И пусть Галактика горит огнем. Книга 2: Железная Волна

18.05.290 ПЗЭ, Планета Ланниспорт, система Кастерли-Рок В день празднования победы Ланниспорт просто сиял. Начищенный до блеска гигантский город накрывало чистейшее голубое небо, звезда Кастерли-Рок мягко грела поверхность, а легкие порывы ветра так же мягко ее остужали. Сам по себе крупнейший мир-улей Запада не получил серьезных повреждений во время резни, названной его именем, и за неполный год был приведен в полный порядок. Сегодня сверкающие шпили небоскребов украсились торжественными знаменами в честь подвигов героев закончившейся войны. Планета ликовала. Мириады фейерверков расцвечивали небо, тысячи тонн конфетти и серпантина падали вниз, превратив чисто вымытые улицы и проспекты в пестрые гобелены. Казалось, что на всей площади гигаполиса нельзя пройти даже десяти шагов, не наткнувшись на играющий оркестр, которому вразнобой подпевают тысячи зевак. Все постоялые дворы были забиты до отказа, а публичные дома испытали такой прилив клиентов, что, по слухам, ни одна из работниц не могла в эти дни уйти со смены в вертикальном положении. Празднование началось двое суток назад и не собиралось останавливаться. Каждые восемь часов устраивался грандиозные салют, после чего на проспекте Джоффри, крупнейшей из улиц центральной части Ланниспорта, проходил очередной военный парад от Дворцовой площади и Львиным Воротам. Ложи, трибуны и парки были переполнены. Таверны, рестораны и забегаловки перешли на круглосуточный режим работы, а повара и официантки отсыпались по очереди в подсобках. Вино, пиво, эль и вообще все, что считалось пригодным для питья, текло рекой — ликующие жители и гости Ланниспорта выпивали в эти дни миллионы цистерн спиртного. Гильдии бардов выпустили на улицы всех своих музыкантов и певцов, да и циркачи тоже не бездействовали. На этой неделе Ричард увидел больше экзотических животных, чем за всю свою предшествующую жизнь. Там были и бейнфортские белые львы, и лемонвудские гиппопотамы, и разноцветные леопарды с планеты Мятт, и волантийские мастодонты, и сотни видов птиц из всех Семи Сегментумов. Но больше всего лорду Лонмауту пришлись по душе аквариумы, где выступали выдры-хамелеоны с Порт-Гуллтауна. Представление, чего уж греха таить, получилось отменное. Да и вообще зверинец, собранный на Ланниспорте в этот светлый праздник, был весьма впечатляющим. А пока простые жители вместе с детьми наслаждались всеми доступными развлечениями, он взирал со своего почетного четвертого этажа Большого выставочного центра «Джоффри-Плаза» на огромную красную волну, накрывшую бескрайнюю площадь перед ним. Зрелище было внушительным — и в то же время тревожным. Во всей системе Лонмаут, которая была его личным феодом, проживало меньше миллиарда человек — на порядок меньше, чем на одной этой планете. И повсюду виднелись символы тех, кто владел этим миром. Львы и драконы. Драконы и львы. Везде. На маленьких визитных карточках с рекламой очередной выжималки денег — и на огромных знаменах, которые могли поднять лишь десятки человек. — Не каждый день такое увидишь, правда ведь? Лорд Шторма в ответ просто вздохнул. Конечно, его сосед в ложе был не таким несносным кретином, как юный Кафферен, но этот человек слишком уж любил слушать собственный голос. И чувство меры, похоже, было ему неведомо. — Нет. Но и войну мы выигрываем не каждый день. — Я слышал, что Коннингтон даже не называет это войной, — не унимался сир Джастин Масси, чьи плечи украшали погоны генерал-майора Императорской армии, знаменитой своими нелепыми золотыми доспехами и прозвищем «Золотые Кулаки». — Обычно, если мне не изменяет память, он использовал фразы вроде «истребление паразитов» и «борьба с вредителями». Временами Ричард готов был махнуть на все рукой. Что бы там ни говорил Джон, это касалось только Джона, а не его. Последние месяцы он надеялся на то, что эта война поможет возродить их дружбу с лордом Грифона — но все было напрасно. Лорд-сегментум Шторма плотно окружил себя толпой подхалимов как из близлежащих миров, так и из столицы — и не мог найти время на то, чтобы переброситься парой слов с бывшим лучшим другом и одним из основных своих знаменосцев. Всего два раза он обратился к Ричарду непосредственно — и это были приказы в духе «лети туда и убей тех». Не более того. Лонмаут налил себе еще чашу арборского. И вынужден был признаться в том, что ему еще повезло — к большинству своих вассалов Коннингтон и вовсе не удосуживался обратиться даже с приказом. Тот же Станнис Баратеон, например, получал приказы через его адъютанта в капитанском звании и с более чем генеральской спесью… Он и подумать не мог, что отношения между Грифоном и Штормовым Пределом могут испортиться еще сильнее. Однако смогли. И Ричард, как ни старался, не мог найти в этом вины Черного Оленя. Он выпил еще одну чашу, доведя концентрацию спиртного в организме до такого уровня, что получил достаточный уровень добродушия до относительно пристойного ответа. — Для вредителей и паразитов… у Железнорожденных было многовато оружия и крепостей… Да, так нормально. И вроде бы он ничем не критиковал своего сюзерена. — Согласен, — кивнул Джастин, чьи голубые глаза были полны иронии и задора. — Особенно их «Левиафаны»… Да, они навели много шороха, пока я на загнал их на плато Хота… Ричард мысленно закатил глаза. Полковнику Масси посчастливилось участвовать в крупнейшем за время Падения Пайка танковом сражении при Хоте, о чем он напоминал при каждом удобном и неудобном случае. Он не отрицал, что этот светловолосый танкист из Блэкуотера знал свое дело и генеральские погоны получил более чем заслуженно… Вот только в довесок ему досталась грандиозных размеров мания величия. — Я слышал, в Малом Совете грядут серьезные перемены, — сказал Лонмаут просто затем, чтобы отвести разговор от бесконечных самовосхвалений сира Джастина — и связанных с ними мыслей о том, как его самого продолжают задвигать на задний план. Если раньше он еще как-то пытался себя убедить в том, что это все временно, что все образуется, то после того, как его «по собственному желанию» направили вместе с лордом Масгудом в Одинокий Светоч… — Ага, — с улыбкой кивнул Масси. И его собеседник задумался о том, какой зубной пастой он пользуется, раз сумел сохранить все свои зубы такими белыми. — Они давно напрашивались, а теперь и вовсе двое его членов отдали свою жизнь за Семь Сегментумов и за нашего великого Императора. Ричард сделал вид, что не заметил, с каким сарказмом были произнесены последние фразы. — Лорд Монфорд Веларион получит звание Верховного адмирала и чин мастера над кораблями, — сир Джастин развел руками, после чего налил себе еще вина. — Джейхейрис, сын Люцериса, еще слишком молод, чтобы принять отцовские титулы, а кто еще может заменить Верховного адмирала и творца победы в Арбор-Прайм? Только его ближайший кузен… — Звучит разумно, — ответил Ричард, отпивая из своей чаши. Но в глубине души он думал совсем иначе. Люцерис Веларион был опытным и уважаемым флотоводцем, хотя настоящая слава пришла к нему уже посмертно. Но все равно лорд Дрифтмарка пользовался искренним уважением своих подданных и высокородных лордов. Тогда как Монфорд для многих оставался темной лошадкой… Лорд Лонмаут готов был поспорить на что угодно, что главным критерием выбора здесь были родственные связи, а не умения командовать флотом и урезонивать амбициозных подчиненных. — Так многие думают, — продолжал улыбаться Масси. — Ну а замена лорду-командующему Хайтауэру уже назначена. Рейгар поставил во главе Императорской гвардии Меча Зари Эртура Дейна. Вот тут и в самом деле удивляться не стоило. Любой, у кого были глаза или уши, прекрасно понимали, что Император не доверяет в своей собственной гвардии никому, кроме Эртура Дейна и Освелла Уэнта — ну и еще с большой натяжкой Отважному Барристану Селми, который считался слишком упертым в своих клятвах, чтобы решиться на предательство. И вот ведь какое совпадение — ни один из этих троих ни разу не приблизился к линии фронта за все месяцы Восстания. А из тех четверых, кто приблизился, выжил только Джейме Ланнистер. — Есть какие-нибудь намеки на то, кто войдет в братство Белого Меча? — Нет, но, по слухам, их приведут к присяге уже сегодня… — сир Джастин некоторое время с гордостью оглядывал толпу, прежде чем спохватился, что этот парад собран вовсе не в его честь. — А, да, чуть не забыл. Вчера вечером из Совета был изгнан Гарт Тирелл, бывший мастер над информацией. — Вот как? — Да, так, — кивнул Масси. — ИГСН, конечно, молчит, у них весь эфир забит салютами и парадами… Да и кто станет вот так трезвонить об увольнении собственного начальника? — И что, интересно, Большой Гарт натворил на этот раз? Они прекрасно понимали, что для выковыривания главного пропагандиста Вестероса из его просиженного за несколько лет кресла требовалось что-то невероятно громкое, скандальное и дурацкое — чтобы сам Император мог сказать: «Ну это уже слишком…» За годы после Войны Узурпатора образ жизни дяди Лорд-сегментума Мейса Тирелла стал бесконечным источником сплетен и скандалов, но каждый раз он выходил сухим из воды, сохраняя положение и титул. Несмотря на его отвратительны внешний вид и запах, на то, что он совершенно не разбирался в том, чем занимался, на то, в какие скандалы он регулярно влипал, он оставался Тиреллом с Хайгардена — что могло уравновесить любые недостатки. Вернее, как оказалось, не совсем любые. — Насколько я знаю, его на днях взяли с поличным в одном из ланниспортских борделей в компании нескольких малолетних девочек и мальчиков… Джастин не пытался скрыть своего омерзения, но Ричарда это признание лишь удивило. Постельные пристрастия лорда Гарта были известны давно, он далеко не впервые оказывался в таком положении, но в этот раз Император почему-то не стал закрывать на это глаза… Или, скорее всего, это была не причина, а лишь повод для его изгнания. — И кто займет его место? — Пока будет временно исполняющий обязанности. Какой-то безликий клерк, который возьмет на себя дела, пока Император будет искать достойного кандидата. А этого я никогда раньше не видел… Как его зовут-то? То ли Балиш, то ли Бариш, то ли Батиш… Из головы вылетело. Тому, что рыцарь из Блэкуотера, который всегда был в курсе едва ли не всех дворцовых интриг, не мог вспомнить имя нового члена Малого Совета, удивляться не стоило. Это была обычная практика — если очередной высокий чин успевал довести дела в своем ведомстве до полного краха, на его место обычно назначался какой-нибудь мелкий бюрократ, который тратил месяцы на разгребание созданных его предшественником навозных куч. Ну а когда он приводил все в относительный порядок, тут же возникал новый сановник из хорошей семьи и садился в любезно нагретое для него кресло, а бюрократ незамедлительно выбрасывался туда, откуда его вытащили — и его имя забывалось уже на следующий день. Так было всегда. Так и должно было быть. Его размышления прервал рев сотен тысяч граждан Ланниспорта и слова сира Джастина: — Смотрите! Ведут! — Да, вижу, — согласился Ричард, кивая в сторону увеличительного голографического экрана на одной из стен ложи. Пикт-камеры над площадью передавали картинку с огромной змеей черного цвета, медленно ползущей в колыхающемся красном море. Только это была не змея. Это была колонна людей, хотя он был уверен, что мало кто из его соратников согласился бы считать их людьми, равными себе. Он подумал о том, что эти… существа, в каком-то смысле, добились того, чего желали. Они надеялись после окончания войны пройти парадом по проспекту Джоффри. Вот они и шли. — Они уже не такие гордые, как раньше, правильно ведь? Ну да, поражение многим мозги прочищает, — угадал его мысли сир Джастин. В кадр уже вошли первые шеренги пленных и он не мог не согласиться со словами генерала Масси. Они и в самом деле выглядели совсем не так, как думали поначалу. Ни у кого из тех, кого сейчас гнали широкой колонной в пятьдесят шеренг, не было их знаменитых черно-синих силовых доспехов или вообще хоть чего-то, что намекало бы на военную форму. Нет, все Железнорожденные были одеты в черные рубахи, черные штаны, черные сапоги и черные же головные уборы. Это был не только цвет траура по их разгромленной стране, не только цвет позора и поражения тех, кто осмелился бросить вызов власти Таргариенов. Это был единственный цвет, который они отныне могли носить до конца своих дней. Победители решили, что из пятнадцати миллионов военнопленных одному миллиону будет дозволено надеть черное и присоединиться к Ночному Дозору на самом краю цивилизованной Галактики. Но перед этим им предстояло пройтись перед теми, кого они мечтали покорить и поработить. — В такие моменты никто не выглядит гордым… И жители Запада очень хорошо этому посодействовали. Ричард видел, как владельцы торговых лавок и работники городских служб выставляли ящики, корзины, мешки и мусорные баки, полные гнилых овощей и тухлых яиц, чтобы все желающие могли как следует поприветствовать поверженных врагов. И они поприветствовали как следует. Через несколько секунд все участники парада побежденных, от рядовых до высших командиров, были заляпаны тухлятиной. Даже Лорд-Буревестник содрогнулся от выражения их лиц и мысленно понадеялся на то, что эту запись не будут крутить в Железных секторах. Как будто на завоеванных мирах и без этого мало терактов и нападений на солдат из гарнизонов… — Интересно, есть ли среди тех, кто выбрал Дозор вместо того, чтобы преклонить колено, генералы и адмиралы? — спросил Джастин Масси, не отрывая взгляда от бесконечного строя Железнорожденных. Он и в самом деле казался бесконечным — наверное, потому, что люди в черном выглядели пугающе одинаково. По прикидкам Ричарда, это позорное шествие по пятьдесят человек в ряд должно было длиться несколько часов. — Я слышал, что самый высокопоставленный среди них — железный генерал Аладейл Винч… — Ричард знал, что высшие офицеры Железнорожденных, особенно те, кому была оказана честь получить награды и звания из рук самого Бейлона Грейджоя, почти никогда не попадали в плен и чаще всего вместо этого самоубивались вместе со своими людьми в последней отчаянной атаке, либо просто хоронились заживо под обломками какого-нибудь бункера, разваленного орбитальным или артиллерийским ударом. — Вместе с ним в Дозор ушел и его заместитель, Коттер Как-его-там. А из флотских могу только вспомнить братьев Коддов, Лукаса и Элдреда. То, что среди будущих дозорных оказались флотские капитаны, нельзя было назвать иначе как чудом. Если потери армии Железнорожденных были ужасными, то во флоте и гарнизонах орбитальных крепостей они оказались просто чудовищными. Неудивительно, что абсолютное большинство тех, кто сейчас шел перед ними, были армейцами. Немногие флотские были из числа тех, кто попал в плен в Арборе и Шилде. В системе Пайк пленных никто уже не брал. Там погибли абсолютно все. Они смотрели на парад побежденных еще несколько минут, но потом им стало скучно и они вышли из ложи, чтобы присоединиться к своим товарищам в одном из банкетных залов «Джоффри-Плазы». Едва они заняли место за столиком и успели заказать еду грудастой официантке, которая так мило краснело под откровенными взглядами Масси — ему, похоже, хотелось от нее не только еды — когда все голоэкраны в зале, только что рекламировавшие пиво «Дафф-Ланниспорт», вдруг погасли и заиграли Императорский гимн «Пламя и кровь». Через полминуты музыка стихла — и появилось изображение Львиных Ворот, перед которыми стоял новый лорд-командующий Императорской гвардии Эртур Дейн. Перед ним на одном колене стояли трое мужчин в чистейших парадных доспехах белого цвета. Субтитры под картинкой называли их имена: сир Престон Гринфилд, сир Арис Окхарт, сир Гарт Хайтауэр. После почетных представлений настал момент истины. — Клянетесь ли вы служить воле Императора, пока смерть не освободит вас от службы? — Клянусь, — в один голос ответили они. — Клянетесь ли вы защищать Императора от любого зла, большого или малого, не думая о собственной жизни? — Клянусь. «Вы ведь и Эйриса клялись защищать… И где был хоть кто-то из вас семерых, когда настало время исполнить свой долг?» — Клянетесь ли вы защищать доброе имя Императора и его честь? — Клянусь. «Да, северяне, штормовики, дорнийцы и Железнорожденные от этих слов должны в могилах перевернуться…» — Клянетесь ли вы хранить тайны Императора? — Клянусь. «Это вам точно придется делать…» — Клянетесь ли вы отказаться от семейных уз и не иметь детей на службе у Императора? — Клянусь. «Я так понимаю, что позор сира Лукамора Похотливого они не забудут никогда…» — Клянетесь ли вы защищать Императорскую семью от всех угроз? — Клянусь. «Какая отличная клятва… Если не вспоминать о том, что половина этих угроз идет от членов той же самой семьи. И что одна дочь Императора улетела на Винтерфелл, вторая на Сэнд, а еще он отдал собственную сестру браавосийцам… Вы как собираетесь исполнять свои обеты в отношении этих троих?» — Встаньте же, братья Белого Меча. И прославьте Императорскую гвардию своей службой. Служители набросили на плечи коленопреклоненных рыцарей три белых плаща и закрепили их на бронированных наплечниках. Ликование поднялось до небес, десятки тысяч глоток кричали слова одобрения… Но Ричард Лонмаут не радовался и не улыбался. Трое новых императорских гвардейцев пришли из двух сегментумов. И, что еще хуже, один из них был уроженцем Запада, а двое были из Простора. Рейгар открыто заявил, что Хайгарден для него важнее Утеса. Причем заявил это в самом сердце владений Тайвина Ланнистера. И если бы кто-нибудь поинтересовался его мнением, лорд Лонмаут сказал бы, что ничего хорошего их в будущем не ждет. «Да и ладно. Будущее придет потом. А пока насладимся настоящим». Через пять секунд Джастин Масси наградил официантку, принесшую их тарелки, долгим поцелуем в губы.