскользь ударила ее по лицу тыльной стороной ладони. Голова девушки качнулась в сторону, и блондинка что-то неразборчиво пробормотала, не желая приходить в сознание. — Эй, очнись! — Мариан старалась максимально приглушить свой голос. Снаружи доносились чья-то ругань, тренькание тетивы и звон стали; те, чье слово имело какой-то вес, выкрикивали приказы, но в такой суматохе все пеклись лишь о сохранности собственной шкуры и наотрез отказывались производить какие-либо организованные маневры. Пронзительные вопли прерывались отвратительным и таким знакомым хлюпаньем и хрипом, а бойня смещалась все ближе к их коморке. Кто-то — видимо, вражеский отряд — умудрился пробраться в логово работорговцев незамеченным? В такое трудно было поверить. Прикованная девушка застонала и передернула плечами, вновь теряя всякие остатки сознания и отбывая в свои видения. Раздраженная Хоук подтолкнула ее в живот, приваливая обратно к стене, что оказалось довольно трудной манипуляцией для связанных рук. Смирившись с тем, что от «сестры по несчастью» ничего не добьешься, наемница крадучись приблизилась к распахнутой двери, из-за всеобщей паники оставшейся незапертой. Из коридора несло сладковатой гарью, и прежде, чем заглянуть за дверной проем, Мариан мысленно поблагодарила вторгшихся за драгоценный шанс. Шум битвы раздавался в опасной близости от этой комнаты, и по стенам у поворота мельтешили густые тени. Слева от каморки был тупик: к бесконечному разочарованию девушки их разместили в крайнем помещении, а значит, выход имелся только один. И он сейчас стремительно наполнялся изуродованными трупами. Хоук похолодела и ухватилась за чугунную ручку двери, замерев в попытке восстановить поплывший перед глазами мир. Из прохода в узкий коридор ввалился бездыханный мужчина с шеей, согнутой под неестественным углом, и его захлебывающиеся вопли прервались двуручным мечом. Ноги не слушались, и наемница тупо уставилась на то, как под мертвецом ширится алое озерцо. В ушах стоял непривычный звон, в груди нарастало невыносимое жжение, и желание надрывно закашляться терзало горло. «Что-то не так…» Через труп в коридоре перешагнул стареющий человек в безнадежно испорченном кровью и копотью камзоле, выкрикивая что-то неразборчивое, и бросился к застывшей в дверях наемнице. Он стремительно втолкнул девушку в каморку и сам в мгновение ока оказался слева от входа, в углу, являвшемся слепой зоной для того, кто пожелает ворваться внутрь. — Иди сюда, тупая ты шлюха! — завизжал разбойник и рывком поставил Мариан перед собой, как живой щит. Снаружи раздался чей-то яростный возглас, более походивший на рык, но их глаз достигли только всполохи голубоватого света и леденящее душу хлюпанье, с которым клинок входил и покидал уже бездыханное тело. Казалось, что внутренности превратились в студень, и Хоук заметно дрожала от неподдельного ужаса перед неминуемо приближавшимся врагом. Мужчина, судя по всему, разделял ее ощущения, потому подтолкнул Хоук рукояткой ножа в спину, требуя собраться и заслонить его. Последние предсмертные хрипы затихли. В двух шагах от них послышалась тяжелая поступь и частое, хриплое дыхание. От гнетущего давления и странного визга в голове наемница практически ослепла и едва стояла на ногах, подрагивая и кренясь в сторону. Какая-то сутулая фигура в плаще медленно и без толики торопливости вошла в каморку и осмотрелась по сторонам, но Мариан более не воспринимала ничего вокруг. От этого человека разило тем же звоном и скрежетом, что завладел ее разумом, и все естество устремилось к вторгнувшемуся. Он сжимал что-то круглое в своем кулаке, и плоть просвечивалась насквозь ослепительным темным сиянием, представляя глазам девушки желтоватые кости, вены, пульсировавшие горячей густой кровью, изрытую прожилками кожу. Незнакомец оскалился и сдавил предмет, и горящий магией камень погас. На девушку нахлынула непреодолимая волна слабости и облегчения: жжение и боль отступили, вернув четкость мышления и расслабив каждую клетку тела. И так не хотелось открывать глаза… Но искаженное яростью лицо вошедшего жестко возвратило ее обратно в реальность. Покрытый потеками крови, с ошметками кожи и кости на левой перчатке, один глаз прикрыт выбившейся из копны волос прядью, покрасневшей от брызг, а второй прожигает присутствующих всепоглощающей злостью — Фенрис представлял собой воплощение ужаса, чем и заслужил разбойничье: — Демон! Человек в камзоле поспешно приставил нож к горлу Хоук, не сводя глаз с отсвечивающего лириумом эльфа. — Ни шагу дальше! — его голос предательски срывался. — Ф-Фен… — прохрипела Мариан, ощущая, как тонкая струйка липкой крови сбегает с шеи вниз. Встретив осмысленный взгляд девушки, воин раскрыл свободную ладонь, приказывая выжидать и не делать резких движений. — Я здесь главный! — верещал разбойник. — Я прирежу ее! В горящих злобой глазах Фенриса промелькнула тень беспокойства: паника делает людей непредсказуемыми, а этому еще и нечего было терять. Эльф осторожно обхватил рукоять меча двумя руками — давление на шее Мариан усилилось — и жутко ухмыльнулся. — Мне-то что? — фыркнул воин и принял боевую стойку. — Надеешься воззвать к совести? Разбойник недоуменно на него уставился и неловко потоптался на месте, и выкрикнул: — Не вздумай дурачить меня! — но уже с куда меньшей уверенностью в голосе. Окончательно избавившись ото всякой тревоги и симпатии во взгляде, эльф лишь повел плечами, удерживая полубезумную улыбку. Хоук занервничала — его блеф был чрезвычайно убедительным, слишком убедительным. — Даже не собирался, — и бросился на них, замахиваясь громадным мечом. Каждая мышца в теле наемницы напряглась в томительном ожидании верного момента, но где-то внутри звенела мысль — а что, если он не лжет? Разбойник недолго колебался — осознав, что прикончить Хоук и успеть вынуть нож для защиты у него не выйдет, он толкнул девушку вперед, надеясь сбить Фенриса с ног, а сам отпрыгнул влево. Мариан, оказавшаяся в полуметре от смертоносного клинка, перекатилась в противоположную сторону и прижалась к стене. Из ее груди вырвался облегченный вздох, и по венам прошлась волна отступающего адреналина. Меч с нечеловеческой скоростью разил во все стороны, но на пути ему пришелся только воздух — мужчина в зеленом камзоле оказался на редкость шустрым. Правда, тот заметно сдавал свои позиции и ни разу не решился на ответный выпад. Полы плаща развевались в стороны, и Фенрису заметно надоедала эта затянувшаяся пародия на битву, и каждый взмах сопровождался раздраженным рыком. Но беготне пришел конец — человек отступил назад и уперся спиной в угол, встреченный удовлетворенным смешком воина. — Нет, нет… — шептал мужчина, выставляя вперед тонкий нож. Оставив разбойника без ответа, эльф занес клинок и обрушил его на голову человека со всей возможной силой. Меч разрубил его торс пополам до самого паха, а между делом отсек и кисть, которой тот надеялся защититься. Две половины тела с тошнотворным хрустом и плеском разошлись, представляя на всеобщее обозрение кишки и другие просыпавшиеся внутренности; пальцы отнятой конечности разжались, и нож, казавшийся игрушечным на фоне орудия убийства Фенриса, с дребезжанием скользнул к ногам Хоук. За свою наемническую карьеру она не раз видела проявления исключительной жестокости, но такая ярость в сочетании с феноменальной силой делала эльфа оружием исключительной мощи, а главное, безжалостности. И теперь Фенрис вонзил двуручный меч между досок пола и неумолимо приближался к ней с выражением нескрываемой злости и презрения. Инстинкты выли о необходимости уклониться, убежать, скрыться с глаз взбешенного телохранителя, но Мариан лишь замерла и сцепила зубы, неспособная оказать сопротивление. — Ты, — прорычал он в шаге от девушки. Не снимая латной перчатки, Фенрис замахнулся и ударил Хоук ладонью по лицу. Щеку моментально обожгла острая боль, и стальные когти наверняка оставили несколько порезов, уже начавших кровоточить. Мариан едва слышно охнула, но устояла — единственная возможность сохранить жалкие остатки гордости. Эльф поднял разбойничий нож и принялся разрезать узел между запястий, умышленно лишая девушку возможности дотронуться до горевшей щеки и по-прежнему сохраняя молчание. Куски пеньковой веревки осыпались на пол, и девушка рассеяно потерла красные полосы на руках. Фенрис, не давая ей прийти в себя, сомкнул пальцы на плечах и внимательно заглянул в лицо Хоук, вынуждая встретиться с парой зеленых глаз. Ярость отступила, и теперь эльф неумело маскировал свое беспокойство и накативший страх за праведным гневом. — Чем ты, демон тебя дери, думала? — прошипел он. Мариан поморщилась, осматривая два ярко-алых отпечатка, оставленных Фенрисом на ее коже, и попыталась выпутаться из мертвой хватки воина, но тот непреклонно удерживал девушку на месте. — Я уж думал… — непривычный трепет в голосе эльфа безмерно удивил Хоук. Внезапно осознание собственного вида настигло девушку, и она залилась краской, удваивая усилия в потугах освободиться. Фенрис только недоуменно уставился на извивающуюся Мариан. — Да прекрати ты… — он опустил взгляд пониже и стушевался. — Ох. Разжав пальцы, тот развязал тесемку на собственном плаще и наспех набросил его на наемницу, а сам тут же развернулся в противоположном направлении и принялся выдергивать меч из-под половиц. Хотя собственное смущение скрыть не успел. Хоук незаметно для него улыбнулась и запахнула плащ поплотнее, игнорируя множественные пятна и прорехи, наблюдая за попытками эльфа вытереть клинок о камзол мертвого разбойника. «Будь ты раб, селянин, солдат, наемник или король — все равны перед женской… Кхм».***
Как ни странно, на проселочной дороге не было никого, кто заметил бы с головы до ног обагренного эльфа и женщину в рванье, и короткая прогулка через неубранное поле прошла весьма мирно, хотя жесткие стебли доставляли мало приятных ощущений босым ногам. Солнце мерно скрывалось за горизонтом, оттеняя розовато-золотым светом просторы пшеницы, которые бороздили две ковыляющие фигуры. На небе выступила одна-единственная бледная звезда, а прозрачный месяц слепо глядел на путников. Оказалось, в нескольких часах ходьбы от логова работорговцев (грамотно замаскированного под фермерский дом) располагался мост, пересекающий неглубокую быстротечную реку, и там, со слов Фенриса, он оставил тюк с их недавними приобретениями. Приблизившись к мощеному камнем участку дороги, эльф приложил ребро ладони ко лбу и, разглядев что-то, указал на валун под опорой переправы. Он ускорился, оставив Мариан позади — рискованный шаг, если учитывать, что она все еще пленница. Но воин прекрасно осознавал, что в таком состоянии ей бежать бесполезно, и к тому же наемница не знала обратной дороги — как и местности в общем. Придя к тому же выводу, Хоук вздохнула и нагнала его уже у небольшого углубления в земле, ранее прикрытого камнем. У самого берега реки ровным рядом лежали вся броня, ранее надетая на эльфа, а сам он, в тканной рубахе с расшнурованной у выреза тесьмой и черных поножах, протянул Хоук скомканную мантию. — Я не хочу это надевать, — упрямилась девушка. Ей казалось, что согласие принять одежду мага — значительный шаг к становлению оным, а этого она желала меньше всего и уже готова была противостоять раздраженным уговорам. Фенрис нахмурился и приоткрыл рот, намереваясь что-то возразить, но затем положил робу на землю рядом с собой. — Как знаешь, — развел руками воин, разом перечеркивая все ее ожидания. Девушка недоуменно поморгала и покосилась на отвергнутое облачение. И эльф, недолго думая, приблизился к ней и потянулся к завязкам плаща. — Ты что делаешь?! — возмутилась наемница, отшатнувшись в сторону. — Ходи в чем хочешь, но вот его придется вернуть, — он ухмыльнулся и последовал за ней. Недоверчиво глянув на надзирателя, Мариан заключила, что тот весьма серьезно настроен и скрепя сердце подняла мантию. — Хорошо, хорошо, — слова вышли через силу, но эльф удовлетворился ее бормотанием и указал на ближайшее дерево. Добредя до импровизированной ширмы, девушка стянула с себя плащ, изуродованный до неузнаваемости, и, бросив брезгливый взгляд на робу, надела ее, но сразу же тихо прокляла ее длину. Подол, опускавшийся до самых щиколоток, никому не показался бы практичным, но это было поправимо. Надевать чистую одежду, будучи покрытой слоем дорожной пыли и крови, ей казалось бессмысленным, но пока выбирать не приходилось. На горизонте виднелась лишь тонкая кромка солнца, и пустошью постепенно овладевали сумерки. Набрав полную грудь свежего вечернего воздуха, девушка выглянула из-за дерева, и позыв разума отвернуться был успешно проигнорирован. Фенрис стоял в водах реки, раздетый по пояс, и усердно оттирал нагрудник от копоти и грязи. Мокрые пряди падали на лицо, но тот будто не обращал на это внимания. По крепкому торсу сбегали тонкие струи воды, интригующе исчезая где-то за поясом поножей. Эльф все же запустил пятерню в волосы, убирая надоедливые патлы назад, и замер, выставив перед собой ладонь. Не спуская с нее пристального взгляда, он коснулся одной из тех странных прожилок, испещрявших его тело, и проследовал пальцем вдоль до самой шеи, скалясь от боли, после чего одернул руку и потянулся вверх, представляя Хоук бугрившуюся мышцами спину. Мариан почувствовала, как на лице проступает румянец, и поспешно скрылась за деревом. «А все же женщины ничем не лучше».