Ричард Лонмаут I
10 октября 2022 г. в 13:47
08.11.289 ПЗЭ,
Планета Фаунтон, система Фаунтон
«Вопреки их заверениям, ни один Железнорожденный на Светлой не восстал из мертвых после того, как был разорван плазменной гранатой. То, что мертво, мертвым и остается» (сир Герион Ланнистер, 289 ПЗЭ)
***
Сегодня был хороший день для того, чтобы отправиться на войну.
Солнце Фаунтона светило ярко, не слишком жарко, но и не слишком слабо. Редкие серые тучки разлетелись по краям небосвода и не предвещали дождя в обозримом будущем. Воздух был достаточно сухим, а температура достаточной для того, чтобы жители планеты могли не рисковать получить солнечный удар или страдать от недостойного потоотделения.
Лорд Ричард Лонмаут наблюдал из своей ложи на сотни тысяч солдат в красно-белых доспехах, марширующих по огромной площади. Наблюдал — и время от времени прикладывался к бутылке холодного сидра из системы Фоссовей.
— Смотрите! Смотрите, это «Трезубцы»!
Комментарий был явно лишним — кажущиеся бесконечными ряды красно-белых космических пехотинцев Шторма, наконец, миновали трибуны, а следом за ними двигались колонны грозных танков.
Ричарду не хотелось демонстрировать окружающим свое любопытство, но он все же припал к увеличительным окулярам, стоящим на перилах ложи. О новых монструозных танках, на которые Джон потратил колоссальные суммы, отданные концерну «Звездный Грифон», ходило множество слухов, некоторые из которых были нелепыми, а некоторые жуткими. Но никто до сих пор ни разу не видел этой новой техники и лорд системы Лонмаут в буквальном смысле чуял поднявшийся в воздухе уровень нетерпения всех собравшихся — как благородных, так и простолюдинов.
Спустя несколько очень долгих секунд в поле зрения его оптики попала первая машина. Со стороны левых трибун донеслись восторженные ахи и вздохи — сидевшие там смогли увидеть новые танки раньше остальных. А когда они, наконец, проехали мимо Ричарда, тот отреагировал на них довольно сдержанно, но какая-то толика зависти в его душе все-таки имела место быть.
«Трезубцы» были… огромными — вот это слово первым приходило на ум. Он неплохо разбирался в военном машиностроении и легко подмечал многочисленные различия с прежней базовой моделью сверхтяжелых танков сегментума — «Ураган М-20». Были, конечно, еще «Баратеоны», гиганты восьмиметровой ширины, весящие по триста пятьдесят тонн. Но по сравнению с «Трезубцами», медленно проползавшими сейчас мимо восторженных зрителей, даже они выглядели карликами. Конструкторы стремились сделать каждую их деталь больше, выше, толще, прочнее, мощнее — и вообще круче, чем у предыдущих моделей.
— Впечатляет, не правда ли? Основное орудие калибра 404 миллиметра — и «умные» снаряды в боекомплекте, сами на цель наводятся… Ничто не устоит перед этими монстрами на поле битвы!
Ричард повернулся на голос и встретился взглядом с лордом Тергудом Кафференом. Улыбка этого семнадцатилетнего юнца была такой широкой, словно он не улыбался, а скалился.
— Да, новый «Трезубец X-3» действительно… впечатляет.
На самом деле он хотел употребить не «впечатляет», а несколько другое слово. Проплывавшие мимо горы дюрастали даже на параде выглядели на редкость неповоротливыми на фоне тех же «Ураганов». «Баратеоны» же представляли собой гармоничный баланс между маневренностью и убойностью. «Трезубцы» же… Они были буквально истыканы со всех сторон стволами вспомогательного оружия. Ричард успел разглядеть две плазменные пушки среднего калибра в боковых спонсонах, несколько мультилазеров для борьбы с пехотой… И выглядела эта махина как тяжело нагруженный слон. И маневрировал с легкостью этого самого слона.
— Именно это я и сказал Лорд-сегментуму вчера, — напыщенно заявил юный лорд Фаунтона. Ричард обратил внимание на то, что он вылил себе на голову такое количество геля для волос, что его прическа казалась твердой, как пластиковый шлем, и блестела на солнце, словно покрытая стеклянной коркой. — С такими супертяжами перед нами ничто не устоит! Они сожгут и порвут в клочья все хваленые «Левиафаны» Железнорожденных!
— Ну да, их можно сравнить даже с «Белыми львами» Запада… — добавил лорд Масгуд.
— Срав… Вы что? — Тергуд Кафферен был возмущен самой мыслью о том, что для «Трезубцев» может найтись кто-то равный. — «Белые львы», конечно, хорошие танки — особенно по сравнению с северянскими «Мамонтами», это же просто кучи хлама, которые только и могут клепать северные варвары… Но с «Трезубцами» их все равно не сравнить! Против них не устоят ни дюрасталь, ни самые тяжелые укрепления…
Ричард быстро потерял всякий интерес к продолжению этого разговора. Сам он думал, что настоящую оценку того, насколько хороши были «Трезубцы», должен дать настоящий бой, а не плац и не учебные стрельбы. Но убедить в этом Тергуда Кафферена было делом безнадежным. Последние шесть лет молодой лорд Фаунтона прожил воспитанником при императорском дворе и вернулся на свою родную планету буквально несколько дней назад.
Он вынужден был признать, что годы, проведенные на Кингсланде, научили его чему угодно, но только не мудрости, терпимости или смирению. Единственное, что появилось в этом голубоглазом брюнете за прошедшие годы, так это безоговорочная преданность дому Таргариенов… И это было единственное его хорошее качество, что заставляло Ричарда лишний раз задуматься о том, каких воспитателей подобрал Император будущей элите покоренных миров — и чему те должны были их учить.
«Дейл Кафферен умер бы с горя, увидев, во что превратился его сын…»
Когда началась Война Узурпатора, прежний лорд Фаунтона решил, что верность Императорскому дому стоит все-таки выше преданности верховному сюзерену Шторма. Однако вскоре он совершил непростительный — в глазах Императора — грех, а именно попал в плен к Роберту Баратеону во время поражения лоялистов в системе Саммерхолл. А потом, когда лорд Штормового Предела продемонстрировал пленнику выписанный на его имя смертный приговор за подписью самого Эйриса, за которого он готов был умереть… Для Кафферена это стало последней каплей. И он перешел на сторону мятежников. Ричард иногда задумывался о том, как поступил бы он на месте лорда Дейла. Пожалуй, он все-таки остался бы верен Таргариеном. Но и лорда Кафферена он не мог винить… Да и какая, собственно, теперь разница? В разгромном для мятежников сражении при Эшфорде у «Гордого оленя», флагмана дома Кафференов, были разбиты двигатели и лорд Фаунтона остался прикрывать отступление остального флота Баратеонов, уже зная, что живым ему отсюда не выбраться. Так и вышло. В ходе кровавой абордажной схватки лорд Рендилл Тарли, командовавший авангардом лоялистов, лично обезглавил лорда Дейла, после чего отправил его голову в криобаке — вместе со всеми уцелевшими при абордаже пленниками — в подарок Императору. Сказать, что Эйрис был в восторге — это не сказать ничего. Голову лорда Дейла он водрузил на древко знамени в своем тронном зале, а остатки команды «Гордого оленя» закончили свои дни на арене.
— Как жаль, что так много наших собратьев-лордов не прибыли сюда, чтобы полюбоваться отправкой наших войск! — воскликнул юный Кафферен. — Надо бы преподать им урок верности.
Ричард почувствовал, как у него сжимаются кулаки. Тергуд что, совсем умом тронулся? В почетной ложе собралось всего одиннадцать системных и планетарных лордов — и половина из них явилась только потому, что Джон как-то надавил на них, шантажировал или подкупил, заставив присутствовать здесь. Лонмаут огляделся вокруг себя, отметив среди зрителей лорда Штормового Предела, который, как всегда, стоял молча, стиснув зубы. Рядом со Станнисом он заметил лорда Харвуда Фелла и его младшего брата Сервина по прозвищу Серебряный Топор. Эти тоже были не особо рады.
А Тергуд Кафферен, кажется, абсолютно не понимал, когда следовало заткнуть свой неуемный рот.
— Знаете, сколько у меня сил? Два миллиона штыков! Представляете? Два миллиона!
Его слышал каждый, кто присутствовал сегодня в ложе. Но куда бы ни смотрел Ричард Лонмаут, ни один из них не испытывал ни радости, ни восхищения. Даже Корвин Масгуд и Орис Херстон, вернейшие сторонники Джона, обсуждали, как трудно им будет развертывать и снабжать свои части на проклятом Семерыми Бейнфорте.
Станнис Баратеон, одетый в свою обычную невзрачную одежду, ни с кем не разговаривал — как всегда. Ричард в который уже раз задался вопросом, о чем думали Рейгар и Джон, решив втянуть в войну еще и брата Бунтаря. Штормовой Предел понес, пожалуй, самые тяжелые потери во всем сегментуме, как во время войны, так и после нее, когда большая часть военных предприятий и флота были разоружены. И то, что им разрешили оставить один линкор и четыре тяжелых крейсера, нельзя было назвать иначе как чудом. И на их мрачном мире — в этом он был уверен — до сих пор тлел огонек мятежа. Даже в браке младший брат Узурпатора умудрился взбрыкнуть против воли победителей, взяв в жены Рейлу Ройс и начисто проигнорировав «настоятельный совет» из Кингсланда жениться на дочери дома Селтигаров или, скажем, Флорентов. И Ричард хорошо знал, что единственной причиной присутствия Станниса на Фаунтоне сегодня был его брат Ренли, последние несколько лет живший на Хайгардене в качестве заложника.
Остальные лорды, явившиеся сегодня на праздник, были тоже не подарком. Феллы молчали и о чем-то крепко задумались — явно о чем-то нехорошем. Алесандр Стедмон весь день не отходил от винной бочки, которую старательно опустошал, прерываясь лишь на застольные песни, пока по площади скользили легкие разведывательные танки «Буря», облепившие со всех сторон сверхтяжелые орудия «Требушет». Хваленые «Трезубцы» тем временем, прокатившись перед восторженной толпой, уже грузились на тяжелые транспортные челноки, которые поднимали их на орбиту, где ждали корабли. Арслан Селми, лорд Колосьев, был еще моложе Кафферена и не сводил липкого взгляда с пышной груди служанки, подававшей ему напитки. Лучшее, что он мог сказать о внучатом племяннике легендарного императорского гвардейца сира Барристана, было то, что четырнадцатилетний мальчишка вел себя соответственно возрасту… Элдон Эстермонт, развалившись в своем кресле, просто спал, охраняемый двумя стражниками его дома. Его кораблей не было в системе — но никто особо и не горевал по поводу того, что им не хватает десятка легких и разведывательных крейсеров. А ничего другого дом Эстермонтов дать, увы, не мог. Леди Шира Эррол, сидя в углу, вышивала то ли головной убор, то ли что-то еще, непринужденно беседуя с присутствовавшими дамами. Из других лордов леди Скирда не говорила ни с кем — за исключением, может быть, Станниса. Да и вообще, видеть в их кругу женщину… Ричарду казалось это странным — с тех самых пор, как Лорд-сегментум два года назад издал указ, запрещающий женщинам служить в армии и флоте Шторма. Единственное исключение могло быть сделано для правящих леди звездных систем, но в остальном все военные организации Шторма отныне состояли только из мужчин.
«Эти проводы — форменная катастрофа. Мы должны были сразу собраться в Бейнфорте, вместе с другими сегментумами… Чтобы наши соседи, которым повезло остаться дома, не видели этого посмешища».
Может, он и в самом деле погорячился. Может, это не такой уж хороший день для того, чтобы отправиться на войну.
«Да что, спрашивается, мешало устроить этот парад в Просторе? В том же Эшфорде, например? Система расположена в одном прыжке от нас… И это могло бы убедить других лордов присягнуть на верность…»
Когда танки прошли мимо, провожаемые бурными аплодисментами, перед тысячами зрителей зашагали новые шеренги солдат. Это были воины дома Масгуд, одетые точно так же, как и люди Кафференов, в такие же красно-белые форменные доспехи, которые отличали от предыдущих только гербовые знаки на левой стороне груди. Еще одно послевоенное нововведение, которое лорды Шторма встретили «с восторгом». И, как будто этого было мало, в последующие месяцы на фабриках, производящих красную краску, произошло несколько взрывов, из-за чего стратегически важный продукт пришлось долгое время закупать у одной дорнийской компании по заоблачной цене.
— Лорд Коннингтон пользуется большим доверием Императора, да… Готов поспорить, что он станет одним из командующих, когда мы вторгнемся в Железные сектора.
Уверенность Тергуда Кафферена не слишком укладывалась в суровую реальность. Кем нужно быть, чтобы поверить в то, что Император назначит кого-то из сегментума Шторм главнокомандующим? Масгуды выделили для вторжения миллион солдат. Кафферены — два миллиона. Сам Ричард привел еще два миллиона. Лорд-сегментум Джон Коннингтон постарался сильнее всех и уже в первой волне призыва собрал четыре с половиной миллиона штыков. Чему, надо сказать, не стоило особо удивляться, ведь система Грифон последние годы переживала бурный рост, выкачивая из своих соседей все соки: экономические, военные и демографические. Сколько всего получается? Около десяти миллионов человек. Один только дом Тиреллов за две недели собрал больше — если, конечно, верить сводкам ИГСН.
«Мейс Тирелл без труда выделил из своего системного флота десять линкоров… А мы со всего сегментума кое-как наскребли шесть. Вот и считайте».
— Но знаете, о чем я сейчас подумал… Так много славных воинов сегодня отправляется на фронт… — лицо юного лорда Фаунтона исказилось так, словно он готов был выдать прочувственную речь в духе «не все вернутся домой, что прискорбно». — И мне так жаль… Что достойной славы не хватит на всех!
— Боитесь, что вам не хватит? Ничего страшного. Попросите у Коннингтона место в первой волне атакующих, — произнес Станнис своим обычным отстраненным тоном. Он даже не пытался скрыть того факта, что самую последнюю помойную крысу считал более заслуживающим внимание существом, чем Тергуд Кафферен. — Если повезет, вы успеете прославиться раньше, чем Железнорожденные столкнут вас лбом с реалиями войны.
Это было очень грубо — даже для такого человека, как Станнис Баратеон. В первое мгновение ему хотелось потребовать у сына лорда Стеффона извинений… Но когда их глаза встретились, Ричард понял, что значат эти слова для лорда Штормового Предела. И с каким наслаждением Станнис сейчас казнил бы их всех. Если бы не Ренли…
— Прошу прощения, — буркнул Ричард в свою короткую, но уже слегка отросшую бороду, и отошел от края ложи, с которого он вместе с собратьями лордами смотрел на парад. Вместо этого он направился в соседнюю комнатку, где сотни знатных гостей опустошали буфет со всевозможными напитками и закусками. Опустошали с таким пылом, словно для них это было вопросом жизни и смерти. Их ложа, была украшенная множеством картин и панелями из темного дерева, была зарезервирована для системных лордов и приближенных Лорд-сегментума, а невидимое сражение за самые почетные места — рядом с Коннингтоном или с буфетом, причем не обязательно в таком порядке — кипело так жестко, что его появление ничего в нем не изменило.
В самом центре бурлящей толпы был сам Джон Коннингтон и его семья, окруженные завистниками и льстецами. Двое его младших сыновей, Рэймонт и Берил, были, по мнению Ричарда, еще слишком малы для того, чтобы погружаться в пучину политических интриг и дрязг. Рядом с Лорд-сегментумом восседала его жена, леди Джейн Коннингтон, урожденная Бисбери, и их старший, пятилетний сын Рейгар. Несколько минут Ричард лавировал между группами, слушая свежие сплетни. О том, как лорд Сванн устроил грандиозный пир, переходящий в оргию — ради того, чтобы избежать мобилизации в своей системе. О том, что казна выделяет огромные суммы на рекультивирование и восстановление планеты Саммерхолл, которая должна будет стать новой вотчиной брата Императора, принца Визериса. О том, что лорд Хасти приказал оскопить двадцать своих солдат, пойманных в подпольных борделях, поскольку легальные заведения подобного рода на его планете были запрещены. Некоторые слухи казались ему смешными, некоторые идиотскими, некоторые невероятными… И нигде он не мог быть уверен, правда это или нет.
Медленно, но верно лорд Лонмаут приближался к Лорд-сегментуму… Чтобы в конце концов упереться в плотную стену из человеческих тел, когда между ним и Джоном осталось всего пять шагов. Ричард пытался, как мог, привлечь к себе внимание своего сюзерена и ему это даже удалось… Но в ответ он получил лишь молчаливый взгляд, говорящий: «Не сейчас».
Волна разочарования захлестнула его с головой. Но когда он огляделся, то понял, что все до единого люди, окружавшие Коннингтона, прибыли с Грифона — или, как вариант, с Кингсланда. Здесь он не найдет ни друзей, ни союзников.
«Да и ладно. Лучше я вернусь на свое место и напьюсь, как Стедмон…»
А потом в голову Ричарда пришла еще одна мысль, которую он никак не мог отогнать:
«Почему я не остался дома, как другие?»