И пусть Галактика горит огнем. Книга 2: Железная Волна

11.11.289 ПЗЭ, Система Пайк «Эта война обескровливает нас. Каждый уничтоженный корабль, каждый убитый Железнорожденный, каждая сломавшаяся деталь любой машины — все это говорит о том, как мало времени у нас осталось. Мы не можем позволить себе ни одного поражения, настолько чудовищным неравным выглядит соотношение сил в этом противостоянии…» (лорд Родрик Харлоу в частной беседе со своим кузеном сиром Харрасом Харлоу, 289 ПЗЭ) *** — Милорд? — УЫЫЫАААХ! Родрик вскочил на ноги… Вернее, он хотел вскочить — в ту долю секунды, пока ноги еще хоть как-то держали его, а мир вокруг не начал вращаться во все стороны сразу. А затем, как будто ему было мало, правую ногу — или, может, левую — пронзила страшная боль, после чего его тело грубо встретилось с металлическим полом. И, видит Пустотный Бог, это было больно. — ОООООУУЭЭЭЭЭ! — Милорд! С вами все в порядке? — донесся откуда-то из другого мира испуганный голос его личного стюарда. Удивительно, но боль немного прояснило туман в его голове. Казалось, будто болело вообще все, что могло болеть, однако губы его все еще слушались. И он готов был ответить на этот дурацкий вопрос так, как подобает. «А что, кому-то кажется, что со мной все в порядке? Бастарды слепоглазые! Отродье наземницкое! Космические полипы с астероидов Пайка!» Усилием воли он перекатился на спину и его взгляд постепенно сфокусировался на потолке каюты, который остался относительно целым. Но когда налетчик повернул пульсирующую болью голову в сторону, стало понятно, что остальная часть помещения совершенно разгромлена. Развалины были повсюду, куда бы ни поворачивались его глаза. Вон та куча мелко порубленных дров, кажется, была письменным столом… Ну да, он хорошо поработал своей любимой виброкосой, которая теперь сиротливо валялась под дверью. Повсюду валялись пустые и полупустые бутылки, ранее наполненные чем-то крепким. Некоторые из них были разбиты — понятно теперь, откуда взялась боль в ноге. Спертый воздух каюты пропитал густой запах свежей рвоты, а декоративные панели, ранее имевшие монотонный темно-коричневый цвет, сейчас красовались обильные дыры — похоже, что это были следы выстрелов — пятна копоти и еще какие-то, неизвестного происхождения. — Я еще сплю? — пробормотал лорд Харлоу, закрыв глаза и пытаясь переварить в собственной голове масштаб апокалипсиса в отдельно взятой каюте, который устроил он сам — в этом он почему-то не сомневался. «Взять на заметку: держаться подальше от спиртного в ближайшие… не знаю, лет десять, наверное». — Нет, милорд, — ответил его верный стюард, который был подле него последние восемь лет. Но сейчас он слышал в голосе верного слуги желание оказаться где угодно, только не здесь. — Конечно, нет, — пробурчал Родрик. — Будь это сон… здесь был бы ром. При мысли о роме вокруг него возникла бесконечная череда стеклянных бутылей с клеймами перегонных заводов Пайка — и он отчаянно затряс руками, прогоняя непрошеное видение. — Мне кажется, вам уже хватит, милорд. Стюард был прав. Но, будь оно все проклято, Родрик не собирался признавать это открыто. Каким бы жалким и беспомощным он ни был, как бы сильно ни опозорился перед братьями-капитанами, он оставался Железнорожденным, у которых упрямство было в крови. — С чего бы вдруг? Я все еще лорд проклятой системы Харлоу, разве нет? — При всем моем уважении, милорд, Альтон прав, — услышал он другой голос. — Вы выпили достаточно что за сегодня, что за весь год. — Чтоб Пустотный Бог побрал твои яйца… — проворчал в ответ лорд Харлоу. А затем, пыхтя и ругаясь, как самый распоследний пьяница-наземник — потому что Железнорожденные, как всем было известно, никогда не напивались, они просто отдыхали и расслаблялись — Родрик оперся на обломки стула, удачно оказавшиеся рядом, и с усилием встал. Палуба под ногами ходила ходуном, но в этот раз ему удалось удержаться на ногах, пусть и приходилось постоянно за что-то держаться, чтобы не упасть. Как только проблема с поддержанием вертикального положения была худо-бедно решена, он повернул голову и увидел двух человек, вторгшихся в его разрушенные апартаменты на борту «Песни Пустоты». Он не приглашал их к себе, но они все равно явились. Первым был Альтон Морвор, его личный стюард, выглядевший крайне подавленным, за что следовало сказать спасибо тому, что он вчера вытворял… или это позавчера было? Второй, более рослый, крепкий и величественный, был одет в темно-синий флотский мундир, который Железнорожденные иногда соглашались признавать чем-то вроде официальной униформы. Это был сир Харрас Харлоу, приходившийся Родрику относительно близким родственником. Один из немногих представителей знати Железных секторов, рожденный в законном браке с дочерью сегментума Запад. А еще он владел валиритовым клинком Сумрак, который стоил дороже, чем все остальное имущество, которое его отец еще не успел растранжирить. Последние сто часов — приблизительно — Харрас был официальным наследником Десяти Башен, фамильной твердыни дома Харлоу. — Харрас? — лорд Родрик мысленно обругал себя за ослабевший голос. — Ты что здесь делаешь? Я думал, ты на военном совете… вместо меня? Я же поручил тебе… С тех самых пор, как из резни в системе Светлой вернулся сильно поврежденный драккар под флагом Харлоу и сообщил Родрику новость о гибели его старшего сына Квеллона, он понимал, что не может остаться в одной комнате с Бейлоном Грейджоем — и не всадить виброкосу в его сердце. Он уже лишился младшего Равоса во время налета на Ланниспорт — где, как они знали, «потерь почти не было». Это сильно его надломило. А теперь он лишился и второго сына… — Милорд… — этот всегда решительный и прямой человек вдруг замялся, не зная, что ответить. И Родрик даже в таком состоянии понял, что приближается буря. Он уже знал, что ему не понравится услышанное. — …Совет окончен. Он продлился несколько часов. «Да будут прокляты все боги и демоны всех цивилизаций… Сколько же я пробыл в пьяном забытье?» Он еще раз посмотрел на незваных гостей и понял: долго. — Прекрасно… — да, день — или, может, ночь — начался отвратительно. И только очередной полосы плохих новостей ему и не хватало. — Расскажи, какие еще безумства выдумал наш великий… король своей пустой башкой. Мне уже не терпится услышать, как он собирается вытащить нас из кровавой мясорубки на Светлой и кого мы пойдем завоевывать дальше… Ни стюард, ни рыцарь ничего не сказали в ответ, только обменялись встревоженным взглядами. И он вынужден был повысить голос. — Ну? Я жду! — Милорд, положение на Светлой… вообще не обсуждалось. — ЧТОО?? — его крик слышала, наверное, половина команды, но лорда Харлоу это уже не заботило. — О чем вообще думает этот имбецил? Мы пять миллионов уже угробили на этом комке грязи! ПЯТЬ! И еще двадцать четыре борются за жизнь, пока мы здесь языками чешем! — Я знаю об этом, милорд. Но я говорю то, что слышал. На плечи Родрика навалилась тяжелая масса усталости. Он понимал, что криками проблему не решит. И что сын Грангона Харлоу и Сиреллы Серретт не несет ответственности за то, что весь запас мозгов, выделенный Пустотным Богом на военный совет Пайка, достался ему. Застрелить гонца, принесшего плохие вести, было легко и иногда даже приятно, но это лишь откладывало осознание катастрофы, и уж никак не отменяло ее пришествие. Бейлон, Виктарион и остальные старшие флотоводцы не стеснялись открыто выражать свое негодование по поводу того, что Ланнистеры внезапно начали оказывать их натиску зверское сопротивление. А потом, когда потери с их стороны стали совсем уже неудобными, король просто решил забыть об этой проблеме и сосредоточиться на будущих победах — пока львы не отрастят достаточно зубов, чтобы вцепиться в него. — Итак, раз до Светлой им дела нет… Каким же салатом Бейлон решил нас угостить? — Ну… Это был брифинг по операции «Дальтон». Родрик, наморщив лоб, попытался найти в памяти хоть какие-то воспоминания о военной операции под таким названием. Не нашел. — В честь Красного Кракена? — задал он очевидный вопрос, на что Харрас согласно кивнул. А какой еще Дальтон Грейджой, спрашивается, прославился так, чтобы в его честь назвали какое-нибудь крупное наступление? — И в чем ее суть? — Двойной удар по Простору — против Флота дальнего космоса и системы оборонительных крепостей… Услышав такое, Родрик в сердцах швырнул о стену пустую бутылку из-под «Лютоводки», добавив к россыпи осколков на полу еще немного. — Ну конечно… — это были все пристойные слова, которые он мог высказать по поводу такого идиотизма. Мало того, что Ланнистеры уже перемололи на Светлой изрядное количество их воинов и кораблей — и с каждым днем перемалывали все больше. Мало того, что налеты на пограничные системы становились все сложнее, ведь эффект внезапности давно был утрачен и каждая планета выставляла против них щит из ракет и лазеров. И вот в таких условиях он решил открыть второй фронт, не обращая внимание на то, как первый рушится прямо у него на глазах. — Какие-нибудь подробности еще есть? — Первую атаку планируется провести на сектор Шилд. Вчера для атаки были выделены четыре сверхдраккара, сто шестьдесят драккаров и ладей и восемьдесят больших абордажных транспортов с десантом. Их задача — разгромить космические силы противника и занять плацдарм для нового наступления. Правда я не могу сказать, как именно пройдет сражение — будут ли четыре системы сектора атакованы поочередно или они разделят силы и ударят одновременно… — О чем ты говоришь? План подготовил Бейлон по советам Виктариона, Блэктайда и Пустотный Бог знает, кого еще. Конечно, они ударят одновременно, растопыренными пальцами, а не кулаком… «В конце концов, если план готовили эти трое «гениев», следовало ожидать, что они выберут самый идиотский вариант из возможных. Или что-нибудь еще хуже». — Как скажете, милорд. Наверное, вы правы, потому что командующих операцией будут четыре человека. Родрик и Марон, ваши племянники, лорд Уолдон Винч и лорд Мелдред Мерлин. «Я только что потерял своих сыновей, а теперь и Аланнис потеряет своих… Придется мне и сестру свою утешать, пусть эти двое и не приносили ей ничего, кроме стыда…» Если отсутствие здравого смысла вдруг станет в Железных секторах преступлением, в тот же день придется арестовать половину населения. А две проблемы, именуемые Родриком и Мароном Грейджоями, станут врагами общества номер четыре и пять. «Потому что пьедестал почета будет прочно занят Бейлоном, Виктарионом и Урратоном». — А потом что? Какая следующая цель? — Арбор, милорд. Там предполагается генеральное наступление, где будет задействован Железный Флот… И большая часть драккаров, оставшихся в резерве. — Просто великолепно… — у Родрика уже не осталось сил удивляться, изумляться или злиться. — Сначала напасть на тот сектор, где, как мы знаем, Хайгарден испытывал новейшие ракетные системы и разместил уйму противокорабельного оружия. А потом — на тот, где собрался едва ли не весь военный флот Семи Сегментумов… гениально. А ведь он пытался их отговорить. Пока не осознал, что его крики уходят в космическую бездну. — Бейлон вообще в курсе того… какое количество кораблей противников будет их ждать в системах Редвинов? — Вообще-то… на совете озвучивались цифры многократно ниже тех, которые мы получали по данным разведки, — признался Железный рыцарь. — Как только они были названы, Вороний Глаз тут же вскочил и выбежал из комнаты. Это было последней каплей. Лорд Харлоу достаточно хорошо знал третьего сына лорда Квеллона. Военные потери волновали Эурона чуть менее чем никак. И то, что даже он, услышав такое… — Он крикнул напоследок, что если они так хотят сдохнуть, пусть делают это сами, без него. Капитану «Песни Пустоты» захотелось хорошенько удариться головой об обломки стола — просто чтобы забыть все, что он сейчас услышал. Если уж даже Эурон Грейджой, чья гениальность соседствовала с безумием, чья стратегия легко выходила за пределы бытия… Если уж даже он не выдержал этого бреда… — А вам… Вам приказано сдерживать силы Ланнистеров, пока наш славный король не разобьет Тиреллов, Редвинов, Хайтауэров, Таргариенов… Ну и всех остальных тоже. По выражению лица сира Харраса было видно, что он прекрасно понимает, каковы у Бейлона шанса достичь всех целей из этого списка. — И что он мне оставил для этой «простой» задачи? — Да толком и ничего, — поник его кузен. — Те корабли, что вы отослали обратно в Харлоу две недели назад… Еще «Песнь Пустоты» и ее эскадра… Ну и «Молчаливый»… Если, конечно, Эурон согласится подчиняться вашим приказам. Родрик не сдержал смеха при мысли о том, что Эурон Грейджой согласится подчиняться вообще чьим бы то ни было приказам. Он скорее поверил бы в то, что Роберт Баратеон воскрес и признался в любви Рейгару Таргариену — на это шансов было явно больше. — Сейчас я… приведу себя в порядок… — сказал он, отсмеявшись. — Ждите меня на мостике. Харрас? — Да, милорд? И Родрик Харлоу, скрепя сердце, бросил своему кузену гербовое кольцо с изображением серых башен, которое доставил ему тот побитый драккар. Которое он потом долго отмывал от крови Квеллона и носил в кармане у самого сердца. — Теперь ты Рыцарь Серого Сада. Поздравляю. И то, как радостно улыбнулся Харрас, окончательно убедило его в том, что выбор он сделал правильный. Не то, чтобы ему было из кого выбирать… Но Хото и Боремунд были не особого ума. Возможно, Аша и Теон, когда подрастут, окажутся умнее своих старших братьев. Но сначала дому Грейджоев предстояло пережить бурю, которая готова была вот-вот на них обрушиться. И признание Харраса наследником стало бы значительным шагом на пути восстановления стабильности в линии преемственности дома Харлоу. И, возможно, успокоило бы кое-кого из его колеблющихся знаменосцев. По крайней мере, он сам хотел на это надеяться. Родрик продолжал думать об этом, стаскивая с себя залитую вином одежду и сгребая в кучу пустые бутылки — всему этому предстояло окончить свой путь в корабельном утилизаторе. Вместе с обломками мебели, которые успел вынести стюард. Спустя час с небольшим освежившийся под душем, переодевшийся и приободрившийся капитан вошел на мостик «Песни Пустоты». Десятки человек в боевых скафандрах тут же встали, приветствуя командира, и лорд Харлоу видел, как на большом тактическом экране сотни объектов один за другим уходили в варп — навстречу гибели. — Все разграбить и сжечь… — прошептал капитан. — Такова жизнь пирата… — Что прикажете, милорд? — спросил один из навигаторов. — Установите связь со всеми боевыми и транспортными кораблями, что оставил нам король. И курс на Светлую. Мы должны спасти как можно больше тех, кто там еще остался. Любой ценой. Никто из Железнорожденных на мостике не возразил и не удивился. Все молча приступили к своим обязанностям. Родрик знал, что не только он потерял на той проклятой планете своего сына. Многие члены его команды пережили такое же горе. И это с размаху швырнуло им в лица осознание того, что восстание не будет легкой прогулкой по космосу с захватом одной планеты за другой, богатой добычей, множеством пленников и пленниц… Ничего этого не будет. Их везде встречали огнем, дюрасталью и кровью. Тех, кто нырнул в этот ад и выжил, старались держать в резерве в Харлоу — чтобы не портили остальным боевой дух. В Простор летели те, кто еще не прочувствовал на себе, что такое война. Родрик понимал, что больше никого из них не увидит… Если только Пустотный Бог не поможет им. Реакторы на антиматерии вышли на боевой режим и двигатели постепенно разгоняли драккар к точке прыжка. На множестве тактических, коммуникационных, астрогационных и инженерных постах вспыхивали зеленые огни. И Родрик Харлоу, несмотря на идиотизм своего короля, который, вдобавок, был мужем его сестры, на тяжелые времена, который сулил им его идиотизм… Он снова начал чувствовать себя живым. Он водрузил на голову старинную треуголку, которую взял с собой из разрушенной им каюты — вместе с любимой книгой и виброкосой в наспинных ножнах. Поправив головной убор, чтобы сидел как следует, лорд системы Харлоу запел песню, которую знали не только все уроженцы Железных секторов, но и, наверное, жители всех мыслимых Вселенных. Через несколько секунд вместе с ним пел уже весь мостик. Это был их гимн, который они будут петь в бесчисленном множестве звездных систем до конца времен. «Йо-хо, йо-хо… Жизнь пирата по мне! Грабим, стреляем и убиваем… Налей же чарку, йо-хо!»