Лиса на привязи

Ждешь начальство с проверкой — ставь на стол самое вкусное, открывай лучшие вина, будь угодлив и внимателен к желаниям дорогого гостя. Пол старался брать от таких вечеров все. Все, что могло компенсировать бумажную волокиту, лизоблюдство просящих, мерзкий галстук и часы трезвости. Пол сразу понял, что хрупкая девушка в едва ли не карнавальном платье старого фасона оказалась с ним в лифте не просто так. Он приехал за оброком в дом терпимости. «Ёкай». Розовый многоэтажный экзотический псевдояпонский отель в глубине спального района Лондона. Нерентабельный, нелепый, одинаково далеко расположенный ото всех туристических мест. Сюда едут по прямой наводке за дорогой ласковой на все согласной девочкой. Проститутки города делились на три разряда. Первые: уличные, беззубые, грязные, обдолбанные, наверняка больные, мерзли на дорогах. Работали прямо на тротуарах, в машине, под мостом. К ним обращались, как к бездомным собакам. Пол знал ребят, что садят в дорогой белый салон таких девиц, а после закапывают в лесополосе. Знал и ничего не мог поделать с этим: в преступном мире их истреблять не запрещено. Шлюха любого разряда считалась вещью, но уличная шлюха это вещь, которая ничего не стоит. Домашние собачки. Есть на каждой улице квартира или комната, где живет особа, что осчастливит тебя за небольшую сумму. Такие девушки покупали «лицензию», платили налог гангсерам из дохода и принимались за дело. Хочешь — раз в неделю жди гостя, хочешь — держи двери открытыми сутки напролет. А разобьет нахал нос или не заплатит — пиши письмо местной «мамочке», за тебя заступятся. И от полиции уберегут, и клиентам порекомендуют, если будешь умницей. Есть в домашних собачках свой особый вайб. Вот она тебя встречает в кружеве, напомаженная, а на плите кипит суп для мужа или ребенок в кроватке закатывается. Считай, на час с небольшим семью обрел. И до того она ласкова, до того душевна, что простишь ей целлюлит и седые корни. Был моложе Пол — не вылезал из таких квартир, на одной собачке даже жениться хотел. Элитные пафосные шлюхи. Потягивают винишко в дорогих ресторанах, скучают в международных отелях. В мехах, золоте и разврате. Особо зарекомендовавшие себя дамы только и делают, что прихорашиваются у зеркала: нужный человек сам отвезет в зарезервированный люкс, апартаменты бандита или особняк политика. Они обитают в «Ёкае», как райские птички в золотой клетке. Там учат языки, музыку и соблазнять мужчин, будучи целочками. Туда сдают вырученные деньги, туда бегут зализывать раны, пьяно хохотать и плести интриги. Будучи правой рукой Босса, Пол считал своим долгом опробовать их всех, как породистых собак на охоте. Сейчас ему подступало сорок восемь и он устал от беспорядочного секса. Были у Пола дорогие сердцу подруги: знающие его вкус, опытные и самодостаточные. Уже не промышляющие проституцией, а имеющие какой-нибудь салон, мастерскую или ателье. К таким хорошо заехать, потолковать о жизни, о политике, о Ральфе, заняться любовью, поужинать при свечах и вернуться к себе. Не бояться заразиться какой-нибудь гадостью или прийти небритым, с больной спиной и дермовым настроением. Старая женская дружба без обязательств Пола полностью устраивала. Он объективно не подходил для роли проверяющего. Отродясь не отличался дотошностью, смотрел сквозь пальцы на цифры, зевал, почесывая затылок острием ножа, когда ему отчитывались, разглядывал рисунок на обоях. Кивал и равнодушно ставил подпись Босса. Разве что имя Пола работало в такие часы. Он заслужил его в перестрелках, в рукопашной, преследуя жертву по несколько суток в лесу. Когда она падала от усталости, но рыдая, делала последние попытки к бегству. Пол уже спокойно шел следом, покусывая стебель горького кленового листа. Воображал, что охотится на раненного оленя. Он дежурил у постели раненного Босса, действительно не смыкая глаз сутками, охранял комнату, где спал его больной ребенок. Он воспитал десяток профессиональных киллеров для банды. Он был рядом с Боссом, когда тот еще был просто Ральфом Уилсоном, провинциальным молчаливым парнем с грандиозными идеями. Но сейчас Пол много пил, в том числе оттого, что на пятки ему наступал молодой бесшабашный красавец Оскар, подсевший на героин. Рыжий ирландский беспризорник, которого Пол лично научил всему, что знал. По сути, родной ему человек. Ральф помнил прежние заслуги друга, потому лишь продолжал держать при себе, поручая весомые дела и игнорируя тот факт, что старине Полу многое уже не под силу. Проклятая доброта Босса вновь сыграет с ним злую шутку. Померла маленькая японская бабушка «мамочка» дома терпимости, что приучила Пола мыть руки после уборной, и «Ёкай» превратился в обычный бордель. Исчезла гаремная дисциплина, чистота и атмосфера восточной сказки. Сутенер Фред, прибравший девчонок к своим рукам подворовывал. Наполнил заведение безвкусицей и вульгарностью. Поговаривают, даже шелковые простыни умыкнул: постелил на койки бабам дешевку, что рвалась после тяжелого трудового дня. Честные бандиты жаловались. Слишком мелкое дело для Пола Нэрцисса, не зачем беспокоить Господина Ральфа. Если сунет грязную ручонку в его миску — сразу попрощается с жизнью. А так пусть тихонько снимает порнографию, продает бабские трусы извращенцам, лишь бы переодетых мужиков уважаемым людям в койку не подкладывал. Шурша подолом юбки, она вошла старый деревянный лифт. Закрытое темное платье, вуаль, длинные черные волосы спадают на плечи. Она не похожа на проститутку. Вернее не похожа на дешевых девок, с которыми развлекался Пол в юности. Если бы не встретил ее в стенах борделя, то не поверил бы, ни за что не поверил. — Восьмой этаж. — Приятный грубоватый голос двенадцатилетнего мальчика. Пол жмет на нужную кнопку, боковым взглядом наблюдая за девушкой. Вот, что значит заглянуть в пекарню и с пылу с жару схватить свежайшую лучшую булочку, пока пекарь не припрятал ее для себя. Едва ли Фред посадил бы ее за стол к всеядным бандитам, девчонка обслуживает послов, с наклонностями педофилов. Чистенькая, щупленькая. Она дорого стоит. Пол ухмыляется — подарок Фреда он оценил по достоинству. Можно закрыть глаза на пару странных пунктов в отчете. Ее наряд слишком старомоден и закрыт: все самое пикантное можно додумать самому. Такие платья носили женщины, когда Пол был подросток. Волнительная ностальгия порно-карточек из ночного ларька. Он, кажется, видел девчонку накануне: сок спелой груши тек по ее губам и подбородку. Она сладко облизнулась, улыбаясь Полу только глазами. Он впервые за много лет почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Теперь стоит, опустив глаза, как монашка. Улыбнулась из-под вуали на его вопрос, не жарко ли ей в этом наряде. — У меня под юбкой девять хвостов, Господин. Лифт полз, и Пола впервые это не раздражало. — Хотел бы я это проверить. — Протянул он с умильной улыбкой, что появляются на лицах взрослых, когда ребенок выдает остроумный ответ на глупый вопрос. Откидывая седеющую голову назад, уже открыто любуясь, — Тебя как зовут? Уклоняясь от ответа, девушка отдернула легкий рукав. На смуглой тонкой ручки рисунок лисьей морды. Полу резко захотелось провести по нему языком, но он лишь сдержанно наклонил голову в ее сторону. — Кицуне. Колдунья. — Она цедила слова, как движения в танце, — Обращается в прекрасную девушку и в не менее прекрасного юношу. Поднимет юбку, распушит хвосты… и все! Смерть от любви. Позор для воина. — Под вуалью мелькнули горячие черные глаза, — Страшно? — Я не боюсь детских сказок. Ничего в этом мире не боюсь. — Моя няня родом из Японии. Она обучала меня восточной культуре и магии… Я тебя приворожила! — Быстрым движением вытянула шелковый пахнущий грушами платок из рукава, осторожно вложила в жилистую грубую ладонь Пола. Горячее дыхание у самой его груди. — Ве-е-едьма. — Снисходительная искренняя улыбка, — Не знаю, как на Востоке. Но в Европе, таких как ты сжигали на кострах. У дядюшки Пола свои методы… — Проводит двумя пальцами по гладкой упругой щеке под вуалью. — Еще увидимся сегодня. — Ты придешь ко мне! — Пол не успел сообразить что-либо прежде чем девчонка схватила его за грудки, притянула к себе и горячо поцеловала. Вкус груши на губах. Пол крепко держит острые хрупкие плечи. С готовностью отвечая на влажный поцелуй. Мысленно уговаривая самого себя, что продолжит начатое вечером. Требовалось решить еще несколько неотложных дел. Фред с его гостеприимством не может запудрить ему мозги окончательно. Когда двери лифта открылись на полупустом этаже — они продолжали целоваться. Мгновение. Девица стремительно уходит, стуча каблуками. Подол действительно ползет следом, как хвост. Пол вытирает влажные теплые губы. Присвистывает, глядя ей в след. Достает пачку сигарет из кармана, резко затягивается дымом. За спиной возникает запыхавшийся маленький толстячок Фред, он догонял Пола, бегом по лестнице с кипой бумаг. Ловко остановив сутенера за плечо, он указал на убегающую девушку. — Она. Сегодня вечером в моей комнате. Все понял? Толстяк нервно заглотил непомерную порцию воздуха. Его маленькие глазки быстро забегали. — Господин Пол, нам очень жаль… Но она сегодня уже работает. Мы пригласим вам другую девушку. А ее вообще здесь быть не должно… — Но она здесь. Ты кажется забыл кто я? Грешно, Фред. — Пол обернулся к бледному, как бумага сутенеру, — Пойдешь на воздух со своими шлюхами, понял? — Тушит сигаретный бычок о его цветастый вычурный пиджак. — Я жду. Толстяк не унимался. — Это девушка… Господина Ральфа. Резерв! — Пол на мгновение задумался, все, что принадлежало Боссу было ему по-своему дорого, — Мы всегда должны держать одну наиболее чистой. Извините, сэр Пол. — Мы с Господином Ральфом очень хорошие друзья. Уверен, он мне ее простит. Все равно она не в его вкусе. Нехорошо не знать предпочтения Босса. — Пол грубо похлопал толстяка по плечу, инстинктивно вытирая руку о брюки после неосторожного прикосновения. Ему не к лицу снимать девку прямо в борделе. К тому же это не безопасно. Можно было оставить адрес Фреду, ее привезли бы к нему домой совсем тепленькую. На крайний случай снять номер в хорошем отеле, а не оставаться в «Ёкае». Эта ведьма сделала Пола дураком. Перешагнув порог вполне себе чистой комнаты, он взглянул на себя в зеркало. Огрубевшая от пьянки и скотской жизни когда-то симпатичная рожа. На столе элитная бутылка виски: Пол облизнулся, вспоминая его вкус. Нет уж, откроет, когда она придет. Голубые водянистые грустные глаза. Светлые седеющие волосы. Высокий рост, вытянутая жилистая фигура. Уши изуродованные на улице еще в годы, когда он был воришкой и не знал Ральфа. Ральф… он будет смеяться, если узнает, что друг опять загулял с проституткой. Она вошла, стыдливо опустив красивую голову. Тот же костюм, то же лицо, та же фигура. — Сэр Пол… — Я ждал тебя. — Неосторожная улыбка в миг отступает, он силится предать своему лицу серьезность, не уж то бы, чтобы казаться привлекательнее? — Что за «сэр»? Я не хочу игр, просто будь собой. Расскажешь мне еще об оборотнях? Пол обнимает ее за плечи, осторожно снимает вуаль. Теперь ему удается внимательно рассмотреть комнатную бледность лица, малиновые губы и яркие черные глаза. Испуганные глаза. Пол по-отечески целует девушку в лоб, чтобы скорее растаяла. — Оборотни? Ах, Кицуне? А что вы хотите услышать? — Ее руки отчего-то холодней. — Тебе лучше знать, что я хочу услышать. — Расстегивает платье на груди девушки. Она стоит, отвернув голову в сторону. Тянется к пуговице его пиджака — совершенно неловко. — Тебе плохо? — Пол внимательно вглядывается в плотно-сомкнутые губы, что целовали его в лифте. Принюхивается: никакого запаха груши. Обычный парфюм. Резко хватает за ее руки, закатывает оба рукава. Татуировка лисы исчезла. — Где?! Где та прекрасная девушка, которую я видел в лифте?! — Инстинктивно замахивается на брюнетку, та бледнеет сильнее и отстраняется. — Фред… Сукин сын! Выбегает из комнаты. Несколько мгновений и толстяк Фред прижат к стене с пистолетом во рту. Озлобленный Пол подпирает коленом его достоинство. — Ты видно сделал это не нарочно, тебя укусил клещ или ты ослеп, сутками глядя порнуху… Но ты подсунул мне не ту девицу! — Господин, это она… — Слюна Фреда капает на пальцы Пола, — Испанка! Кейт! Она ехала с вами в лифте… Она сделала что-то недопустимое? Я накажу ее! Я… — Это. Не. Она. — Холодные голубые глаза блеснули яростью, — Где девушка, с татуировкой лисы? -… У нее есть близняшка. Она внизу, в общей комнате… Она не… Фред рухнул на пол. Пол быстро огляделся, в поисках лестницы на нулевой этаж. Узкие коридоры. Вонь. Полумрак. Обшарпанные стены. А баб здесь в разы больше, чем числятся по бумагам. Маленькие дети прижимаются к матерям, вид мужчины сулит опасность. Фред — покойник. Пол старается ни на кого не смотреть. Он обязательно вернется со своими ребятами и наведет здесь порядок, сейчас ему важно найти одно единственное лицо. Она сидела на тахте в легком подпоясанном ярком восточном халате, на плоской груди проглядывалась шелковая ночная рубашка. Длинные черные волосы лежат на плечах. Пол протянул ей руку. — Ты пришел, чтобы вернуть мой платок? — Спросила с улыбкой, продолжая сидеть в раскованной позе. — Я пришел за тобой. — Сестра тебе не по сердцу? — Она — не ты. — Пол чувствовал, что на него обращены десятки женских глаз. — Это верно. — Встает, воткнув нож-бабочку в плод сочной груши. — Нам бы поговорить. Наедине. — Оборачивается, ощущая толчок позади. Кейт, быстро прорываясь через толпу, бросается на шею брюнетке. — Прекрати! Умоляю, прекрати эти игры! Теперь нас точно убьют! — Она начинает рыдать. Пол дергает бровью, указывая взглядом обеим, чтобы шли следом. Лестница на первый этаж. — Почему ее привели ко мне вместо тебя? — Потому что она женщина. — Ты девственница? — Пол окинул парочку скептическим взглядом, — Я куплю твою девственность. — Вот она говорит убьешь… А я же вижу: ты добрый и уже меня полюбил. — Улыбается, — Не убьешь ведь? Рука не поднимется. На такую красоту. — Не убью. — Пол не привык давать слово кому-то кроме Босса, — Обещаю. — Я оборотень. Кицуне. — Улыбка. — Превращаюсь и в девушку, и в юношу. Фред преграждает парочке дорогу. Пол молчит, внимательно вглядываясь в лицо этого красивого существа, что он пожелал впустить в свою постель. Ощупывает губы, тронутые его поцелуем. — Братец! — Голос Кейт срывается на крик. У Пола леденеет кровь в жилах. — Как тебя зовут? — В женском обличии Каз. Казетта. В мужском — Зак. Неприлично долгая пауза. — Зак… — Пол закусывает губу изнутри, — Фред, ты ведь знаешь, что у гангстеров не принято разводить петухов? Давно предоставляешь такие услуги? С чего взял, что мне может понравится «девочка с сюрпризом»? — Он не мужчина! Он евнух! Я бы не посмел! — Что ж, евнух? Расскажешь мне сказки? — Да нет у меня сказок для тебя больше, бандюга. — Зак грозно тряхнул головой, — Только правда. Тварь эта, что под тобой ходит. — Зыркнул на Фреда, — Обманула нашу с сестрой мать. Убила, а нас выкрала. Меня изуродовала, мужской чести лишила. — Голос дрогнул, — Да держит здесь уже десять лет. Бабскую одежду на меня напялила, твоим дружкам сосать велела. Что ж, спасибо за науку, лучше меня этого никто не сделает. Сестру мне жалко. Дружок твой говорит, что мы ему по гроб жизни обязаны за ласку, да за кусок хлеба. Ты бы дал ему денег за сестру. Чтобы отпустил ее отсюда. А я с тобой расплачусь. Может через пятьдесят лет, но расплачусь. Слово честное. Мужское. Пол снисходительно улыбается. — Сколько стоят эти двое? Могу предложить доллар, а могу твой глаз. — Девчонка ничего почти не стоит… Но его отдать нельзя. — Фред знает, что не жилец, предсмертная жадность одурманила голову. Ему бы уже сейчас просить о пощаде. — А я и сам не продаюсь! — Вмешался Зак, — Я за сестру просил! Очень уж жалко мне твоих денег, папаша! Ты пристрели его! — Пристрелить? — Мурлыкнул Пол. — Если это желание дамы… Выстрел. Фред падает, как сбитый единорог с конфетами на детском празднике. Лужа крови расползается по паркету. Пол равнодушно убирает пистолет за пазуху. Близнецы в ужасе вжимаются в стену. Кейти утыкается лицом в грудь брата. У Зака дрожат губы — он тут же пожалел о сказанных словах. — Теперь ты. — Лицо Пола не выражает эмоций, — Прогуляемся. Давно ведь солнца не видел? — Нет! Не трогайте его, умоляю! Мы вместе это придумали! — Кейт с грохотом падает на колени, пол отворачивается. — Скажи, чтобы она заткнулась и иди за мной. Я буду ждать в машине. Сядешь на переднее.

***

— Включи музыку. Зак садится как леди, смотрит перед собой. В Лондоне идет снег, а он в легком белье. — Меломан, значит? — Пол ухмыляется, включая радио — футбольный репортаж, — Расскажи мне о себе. — Заводит мотор. За окном плывет ночной город. — Ну… Я умею хорошо вышивать крестиком и шить на машинке. Бисером у меня еще не очень выходит. Но я практикуюсь в легком узоре. — Зак делает паузу, — Еще мне нравится театр теней. И просто театр. Кукольный, например. — Я не об этом тебя спросил: у тебя есть семья? — У меня есть сестра. — Это я уже понял. — Машина двигалась в самый неблагополучный район города. — Мне не нравится запах сигарет и алкоголя. — Зак будто успокаивал сам себя при помощи монотонного бормотания. — Еще я не люблю узкие корсеты, от них ужасно болит спина. Я не люблю насилие и машины. Мне нравятся велосипеды… Я умею кататься на велосипеде. — Губы дрожат, замерз должно быть. — Не любит насилие! Не ту работку ты себе выбрал, парень. — Следит за дорогой, иногда бросая взгляд на Зака через зеркала, — Меня зовут Пол. Фамилия — Нэрцисс, если тебе это о чем-то говорит. Рискну предположить — нечего. Иначе бы уже обосрался от страха. Зак молчит. Длинные черные волосы колышет холодный ветер: Пол не закрыл боковое окно до конца. Осторожный взгляд на водительское сидение. — Ты хочешь заняться со мной любовью, Пол Нэрцисс? Да, да и еще раз да! Пол плотно сжал губы, отгоняя эту мысль прочь. Мысль, что его обвел вокруг пальца и соблазнил мужчина. Пусть даже неполноценный, как этот испанский сопляк. — Нет. Этого желания у меня сейчас нет. Я очень зол на тебя. Не люблю, когда меня обманывают. — У меня не было выбора. — В окнах мелькают полуразрушенные здания. Если Зака убьют в этом районе — труп еще долго не обнаружат копы. — Выбор есть всегда. Машина останавливается на обочине. — Я предупреждал, что приворожил тебя… — Выйди из машины. — Низкий голос Пола стал еще ниже. Зак опускает глаза. Молчит, собираясь с мыслями. — Не будь как баба. — Снег идет. Я босиком. Заболею. — Осторожный взгляд в сторону, слезинка бежит по щеке, Зак ловко ее стирает. — Мы ненадолго. Не хочу испачкать новый салон. Зак оборачивает к себе зеркало. Поправляет волосы. — Дай мне свой пиджак. — Ха! Наглости тебе не занимать! — Швыряет на синие от холода колени, выходит на улицу. Он послушно следует за Полом, утопая в его пиджаке. Идет по рыхлому свежему, даже чистому для мегаполиса снегу. Они припарковались в каком-то пустом дворе. Пол давно его приметил для разборок с теми, кто перешел ему дорогу. В этот раз стоит и неприлично-долго разглядывает: красивое, несчастное тощее бесполое существо. Дрожит, как на расстреле, беспомощно опустив голову. Пол сжимает кулак, свободной рукой приподнимает лицо Зака за волосы и бьет в нос. Как мужик мужика. — Хватит с тебя, чучело. Иди обратно в машину. Верну тебя назад. — Набирает снега в ладонь, прикладывает к его лицу. Горячая кровь брызнула на шею, слезы встали в глазах. Зак испуганно озирается. Нужно держать себя в руках до последнего. Кровь, смешанная со слезами, течет сквозь пальцы. Вжимает голову в плечи, лежа на земле. Дрожит. — Что, в нос никогда не получал? — Пол присел на корточки рядом, — Я то думал — будешь вести себя, как мужик. Зак смотрит снизу вверх. — Прости, что… не оправдываю уже второе твое ожидание. — Вставай, а то заболеешь. — Подал руку, — Твоя сестра, наверняка, волнуется. Пиджак можешь оставить себе — он тебе к лицу. Так как говоришь тебя зовут? — Зак. — Шмыгает носом, — Хотел бы представиться, как полагает джентльмену. Но у меня нет фамилии и я в женской ночной рубашке. — Рассмеялся в голос, когда Пол открыл перед ним дверь, — Я не дама. Забыл? — Еще не уложилось в голове. — Завел двигатель. — Буду благодарен, если предложишь мне и платок. Ладонь полна крови. Испачкаем машину. Если нет платка, то… Я могу кое-что снять. С себя. — Пха… Шлюха есть шлюха! — Пол покачал головой, — Твой платок в кармане. Зак тщательно вытирает нос и руки, пришмыгивая. Медленно берет руку Пола. — Ты что делаешь? — Строго-растерянно нахмурился, — Мне нужно за дорогой следить. Горячо целует его ладонь, роняя крупные слезы. Прижимается головой. — Спасибо! Спасибо! Спаси-и-ибо! — За что?. — Моргает. Зак рыдает. — Спасибо за все!.. наконец-то не будет подвала…наконец-то можно снять платье. если бы мама дожила! Почему я…и Кейти… мы оба… а когда умер отец… мы трое… а потом Фред… и спа-си-бо! — Я. могу тебя навещать иногда. — Пол сам не верит в слова, которые произносит, — Оставлю тебе свой домашний телефон… — Никогда не при каких условиях это делать нельзя! — Навещать?.. Номер?.. У меня нет телефона. — Продолжает плакать, лицо красное от слез и крови. Пол достает из заднего кармана денежные купюры. Не глядя, протягивает Заку. Тот едва не вытирает ими нос, как тряпкой. — Вот. Возьми себе. На мороженое. Ты любишь мороженное, Зак? — Отвези меня к себе домой. Я сам найду дорогу обратно. Я сделаю тебе очень хорошо! Я это умею! — Хорошо, только прекрати реветь! — Пол резко выдыхает, — Отвезу. Но не нужно ничего мне делать, ладно? Меня не интересуют мужики. — Я могу вести себя, как женщина. — Всхлипывание, — Даже говорить женским голосом. — Прижимается. У Пола выступил холодный пот на лбу. — Говори, как говоришь. То есть… Не надо женским. Я тебе просто дам отоспаться и все. Эта мысль Полу Нэрциссу понравилась — нужно за нее ухватиться. Парнишка разрушает все его планы на сегодня. Маленький сукин сын. — Я могу быть очень ласковым, как котенок… Мне все об этом говорят. Мя-я-у. — Я не люблю кошек. И ты мне нравишься больше, когда не унижаешься. Зак отключился прямо в коридоре. Сполз, опираясь о стену, как пьяный. Длинные черные волосы скрыли лицо. Пол потер шею и, наконец, выдохнул. Сел на корточки рядом. Он редко ночевал здесь — особняк Босса был его домом. Легонько хлопнул по щеке — спит. Не смог себе отказать в удовольствии потрогать все интересующие его части тела. Зак не пришел в себя. Пол осторожно раскрыл красный окровавленный халатик, приподнял ночную рубашку и заглянул пацану в трусы. Маленький, недоразвитый, но все же мужской половой орган. Пол легко поднял Зака на руки. Мальчишка весит килограмм шестьдесят, не больше. Равнодушно швырнул на пыльный диван. Прошелся по комнате, закурил, открыл окно и кинул на спящего одеяло с кровати.