***
С шумным вдохом эльф приподнялся над постелью, чувствуя, как холодный воздух прошелся по вымокшей в поту рубахе, и спешно замер. Рыжая незнакомка, жавшаяся как можно ближе к краю двухместной кровати, тихо застонала и под бессвязное бормотание вернулась к своим сновидениям. Фенрис приложил вполне знакомую и осязаемую смуглую ладонь к груди и облизнул растрескавшиеся губы. Стук сердца отдавался под пальцами мощными толчками, вторя невыносимой пульсации в висках; рассеянная дымка по краям зрения смазывала весь окружающий мир в затемненное пятно. И, что хуже всего, в голове звенела абсолютная пустота. Все увиденное оказалось надежно стерто, а некоторые ближайшие воспоминания тоже отсутствовали. Он запаниковал: на ум никак не приходило понимание того, как эльф оказался в этой комнате, более того – с покрытой синяками девушкой под боком. Внутри него все похолодело от одной мысли о возможных событиях предыдущего дня. – Kaffar, – прошипел Фенрис. Он потянулся к незнакомке и провел пальцами по ее шее, сочтя это самым универсальным жестом для пробуждения человека, уже оказавшегося у него в постели. Дернувшись от прикосновения, она рывком приподнялась на локтях и уставилась на не менее ошарашенного эльфа. Несколько мгновений они молча изучали друг друга, а затем рыжая девушка потерла заспанный глаз и взяла ладонь Фенриса в свою. – Что случилось? – она переплела его пальцы со своими. Все куда хуже, чем он думал. – Я… Это будет звучать странно, – осторожно начал воин. Девушка с небольшим шрамом, пересекающим губы, нахмурилась и села перед ним на коленях, намереваясь заглянуть в лицо Фенриса. – Не понимаю… Через раскрытое нараспашку окно в комнату залетал шквальный ветер, треплющий ее длинные волосы, и та поежилась от холода. Уставший и обеспокоенный взгляд незнакомки почему-то вызывал странный трепет в груди эльфа; с желанием, граничащем с помешательством, хотелось прижать ее к себе – и это пугало. – Еще один кошмар? – мягко улыбнулась она. – Не… Договорить Фенрису не удалось: девушка села между его коленей, утвердила ладони на груди, и он бессознательно коснулся ее затылка губами. Она улыбнулась – так, что показалась лишь тонкая линия зубов – и прислонилась к нему щекой. Свежий ночной воздух почти полностью скрывал ее запах – едва уловимый и непонятный, чуть сладковатый, дымный, горький; она легко скользила пальцами по его шее, ключицам, оставляла после себя горячие отметины влажного дыхания. Мужчина прикрыл глаза и притянул незнакомку за талию к себе, изучая ее спину вслепую – используя выступающий позвоночник, как ориентир. Под его собственной рубашкой у девушки не оказалось ничего, и та, вздрогнув от требовательного прикосновения Фенриса, отстранилась и шутливо ухмыльнулась. Она соскочила с кровати и, маня его пальцем, отступила к открытому окну. Серая ткань едва прикрывала верхнюю часть ее бедра, и бледные ноги казались необычайно светлыми при луне; она прикусила нижнюю губу и стала мучительно медленно распутывать шнуровку на вороте рубахи, между делом плавно покачиваясь. В животе эльфа что-то затрепетало, и теперь вопрос отсутствующей памяти отошел даже не на второй план, а единственным желанием – потребностью – оказалась она. Серые глаза призывно блестели в противоположном конце комнаты, и ему хватило нескольких мгновений на то, чтобы заполучить девушку себе. Фенрис обхватил ее плечи одной рукой, не позволяя той вырваться, а сам чуть наклонил ее голову в сторону и единожды поцеловал шею незнакомки. Она пыталась повернуться и ответить, но эльф жестче сомкнул пальцы на тонком запястье любовницы и прошелся губами до самого уха, затем несильно прикусил мочку и быстро переместился к ее рту, занимая ее своим прежде, чем у рыжей вырвался стон. Казалось, что сердце качает яд: по телу прокатывались волны чего-то болезненного и ноющего в самых кончиках пальцев, и с каждым новым ее прикосновением ощущения приближались к отметке «невыносимо». Приподняв девушку за бедра, он усадил ее на подоконник, не прекращая поочередно прикладываться к верхней и нижней губе, но теперь переместил ладони на ее плечи и нехотя отвлекся от беспорядочных касаний женских рук. «Сейчас или никогда». – Кто ты? – отчаянно прошептал воин. Та глянула на него из-под опущенных ресниц с нетерпением в глазах и вновь настойчиво потянулась к эльфу, но он отклонился назад. Он был уверен – его вопрос не показался девушке безумным, более того, оказался ожидаемым. – Шутишь, что ли? Я Хоук, – девушка щелкнула эльфа по носу. Ястреб?..* Это слово, обозначавшее то ли имя, то ли фамилию, болезненно шевелилось в голове, словно настойчиво отыскивало кусок памяти, связанный с собой. – Хоук? – Фенрис с легким нажимом провел по ее скуле пальцем, надеясь, что узнает больше от этих касаний, и рассеяно распутал посеченную алую прядь. Она передернула плечами от щекотки и рассмеялась – с толикой хрипотцы, но все же легко и заразительно, пробуждая в нем желание поцеловать ее еще раз, распробовать остатки счастья на губах. Что-то в груди затрепетало, и неожиданно перед глазами вспыхнула череда образов, так тесно связанных с сидящей перед ним наемницей. Да, наемницей, которой заинтересовался магистр, которой эльф служил надзирателем, которая вечно влипала в неприятности, которая… – Хоук?.. Незнакомка переместила правую руку на грудь озадаченного мужчины и надавила на лириумные отметки, ведущие к шее, тем самым заставив его дернуться от неожиданного жжения. В глазах Мариан отражалась злоба вперемежку с похотью, и этот жест недвусмысленно призывал замолчать. Поймав запястье девушки, он ненароком взглянул на темные ветвистые вены, которые так хорошо просматривались сквозь бледную кожу… Стоп. Разве не здесь была татуировка? – Где же змеи? – недоуменно уставился на Хоук эльф. Сбитая с толку девушка тоже посмотрела на зажатую в ладони Фенриса руку и страдальчески закатила глаза. – Демон тебя дери... Сомнений не оставалось. Вцепившись в обнаженные плечи притворщицы, он подвинул ее ближе к краю подоконника и удерживал над далекой землей внизу. – Ты кто такая? Говори! – он срывался на крик. На лице девушки мелькнул испуг, но тот тут же сменился презрительным оскалом. – Нужно было все испортить, да?! С брыкающейся наемницей происходили странные метаморфозы: лицо подернулось рябью, подобной кругам на воде, длинные пряди отслоились и исчезли, заменяя себя короткой черной стрижкой, а озлобленные глаза приняли ярко-голубой оттенок. Щуплая, болезненного цвета женщина оттолкнула ошарашенного эльфа прочь, подбирая ноги под себя и вставая в оконном проеме во весь рост. К горлу Фенриса подкатили страх и отвращение: никто не рад узнать, что его обманом заставили предаваться плотским утехам с ненавистным ему существом. – Адриана, – прошипел он. Женщина нервно хохотнула, демонстрируя щель между передними зубами, и крепче вцепилась в оконную раму. Фенрис с давних пор украдкой следил за ее ртом, ожидая, пока из выемки покажется раздвоенный язык – ее слова уж точно сочились, будто яд. – Мой дорогой волчонок. – К горлу эльфа подкатила тошнота. Впившись костлявыми пальцами в лицо, она зашипела от боли и начала расчесывать свой нос, внезапно приобретший серый безжизненный оттенок. Тихие постанывания Адрианы усиливались, и Фенрис невольно скривился, наблюдая за тем, как женщина отчаянно скребет подбородок и центр лба. Все остальное же стремительно менялось: кожа бугрилась, будто под ней шевелились полчища трупных червей, глаза налились кровью, а по левую сторону от пробора темная копна волос окрасилась в блеклый красный цвет. Отняв ладони от головы, магистресса разогнулась и придвинулась к эльфу, прикрывшего веки от нежелания глядеть на происходящее. – Посмотри на меня! – завизжала женщина, хватая его плечи и придвигая к себе. В горле прочно обосновался тугой ком страха и отвращения, и мужчина едва справился с желанием немедленно сжечь чудовище, представшее перед ним, пусть даже придется прыгнуть в огненную бездну с шеей твари в руках. Прямо посередине лица женщины проходила полоса омертвевшей серой плоти, больше похожей на уродливый рубец, четко размежевавшая лицо на две половины. Правой по-прежнему принадлежал горящий неугасаемой злобой глаз и кусок тонких бледных губ, но левая заставила эльфа застонать. С этой части на него глядела знакомая пленница, но более походившая на неудачную копию настоящей: обрезанные до середины шеи волосы действительно соответствовали цвету оригинала, но лишь при условии, что те продолжительное время собирали на себя дорожную пыль – алый оттенок потускнел до неузнаваемости; глаз глядел на эльфа с нежностью, которой доселе в Хоук он не замечал, хотя и в него въелась странная дымка – теперь он скорее напоминал рыбий; вечно потрескавшиеся губы теперь порозовели, но общая серость напрочь убивала и эту каплю цвета. Вроде бы и выглядела наемница так, что сомнений не оставалось – нынешняя его знакомая знавала и лучшие времена, но под прочным налетом безжизненности все это казалось чужеродным и обманчивым. Кончик брови отхватила бугристая полоса, вновь напоминая о своем присутствии, и Фенрис попятился от нескладного чудовища, в которое превратилась чокнутая магистресса. Вид Адрианы был просто ужасен, и несимметричные части лица подрагивали вразнобой, поражая своей гротескной контрастностью. – Что такое, Фенрис? – жуткий унисон двух женских голосов насмешливо звенел в остывшем воздухе. – Я тебе уже не нравлюсь? Это было настолько… неправильно, пугающе, безумно. Если магия способна породить что-то подобное, как можно жить с такой заразой в крови? Как смотреть в перекошенные глаза этого… недочеловека? К горлу подкатила тошнота, когда наполовину слепое существо заковыляло по направлению к нему с распростертыми объятиями и посмеиваясь так, что кровь в жилах стыла. – Что ты за тварь такая? – процедил эльф. Адриана и ее бессловесная ноша нестройно остановились, после чего магистресса, в отличие от глупо улыбавшегося довеска – Фенрис старался забыть о том, кого изображает ополовиненная мучительница – скорчила страдальческую гримасу и покачала головой. – Почему эта шлюха, а не я, милый Фенрис? – эти прозвища раздражали его до невозможности. – Безмозглая, уродливая, бесталанная! Женщина начала неистово колотить себя по голове, и все удары приходились на половину не отреагировавшей Хоук – то ли Адриана вколачивала собственные слова в невосприимчивую чужачку, то ли не нашла лучшего способа уязвить, но за этим все равно оказалось невыносимо наблюдать. Эльф закрыл глаза и прислушался к собственному сердцебиению, напряженной пульсации в висках, повизгиванию сошедшей с ума магистрессы и насильно вынуждал себя усвоить – здесь нет Хоук. Только чокнутая сволочь, присвоившая себе чужую внешность. – Ох, – чудовищная женщина резко встрепенулась и позволила рукам безвольно повиснуть вдоль тела. – Ты же просто прокаженный пес, который позарился на смазливую девчонку, – похрюкивая, рассмеялась она. Проведя пальцем по разомкнутым огрубевшим губам в жесте, как ей казалось, соблазнительном, Адриана подмигнула эльфу собственным глазом и проследовала трясущимися ладонями вдоль плоской груди до низа живота и сухощавых бедер, ухмыляясь подвластной ей половиной рта. – Не понимаешь, чего теряешь. Фенрису было невмоготу и далее терпеть эту форменную пытку, потому, отступив на шаг назад, оттолкнулся от стены и на приличной скорости сбил медлительную женщину с ног. Подхватив ее за поясницу, он совершил над собой последнее усилие: приблизился к ужасному ополовиненному лицу и невзначай коснулся скулы плохой подделки наемницы. – Неплохая попытка, – усмехнулся он и приподнял Адриану за шею. Выставив подергивающуюся женщину за окно, эльф напоследок сжал трепетавшее горло так сильно, как позволяла хватка, и с невыразимым облегчением отпустил ее. На улице светало, и линия горизонта, частично заслоненная незнакомыми холмами, зарделась на всем своем протяжении, хотя остатки разбавленной тьмы все еще клубились на самых ее концах. Тонкая оконечность неполного месяца тонула за пылающей чертой и уступала свои позиции древнему светилу. Красноречивый влажный хруст прорезал предрассветный воздух, всполошив тройку птиц на дереве неподалеку, и эльф обессилено рухнул на колени. То, что здесь произошло… Он поддался соблазну и быстро облизнул губы, впиваясь ногтями в окрашенный кроваво-красными лучами пол.***
Приподнявшись на локтях над своим ложем из соломы, Мариан собиралась растолкать ворочавшегося надзирателя и попросить прекратить свои неуемные метания, но замерла на полпути. Эльф тяжело дышал, перебирая пальцами на усыпанном мукой занозистом полу, и бормотал что-то неразличимое – в целом, всем своим видом показывал, насколько беспокойным был его сон. На лбу выступили капельки пота, между бровей пролегла страдальческая складка, и наблюдать за кем-либо в такой агонии оказалось куда труднее, чем она думала. Да и доспать положенный час до рассвета хотелось в покое. – Эй, – Мариан легко потрясла Фенриса за плечо. Оно оказалось чересчур горячим, будто эльфа охватила лихорадка, и тот ответил протяжным болезненным стоном. Это становилось опасно – если он действительно подхватил что-то, при отсутствии денег и лекаря поблизости ему угрожала гибель. – Очнись, пожалуйста, – от волнения девушка энергичнее затрясла воина. Он задышал чуть медленнее, но гримасу сменил жутковатый оскал, и пальцы безвольно поникли, прекратив хаотичные попытки скрести половицы. Мариан осторожно положила ладонь на лоб разгоряченного Фенриса и заметила темные круги под его глазами. Казалось, сон лишь истощил все его силы, и беспокойно подрагивающие веки никак не желали размыкаться. – Самое время, чтоб тебя. Старую мельницу продувало насквозь, и порыв прохладного ветра заставил девушку поежиться. На горизонте собирались свинцовые тучи, и воздух уже значительно остыл. Если жар не спадет… Ладонь наемницы накрыла чужая, влажная и болезненно горячая, и разбойница едва не подскочила на месте. Из горла эльфа, хаотично мерцавшего голубоватым свечением, вырвался только сдавленный хрип, но следующим словом стало: – Хоук?.. Он уставился на Мариан перепуганным взглядом, со зрачками, более походившими на бисер. Дрожь била вымокшего в поту мужчину, и тот отчаянно вцепился в ее пальцы. – Это ты? – Фенрис сощурился. – А могут быть варианты? Несколько мгновений тот бездумно глядел на нее, а затем, будто что-то решив, отстранился и неловко поднялся на ноги. Воин пощупал свою спину и поморщился от влажной насквозь ткани. Мариан наспех вытерла ладонь о подол и села на свою импровизированную постель, заключив, что расспросы ни к чему. Шаркая по полу, мужчина добрел до лестницы вниз и, по всей видимости, отправился за водой. – Доброе утро, – воин запнулся, словно продолжение застряло в горле. – Хоук.