Forged Destiny

Шум играющих в воде детей, суетливых покупателей и мирно передвигающихся людей резко контрастировал с нашим с Руби молчанием на берегу оазиса, мои глаза были прикованы к ней с нарастающим ужасом, а её — устремлены вниз, к воде. Руби обхватила руками свои ноги, словно ожидая, что я наброшусь на неё, или обвиню, оскорблю, или что-то ещё. Но всё, что я мог делать, это только продолжать смотреть. — Руби... Мои слова оборвались, так же бесполезно, как и начались. В обвинениях Руби не было неуверенности. Никаких "я думаю, ты лжëшь" или "что-то не так". Она знала. Она знала, что я говорю неправду. Она не знала, в каком смысле и насколько, но она знала, что я не Рыцарь, за которого себя выдавал. Можно было бы солгать ей — попытаться убедить её, что я кто-то другой, возможно, другой Класс Героев, но я быстро понял, что это невозможно. Не было хорошего объяснения, почему я так долго маскировался под Рыцаря. Единственным объяснением, единственной причиной было то, что я должен был это делать, потому что мой настоящий Класс не принадлежал к Касте Героев. И вдруг стало понятно, почему Руби осмелилась раскрыть свою проблему. Я не представлял для неё никакого риска. Даже если бы слово "шантаж" никогда не прозвучало на наших устах, мы оба знали, что он существует. Я не мог раскрыть её секрет без того, чтобы она не раскрыла мой, и наоборот. В тот момент, когда я осознал, что думаю подобным образом, взвешиваю все за и против, предполагая, что Руби манипулирует мной, мне стало плохо. Когда я начал видеть в ней угрозу? Почему я вёл себя так, будто она может воспользоваться мной? Почему я не мог ей доверять? — Руби, я... — Слова снова подвели меня. Чёрт бы их побрал. — Как долго? — спросил я вместо этого. — Я... я подумала, что что-то не так, когда ты дал мне косу, но я не была уверена, — заверила она меня. — Я подумала, что это может быть случайность, или что, возможно, все ошиблись, и существуют боевые косы. Но я подала в Вейл заявку на заказ косы из любого места на Ремнанте, и ничего не пришло. Но только после Мистраля я снова задумалась о том, что здесь может быть что-то не так. Это случилось после того, как я вошла в Хранилище. При этих словах я сглотнул и прервал зрительный контакт. Значит, она везде искала косу, а я не заметил... То, что в Аукционных Домах Ремнанта никогда не было косы, было достаточно плохо, но чтобы даже в Хранилище Бикона её не было — это уже слишком. Я даже не понял, что она ищет новое оружие, хотя, возможно, я просто отвлёкся на Блейк. — Но только недавно я поняла это наверняка, когда ты... что-то сделал с Кресцент Роуз. Я, конечно, сразу же заметила это. Как я могла не заметить? — Она горько рассмеялась. — Моё Телосложение удвоилось, как только я взяла её в руки. У меня чуть не случился сердечный приступ прямо тогда и там, и всякий раз, когда я брала её в руки, я могла двигаться всё дольше и дольше. Я поняла, что что-то не так, и я знала, что это как-то связано с моей косой, поэтому я осмотрела её повсюду. — И ты нашла Руну, — прошептал я. Руби посмотрела в мою сторону и нервно кивнула. — Так вот что это такое? Я нашла маленькую загогулину, знак, и поняла, что раньше его там не было. Он был хорошо спрятан, но я знаю свою малышку как свои пять пальцев. Я одолжила у Янг кастеты, — сказала она. — И увидела, что у неё точно похожая отметка спрятана под кольцом для большого пальца. Точно такой же рисунок. Было проще всего спрятать изнутри, но у косы было так много мест. Черенок, лезвие, рукоятка. Я поместил Руну на косу Руби под лезвие, на черенок, как можно ближе к шву, но она всё равно была там намного заметнее, чем у Янг. Это не было похоже на кинжалы Блейк, где Руна присутствовала с того момента, как я их выковал. Она просто могла подумать, что это украшение или узор, который нанёс мой отец, чтобы обозначить их как сестринские клинки. Вероятно, Руби не потребовалось много времени, чтобы найти свою Руну, как только она поняла, что что-то случилось. — Ну, да, — прошептала Руби. — Тогда я точно поняла... Но это было больше месяца назад, ещё до Магниса. — Почему ты ничего не сказала? — А что я должна была сказать? Эй, Жон, ты что-то сделал с моим оружием, и теперь оно стало лучше, но ты не сказал об этом, так что ты, очевидно, хочешь, чтобы это осталось в секрете. Всё равно расскажи мне. Я хочу знать. — Руби насмешливо улыбнулась. — Я должна была сказать это, или что-то другое? — Её голова слегка наклонилась, и она тихо вздохнула. — Я всё надеялась, что ты скажешь мне. Или нам. Или кому-то. Чувство вины захлестнуло меня изнутри. Руби ждала и ждала, а я так и не решился. — Но потом я поняла, что это лицемерие, — сказала она. — Не только у тебя есть секрет. — Значит, ты решила, что мы должны взаимно раскрыться? И это всё? — спросил я, немного слишком резко. Руби вздрогнула, и я мгновенно почувствовал себя отвратительно. — Прости, Руби. Я не это имел в виду. — Нет. Я заслуживаю этого... — Не заслуживаешь. Это моя проблема и мой секрет. Я... По крайней мере, твой секрет только в том, что ты не знаешь, какой ответ правильный: Герой или Каста Труда. Со мной всё иначе. Я... Я... — Ты из Касты Труда, — мягко сказала Руби. — Это... я думаю, это было очевидно, оглядываясь в прошлое. Ты всегда защищал их. — Да. Никакой деликатности, хотя, по правде говоря, это мало что значило, поскольку большинство людей всё ещё верили, что Класс над твоей головой нельзя изменить. О, Нео удалось сделать это с помощью иллюзий, но её настоящий Класс всё равно будет виден, как только кто-то столкнется с ней или она произнесëт заклинание. Это было не так совершенно, как у меня. Я чувствовал себя уставшим, слишком измученным, чтобы продолжать лгать. — Я — Кузнец. Руби, положив голову на колени, согласно кивнула. — И это всё? — Я должен был спросить, сделав голос твёрдым. — Ты наконец-то услышала мой тёмный секрет и просто кивнула. Думаю, ты уже обо всем догадалась, да? — Я резко произнëс эти слова и провёл рукой по лицу, изо всех сил стараясь не сорваться на рык, когда Руби снова кивнула, на этот раз виновато. — Ты прикрывала меня, — сказала я. — Ты хранила мой секрет. Почему? Потому что у тебя тоже был такой секрет? — Потому что ты мой друг... Опять чувство вины, густое и стремительное. Боже, я чувствовал себя ужасно. Я попытался обуздать свой страх, свою паранойю, глубоко вдохнув и выдохнув. Я был напуган, я не мог не признать этого. Мой секрет наконец-то был раскрыт, и намеренно или нет, Руби могла уничтожить мои шансы остаться в Биконе. Она могла разрушить всё. Но я не в силах ненавидеть её. Как бы я ни старался. Было очевидно, что она чувствовала себя так же плохо, судя по тому, как она себя вела, не говоря уже о том, что она отделила меня от всех остальных, чтобы поговорить об этом. Она даже открыла себя, в свою очередь, оставив нас обоих уязвимыми, когда ей это было совершенно не нужно. — Почему? — спросил я. — Зачем говорить об этом сейчас, здесь? Если это жгло тебя так долго, ты могла бы упомянуть об этом в Биконе, где было бы безопасно. Есть причина, по которой ты рискуешь здесь. Что это? — Мне нужна твоя помощь... — Руби, ты мой друг. Я помогу тебе, даже если ты просто попросишь. — Мне нужна помощь, которую не может оказать Рыцарь, — объяснила она. — Мне не нужен Герой. Мне нужен Кузнец. Очень, очень сильный. Тот, который очень высокого уровня и может делать удивительные вещи, которые не может сделать никто другой. Что ж, это объясняет внезапное желание Руби узнать мой Уровень на днях. Это уже тогда её разъедало? Я не замечал. Может быть, она просто хорошо это скрывала. Но то, что она знала, что я и только я могу работать с Рунами? Это стало неожиданностью. — Кажется кто-то провёл исследования... Руби хихикнула. — Ты винишь меня? Я думала, что до конца жизни буду сидеть в ловушке с пятью очками Телосложения, а тут вдруг на моём оружии появляется маленькая закорючка, и я становлюсь почти в два раза выносливее, чем раньше. Это та вещь, которая может изменить всё для меня. Я... Мой показатель Телосложения — единственное, что действительно сдерживает меня от того, чтобы стать Героем. Если его можно повысить, то я хотела бы узнать больше, но не было никаких записей о чём-то подобном этим Рунам. — Это потому, что их нет, — сказал я. — Поверь мне, я потратил недели на их поиск, как только получил Навык. Либо я единственный в своём роде, либо никто не удосужился ничего записать. Тем не менее, ты могла бы рассказать об этом в Биконе. Почему здесь? — Мне... мне страшно, — пролепетала Руби. Мои глаза расширились. — Вот, я сказала это. Мне страшно. — Боишься умереть? — Все боятся умереть, но я боюсь того, с чем мы столкнемся, и боюсь всех подвести, — объяснила она. — С Гриммами всё в порядке. Я могу положиться на вас, ребята, в том, что вы удержите их внимание, а я достаточно быстра, чтобы пробраться на расстояние атаки и выйти, не пострадав, но сейчас мы выступаем против людей. Мы против Серых Плащей — и это совсем другое дело. Они не собираются удобно сосредоточиться на танках, и, учитывая мою скорость и малый возраст, я буду первой, на ком они сосредоточатся. И это может привести к её гибели, если враг нанесёт удар — даже самый незначительный. Мне вспомнилась схватка Руби с Расселом на первом курсе, когда заклинание мисс Гудвич, заменяющее урон на парализацию мышц, привело к тому, что Руби была полностью и окончательно парализована одним ударом. Но даже там Рассел технически сделал достаточно, чтобы убить её. Мне было интересно, понял ли кто-нибудь это. Мисс Гудвич, конечно, должна была, как и Озпин. Была ли Руби близка к тому, чтобы быть исключенной в тот момент? Нет, не просто изгнана, а переведена в Касту Труда и вообще лишена своей мечты. Она могла говорить о страхе здесь и сейчас, но я должен был задуматься, насколько страшным был для неё Бикон. Через какое давление она прошла, улыбаясь все это время? — Не помогает и то, что мы противостоим Иллюзионисту, Вору и высокоуровневому Паладину, — продолжала она. — Это самая убойная команда, если я когда-либо видела такую, а я не умею противостоять заклинаниям или находить людей, использующих скрытность. Уклонение мало что значит, когда ты не видишь, откуда исходит атака. Я... я думаю, есть большая вероятность, что я умру здесь, и на этот раз у Вайс не будет эликсира, чтобы спасти меня. — В-вот так вот, да, — сказала Руби, обнимая себя немного крепче. — Я не хочу умирать здесь, и я не хочу, чтобы папа, дядя Кроу и Янг прошли через это, или чтобы все злились из-за того, что я погибла, изображая то, что мне не положено. Это несправедливо, я знаю, — сказала она. — Это моя проблема, а не твоя, но ты единственный, кто может хоть чем-то мне помочь. Я сохраню твой секрет, обещаю, — сказала она. — Даже если ты не сможешь, или если ты откажешься, я всё равно сохраню твой секрет. Просто... мне это нужно. И это не может ждать. Руби порылась в плаще и достала слиток. Я даже не видел, как она его покупала. Более того, она не купила его сегодня, а это означало, что она, должно быть, сидела над этой просьбой несколько недель, без сомнения, планируя, как это сделать, и каждый раз отступая в последнюю секунду. Я протянул руку, чтобы взять его и взвесить в руке. Это был минеральный состав, с которым я раньше не работал, что-то вроде сплава стали, Вакуанского серебра и чего-то ещё, чего-то холодного, похожего на Атлас, и, вероятно, оттуда. Не отвечая на вопрос Руби, я взял его в обе руки и сосредоточился. Мои глаза на мгновение вспыхнули, но Руби показалось, что ничего не произошло. По крайней мере, на несколько мгновений. Вздох Жнеца показал обратное, когда металл в моих руках начал становиться вишнëво-красным, а мои пальцы погрузились в него. Я чувствовал на себе её взгляд, но она молчала, боясь отвлечь меня. А зря. Что-то подобное... это было уже моей второй натурой. Я обрабатывал металл в своих руках, без кузницы, угля или любого другого материала. Когда воздух вокруг искривлялся и мерцал, моя кожа не поддавалась. Огонь Кузни защищал меня; моя бесполезная Пассивка. Металл растягивался по мере того, как я его обрабатывал. Он стал тоньше, длиннее, шире, ровнее, и я поднял его перед собой и позволил ему упасть по обе стороны от моих рук. Быстрый взгляд на Руби, обдумывание, а затем я снова принялся за работу. Местами делал толще, но не слишком. Металл начал принимать форму и изгибаться, края неестественно сглаживались, когда я проводил по нему рукой, оттачивая все совершенства. Вода шипела, когда я окунал кусок в оазис на десять-двадцать секунд, прежде чем я вытащил его обратно в последний раз, нагревая руки, чтобы снова поднять температуру, но не настолько, чтобы ощутить запах. Руби в благоговейном молчании наблюдала за моей работой, и её глаза встретились с моими, когда я положил изделие на землю, дав ему остыть на песке. Одиночный наплечник, изогнутый так, чтобы поместиться на её левом плече, с приподнятым гребнем, чтобы защитить шею от любых режущих атак сбоку. Также сделал прорези для кожаных ремней, но пока что выковал цепочку, которая пока позволяла пристегивать его поверх её наряда. Это было лучшее, что я мог сделать без кожи. — Это невероятно, — прошептала Руби. — Ты... голыми руками! — Ничего особенного. — Ты шутишь? Ты только что сделал кусок брони за каких-то пять минут. Конечно, это слишком медленно, чтобы использовать в бою, но ты мог бы снарядить целую армию за месяц или два. Можно? — Она нервно потянулась к куску брони. Я кивнул. Сначала Руби с трудом пыталась надеть его, но после нескольких неудачных попыток ей это удалось. Я уже хорошо разбирался в размерах, и доспех сидел плотно. Звенья цепи проходили под и вокруг руки, соединяясь в центре, чтобы надежно зафиксировать его на месте. Она немного поработала руками, но, похоже, была довольна тем, что у неё осталась свобода движений. — Это здорово, — сказала она нервно. — Но я не чувствую себя сильнее. — Это потому, что я ещё не нанёс на него Руну. Сейчас это просто броня. — О, точно. — Щеки Руби вспыхнули, и она сжала руки в кулаки. — Мы можем сделать это сейчас? — Конечно. — Я переместился так, что сел позади неё, а Руби скрестила ноги между моими коленями. Она пыталась увидеть, что я делаю, но я подтолкнул её голову вперед, не желая отвлекаться на то, чтобы её волосы щекотали мой нос. — Дай мне сосредоточиться, — сказал я. — П-Прости... Покачав головой, я положил одну руку ей на плечо, чтобы она не шевелилась, а другую приложил к задней части наплечника. Мне нужен был металл для работы, а поскольку в наряде Руби было много кожи и ткани, это был единственный способ нанести на неё руну. Я провел большим пальцем по ровному участку, а затем, используя навык Гравировки, медленно вытравил её на металле. Это было медленно, по крайней мере, вначале, но я уже несколько раз использовал малую Руну Телосложения, так что работать по памяти с ней было легче, чем с чем-то другим. Руна не активировалась, когда была завершена, и мне пришлось сначала влить в неё немного тепла. Когда я это сделал, она на мгновение вспыхнула голубым светом, а затем потускнела и стала похожа на инертный узор. В моём захвате Руби слегка заизвивалась. — О-о, я это почувствовала. — Лучше? — спросил я. — Да. Я чувствую себя немного сильнее. Это потрясающе! На самом деле это было не так. Малая Руна давала ей только дополнительные четыре единицы Телосложения, то есть то, что я мог ожидать получить при одном повышении уровня, и я давно уже перестал ощущать разницу. Она делала меня сильнее, но незаметно. Но для Руби четыре — это было много, и вместе с Руной на её оружии она достигла тринадцати Телосложения. Руби сдвинулась в моей хватке. — Жон...? — Всё готово, — сказал я. — Я... я просто не уверен, что будет дальше. — Я никому не скажу. Ты можешь просто продолжать жить как обычно. — Она откинула голову назад, и я увидел замешательство в её глазах. — Как ты это прячешь? — Амулет. — Я потрогал его под одеждой. — Я... я нашёл его. — Ты нашёл амулет, который меняет твой Класс? — В голосе Руби звучал такой ужас, что я не мог не объяснить. — Он лишь меняет слова над моей головой, как иллюзия, но мой Класс остаётся, несмотря ни на что. — Но как кто-то мог сделать что-то подобное? И почему оно просто валялось где-то поблизости, где его может обнаружить Кузнец? Зачем ему вообще существовать? Это не та вещь, которую можно сделать просто так. Он должен был быть предметом из Подземелья. Я думал о том же, в редкие моменты, когда думал об амулете. Точно так же, как я был, вероятно, лучшим Кузнецом в Ремнанте по уровню, для изготовления этого амулета нужен Ювелир или Мастер Украшений или кто-то подобный. Если Руны, повышающие Характеристики, были выше возможностей обычного Кузнеца, то насколько сильным должен быть Ювелир, чтобы создать амулет, способный изменять саму природу? Невероятно высоким. Было невозможно, чтобы кто-то создал его, а значит, единственным вариантом было выпадение из Гримма или в Подземелье. Но опять же, если бы это было правдой, то почему бы он лежал на земле возле моего дома, где я мог его найти? Это не имело смысла. И я, отчаянно желая стать Героем, никогда не задавался этим вопросом. — Жон, это кажется очень, очень опасным, — сказала Руби. — То, что я делаю... Это плохо, но только потому, что я скрываю это от всех. Король знает. Озпин знает. Я не нарушаю закон или что-то в этом роде. — Но я нарушаю. — Нарушаешь. Если бы люди узнали, тебя бы обвинили в ереси или ещё в чём-нибудь. Ты нарушаешь естественный порядок вещей. Мне всё равно, — поспешила сказать она. — Честно говоря, меня это не волнует, и я сомневаюсь, что остальных членов Гильдии тоже, но все остальные будут! Герои будут презирать тебя за то, что ты притворяешься таким же, как они. Каста Труда назовет тебя лжецом и обманщиком. Каста Солдат разозлится, что Каста Труда пытается быть лучше их, а Каста Благородных увидит в этом угрозу своему контролю, что люди, на которых они полагаются на налоги и тяжёлую работу, могут иметь соображения выше их уровня. — Меня посадят в тюрьму, — слабо сказал я. — Или казнят. Руби кивнула, глаза расширились от страха. Я знал, что она никогда не предаст меня, потому что сделать это — значит покончить с моей жизнью. Но даже в этом случае она знала так же хорошо, как и я, что этот фарс не может длиться вечно. Руби сама разваливалась на части, когда наши враги становились всё сильнее и сильнее, а она, за исключением одного, не была такой. — Ты должен рассказать остальным, — прошептала она. — Я не могу. — Ты должен! Мы можем прикрыть тебя. Мы можем приспособиться, придумать, как сражаться так, чтобы на тебя не обращали внимания или чтобы твой Класс не замедлял тебя. Мы можем заполнить пробелы. — Она обхватила меня руками за плечи. — Мы будем с тобой, Жон. Ты не должен говорить, что мы бы не думали. Ты правда думаешь, что Блейк оттолкнëт тебя? — Она могла бы, — сказал я. — Чтобы защитить меня. Блейк была бы жестокой, в своей доброте. Руби колебалась. Она знала, что это возможно, точно так же, как Янг часто удерживала её от любой опасности. По крайней мере, Руби могла стать Героем. А у нас были убедительные доказательства, что я им не являюсь. — И всё же, — попыталась она. — Рано или поздно ты должен им всем рассказать. Я... я не хочу, но ты должен. Если ты этого не сделаешь, тебя могут убить. И, возможно, ты скажешь, что это нормально, но это не так! Если ты умрешь, я никогда не прощу ни тебе, ни себе, что не рассказала им! Если ты умрешь, потому что ты Кузнец, а я всё это время знала и не предупредила их, тогда твоя смерть будет на моих руках. — Уже идешь по пути чувства вины? — спросил я, горько рассмеявшись. — Я должна! — Не говори им, — умолял я её. — Жон... — Я... я собираюсь сказать им об этом в ближайшее время, — сказал я. — Я планировал сделать это после войны, и тогда я позволю им решать, что будет дальше. Мне уже невыносимо, что я встречался с Блейк во лжи, а мой Класс очень важен для неё. Единственная причина, по которой мы вообще сошлись, это то, что мы сблизились из-за наших Классовых различий. — Но она любит тебя и сейчас, — прошептала Руби. — Она не отвернулась бы от тебя, потому что ты другой. — Может и нет, но это всё равно предательство её доверия. — Я глубоко вздохнул и отпустил её. — Просто... Позволь мне сделать это в удобное для меня время, Руби. Я прошу тебя. Я расскажу им, но не сейчас. Не здесь, посреди пустыни, сражаясь с самыми сильными врагами, с которыми мы когда-либо сталкивались. Они будут бояться разрешить мне помочь им и будут удерживать меня. Они будут знать, что я не приму этого, и заставят Нору, Пирру или Блейк остаться позади, чтобы охранять меня. Мы будем вдвоем против Серых Плащей. — Лицо Руби становилось всё бледнее и бледнее, чем больше я продолжал, и в конце концов она зажмурила глаза. — Если это случится, кто-то умрёт, — сказал я. — Я... я знаю это! — Поэтому, пожалуйста, пока не говори им. Пусть это будет нашим маленьким секретом. — Это нечестно, — пожаловалась Руби. — Это не так, — сказал я. — Я знаю это. Я слишком много на тебя возлагаю, слишком многого прошу. Но я доверяю тебе, Руби. Ты стала моим первым другом здесь. Если и есть кто-то, кому я бы доверился, так это ты. — Ты должен был сначала довериться Блейк, — проворчала Руби. — Она будет в ярости, когда узнает, что я узнала раньше неё. — Руби посмотрела на меня, на что я ответил умоляющим выражением лица. Она отвернулась, опустив плечи. — Хорошо. Просто... Если ты умрёшь, я буду ненавидеть тебя вечно. — Спасибо, Руби, — сказал я, обхватывая её руками. Она не отказалась от объятий, но сердито пробормотала себе под нос. — Спасибо. — Только не умирай, Жон. Пожалуйста. Я и не собирался. Если уж на то пошло, то именно она рисковала умереть. Тринадцать Телосложения, даже после двух Рун. Это всё ещё было так мало, особенно против тех, с кем нам предстояло столкнуться. Этого было бы недостаточно, чтобы защитить её. Мой большой палец нагрелся, и я провел им по Руне, разрушая и сглаживая её. Руби почувствовала это и попыталась повернуться, но я удерживал её одной рукой, а другой продолжал копаться в маленьком мешочке на поясе. Вынув небольшой кусок металла, я приложил его к её плечу. Руна Холодной Стали. Это Руна моей брони. — Стисни зубы, — прошептал я ей прямо в левое ухо. — Это может показаться немного странным. — Что ты... меаааааахх!? Руби извивалась всем телом в моей хватке, отталкиваясь ногами и плескаясь в воде, её верхняя часть тела провисла, и она вскрикнула, упав спиной на меня. Её ноги ещё немного подергивались, и она с трудом дышала, так как её Телосложение увеличилось почти в шесть раз. С Руной Холодной Стали и Малой Руной Телосложения на её косе, Руби поднялась с пяти до двадцати девяти единиц Телосложения, что, должно быть, стало шоком для организма. — Руби...? Нет ответа. Я перевернул её и тихо вздохнул. Она потеряла сознание. Быстрая проверка её жизненных показателей показала, что она в порядке, скорее всего, просто испытала небольшой шок от внезапного скачка Характеристики, из-за чего, вероятно, и потеряла сознание. Переключение Рун в бою делало то же самое со мной, но, очевидно, не на том же уровне, поскольку увеличение на двадцать пунктов было лишь малой частью моего общего количества, а не в четыре раза больше. Наклонившись, я поднял Жнеца на руки и положил её косу поперек тела. Она всё ещё не ответила, что собирается делать с моим секретом, но мне придётся довериться ей. Нет, я доверял ей, или должен был доверять. Это было сложно и трудно объяснить даже самому себе. Руби доверяла мне, и я и раньше ставил на неё свою жизнь, но это было намного больше. По какой-то глупой причине доверять кому-то правду о моей тайне было сложнее, чем доверить ему прикрывать мою спину от монстров, которые могли убить меня в одно мгновение. Это не имело смысла, но, опять же, что имело? — Давай вернём тебя в палатку, — прошептал я. — Желательно до того, как Янг увидит это и спросит, какого чёрта я с тобой сделал. Руби что-то пробормотала в своей дрëме, но не очнулась.

/-/

К счастью, мне удалось затащить Руби в её палатку так, чтобы никто меня не увидел, что было просто чудом, учитывая, какими любопытными могли быть наши друзья. Блейк ещё спала, а все остальные были либо в раздумьях, либо отвлечены, либо спали сами. Я уложил её в палатку, положил рядом её косу и вышел обратно. Мне не хотелось торчать здесь, в основном потому, что в голове всё ещё царил беспорядок после раскрытия моего секрета, поэтому я отмахнулся от предложения Рена поесть, сославшись на то, что хочу проветрить голову и исследовать Вакуо. Если он что-то и заметил, то оставил это без внимания, и вскоре я обнаружил, что сижу снаружи большого здания, похожего на палатку, сделанную из каркаса из тонких палок и жердей. Я лежал на песке, на груде подушек, под шатром, прохладный ветерок из оазиса овевал мою кожу, а в руке был стакан прохладной воды со вкусом лимона. В моей голове были только мысли о Руби. Откровение о её Классе имело большое значение, если оглянуться назад, не только в том, как вела себя Руби, но и в том, что Янг рассказала о матери Руби, и даже в том, что Кроу делал всё возможное, чтобы заботиться о ней. Возможно, они были бы такими же, если бы она была Воином, как её мать, но всё же не настолько, как сейчас. Но все они знали, что Руби в плохом положении, и хотели помочь. Вопрос о том, кем именно она должна была стать, также преследовал меня. Я знал, кем я был. Я знал, что я Кузнец, притворяющийся Героем, и это, конечно, было эгоистично, но если бы я потерпел неудачу, единственным, кто понёс бы основную тяжесть ответственности, был бы я. Если Руби сделает неправильный выбор или заставит себя быть Героем, когда она явно не должна была им быть, то велика вероятность, что её детей тоже заставят быть Героями. Это может убить их, и она это прекрасно понимала. Руби всегда была хороша в драке, но сколько в этом было того, что она использовала свою невероятную Ловкость, чтобы скрыть свои слабости? Ловкость — это скорость и уклонение, но она и способна точно бить — и бить сильно. Её Характеристики сами по себе не объясняют этого, а значит, её способность сражаться должна быть как-то подкреплена её Пассивной способностью. Но если это так, не означает ли это, что она была предназначена для боя? Именно это должно было ответить на вопрос. Если только её Пассивка на самом деле не работала таким образом, и она просто заставляла её это делать. Или если она как-то использовала её, когда она явно была предназначена для чего-то другого. Жаль, что она всё ещё спит, и я не могу спросить её об этом. А кроме Характеристик были же ещё её Навыки. Я смог вспомнить тот, который она использовала и разблокировала в Элдоне, против Рейнджера, который стрелял в меня. Он рассекал вокруг неё широкую область на уровне колена, и она назвала его Багровый Разрез. Конечно, она назвала его так после довольно очевидного момента колебания. В тот момент я списал это на то, что ей просто не понравилось название, но это не моё дело. Называлось ли оно как-то явно ориентировано на труд? Нетрудно было представить себе косу для роли фермера, как и понять, почему такому человеку может быть полезен режущий удар с такой площадью поражения, как у неё. Фермеру не нужно было много Характеристик, но большинству было полезно иметь высокое Телосложение, чтобы работать дольше. У Руби этого не было, но её Ловкость могла компенсировать это, позволяя ей скосить поле пшеницы за долю времени, которое потребовалось бы фермеру. Возможно, класс Жнецов был престижным фермерским классом. Ну, в той мере, в какой кто-то может использовать слова "фермер" и "престиж" в одном предложении. Даже если бы она была Героем, она — пользователь Ловкости, которая сосредоточена на добивающих ударах. Она была бы причислена в ряды Разбойников и Убийц, и вообще была бы всеми ненавидима. Неудивительно, что она так нервничала, когда впервые оказалась в Биконе. Она ожидала, что люди либо возненавидят её за то, что она принадлежит к какому-то Классу, о котором они никогда не слышали, либо возненавидят её за то, что она вздорный фермер, либо возненавидят её за то, что она какой-то гибрид убийцы. А потом она встретила меня, неуклюжего идиота, не знающего, что делают Герои, и имеющего лишь общее представление о разнице между моей задницей и локтем. Руби нашла золотую жилу. Неудивительно, что поначалу она так за меня цеплялась. Как Рыцарь, уважаемый класс Героев, я придавал ей определенную ауру уважения, легитимности. Вот только я им не был, и теперь она это знала. Чëрт... Даже если она никому не скажет, не сможет, не выдав себя, это всё равно будет слишком много. Я хотел, чтобы они все знали, но на моих условиях, и желательно так, чтобы у меня не было неприятностей. Я был достаточно умён, чтобы понять, что Блейк должна была узнать первой. Как всё запуталось. — Привет. — Пол прогнулся подо мной, когда Сан появился с другой стороны и сел. — Что-то у тебя унылое лицо. Не нравится Кочевой Город? — Дело не в этом. — Я колебался с ответом, но в конце концов принял Сана за желанное отвлечение. — Я просто потерялся в мыслях о вещах, о Квесте и о людях, на которых мы охотимся. Вакуо довольно интересен. Он отличается от дома. — Хех, могу себе представить. Что удивило тебя больше всего? — Наверное, то, насколько всё маленькое. Дома, города исчисляются десятками тысяч жителей, и даже в маленьких деревнях живут три-четыре сотни человек. По меркам Вейла, ваша столица просто торговый городок выше среднего. Не обижайся. — Ничего страшного, — сказал Сан, рассмеявшись. — Да, я думаю, это может быть довольно странно. Но я бы тоже сошел с ума, если бы увидел столько людей в одном месте. — Это из-за недостатка пищи население такое маленькое? — В этом есть доля истины, но есть и другие причины. Наша культура... ну, некоторые вещи происходят из-за необходимости, и это не всегда то, что люди вашего типа могут принять. Из-за этого нас иногда называют варварами. — Какого рода вещи? — Ну, взять хотя бы тот факт, что Кочевому Городу приходится постоянно перемещаться, — сказал Сан, закинув обе ноги на свободное место рядом с собой. Он махнул рукой официантке, Лучнице, и протянул ей несколько монет за напиток со льдом чуть темнее, чем мой собственный. — Вода с ягодным соком, — сказал он, заметив мой взгляд. — Вода — король в Вакуо, а ароматизированная вода — больше, чем что-либо ещё. У нас есть спиртное и выпивка, но алкоголь может быть опасен в такую жару, а учитывая, как часто мы перемещаемся, трудно оставить что-то бродить. — На самом деле, это тоже часть проблемы, — продолжил он. — Вакуо движется, и племена тоже. На самом деле есть только несколько мест, которые остаются неподвижными — одно или два поселения на побережье и Шейд. —Академия Героев? — Да. У неё есть свой подземный источник, который её поддерживает. Люди понимают, что нужно оставить Шейд как есть, поскольку нам всем нужны Герои, чтобы отбиваться от злейших Гримм. Кроме них, все остальные вынуждены перебираться от источника к источнику, чтобы выжить. Пустыня, как вы видели, неумолима. — Жара, жажда, песчаные бури и Гримм, я полагаю? — Да. Первое, что замечают многие чужеземцы, это то, что мы не придаём большого значения Классам и Кастам. — Сан кивнул на официантку в качестве примера, и я кивнул. Еще одним примером была Маг, как Торговец оружейной лавки, куда заглянула Руби, но я также вспомнил, что видел в племени Сана членов Благородной Касты, владеющих копьями. — Я так понимаю, это потому, что некоторые Классы просто не могут выполнять свою работу. — Это плюс необходимость. Очевидно, что Благородные не могут здесь ничем управлять, а Фермеры не смогут ничего выращивать. У нас нет стационарных городов, у нас нет стационарных защитных сооружений, а значит, нет стен, чтобы не пускать Гриммов. Это означает, что все должны учиться сражаться — независимо от Класса или Касты. Некоторые более цивилизованные Королевства возражают против этого; называют нас монстрами за то, что мы заставляем сражаться тех, кто не должен этого делать. — Сан нахмурился и сделал глубокий глоток. — Они не понимают, что это необходимо. Когда твоё племя может содержать только десять или двадцать человек, ты не можешь поставить всю свою защиту на одного или двух Солдат или Касту Героев. — По-моему, логично, — сказал я. В каком-то смысле это было то, о чем я всегда мечтал, — меритократия, где Класс ничего не значит. Сан был Героем, а может, и не был им. Судя по всему, он был одного возраста с нами, и он не был в Шейде. Это означало, что официально он принадлежал к Касте Солдат, но поскольку здесь это никого не волновало, его сделали вождём своего племени. Это было то, о чём я всегда мечтал, только не таким образом. Не потому, что люди погибли бы, если бы попытались сделать иначе. — А поскольку все учатся сражаться, то Каста Солдат перестает иметь смысл, — продолжал Сан. — Или имеет, но им также нужно выполнять и другую работу, чтобы помочь. Поэтому люди любого Класса делают все, что могут, будь то работа в ожидании, сражение или что-то ещё. В Вакуо твоя ценность измеряется тем, что ты можешь сделать, а не тем, кем ты являешься или кем родился. — Тогда почему это плохо? — спросил я. — Это похоже на меритократию. Даже если другие Королевства не согласятся с этим, я не вижу, как они могут называть вас варварами. — Потому что судить о ком-то по его достоинствам не всегда доброжелательно... — Сан глубоко вздохнул и наклонился вперед к столу, сохраняя низкий голос. — Пустыня не добрая, как я уже говорил, но главный убийца — не Гримм. Это расстояние и тяготы путешествия. Как я уже сказал, мы не можем оставаться на одном месте. Наши люди умрут, если мы это сделаем. Мы должны двигаться. И что, по-твоему, происходит, когда кто-то не может двигаться? Как ты думаешь, что происходит, когда кто-то становится старым, или калекой, или просто рождается другим и не может сам за себя постоять? — Я... я не знаю. — Или знаю, но не хочу этого говорить. Тяжелое чувство ужаса скопилось в моем желудке, которое усугублялось явным разочарованием Сана. Я сразу понял, что это не то, что я хотел бы услышать. — Я думаю, ты знаешь, Жон. Ты не идиот. Когда кто-то не может двигаться, он становится обузой. Если ты сломал ногу, кто-то может поддержать тебя, но если ты стар и не можешь двигаться вообще, тебя приходится нести — и ты становишься обузой для своей семьи, часто замедляя её. Если они замедляются, то пайка и воды не хватит до следующего оазиса, а если не хватит и этого, и вы не дойдëте, то все умрут. От старого до молодого, от крепкого до немощного, все погибнут из-за одного человека. Я хотел сказать, что это не вина того человека, но нигде в словах Сана не было и намёка на это. Вместо этого я сглотнул. — Итак, что происходит с теми, кто слишком стар или ранен, чтобы совершить путешествие? Сан вздохнул. — Они возвращаются в пустыню. — Я полагаю, что это не такая приятная судьба, как ты говоришь. — Мы рождаемся из пустыни, и так же со временем мы возвращаемся в пустыню, — произнёс Сан. — Наши тела и кости становятся песком, по которому путешествует следующее поколение. Боги. Они оставляют своих стариков. Я попытался сдержать ужас и отвращение, но, видимо, мне это не удалось. Сан горько рассмеялся. — Да, вот оно. Меритократия звучит хорошо, пока ты не доведешь её до крайности, верно? Чем больше ты можешь сделать, тем ты ценнее, но ценность может стать отрицательной, когда ты ничего не можешь сделать. Никто не хочет быть жестоким, но после того, как вырастешь в пустыне, начинаешь понимать, как трудно просто выжить. К тому времени, когда ты становишься достаточно взрослым, чтобы стать обузой, ты понимаешь это. Никто не хочет быть таким, как не хочет этого и его семья, но если бы это был именно ты, и у тебя были жена, дети и внуки, хотел бы ты, чтобы они умерли, пытаясь дотащить тебя до следующей стоянки? Что будет после этого, даже если предположить, что они доберутся? Ты будешь становиться всё старше, всё более немощным, а они — всё более измотанными, не говоря уже о том, что им придётся делиться с тобой едой и водой, в которых они сами отчаянно нуждаются. — Я понял, Сан, — сказал я хриплым голосом. — Я понял. Что... Как это работает? Вы ведь не просто бросаете их, верно? — Это начинается с праздника... Я поднял голову, пораженный. — Что? — Всё начинается с праздника, — повторил он. — Праздника. Мы отмечаем жизнь наших стариков или калек. Мы рассказываем истории, делимся своими мыслями и чувствами, и семья проводит с ними столько времени, сколько может. Большинство людей понимают, что это происходит на остановке, то есть она для них последняя. Если мы остаëмся на месяц, то семья проведёт этот месяц с человеком. Все знают, что видят его в последний раз, поэтому мы проводим с ним столько времени, сколько можем. Последние просьбы, если они есть, выполняются. В обязанности вождя племени входит также принимать любые послания и следить за их выполнением, что является одновременно и ответственностью, и честью. Я умру, прежде чем потерплю неудачу в этом. — После этого человека оставляют в покое до тех пор, пока племя снова не отправится в путь, — объяснил он. — Когда наступает это время, семья и племя прощаются с ним. Им дают кувшин прекрасного вина или любимого напитка. Он... приготовлен так, чтобы они погрузились в мирный сон. Человек знает об этом. Когда мы уходим, человек выпьет из него и поднимет тост за племя, а мы в ответ выпьем воды, чтобы начать день. А потом... — Он вздохнул. — А потом мы уходим. — И они умирают, — закончил я. — Умирают. Их тела возвращаются в пустыню, и мы утешаемся тем, что яд делает это безболезненно. Лишь немногие просыпаются, чтобы почувствовать свою смерть, из какого бы источника она ни пришла. — Он покачал головой и допил свой напиток. — Конечно, так поступают не все. Есть некоторые племена, которые живут ближе к границе с Вейлом, более цивилизованные племена. Они могут позволить своим пожилым или немощным людям отправиться в Вейл и жить там, хотя даже такая жизнь может быть жестокой. Среди наших людей мало тех, кто обладает настоящим богатством, а если они стары или неспособны работать, то в любом Королевстве можно рассчитывать только на благотворительность. — Сегодня я уже видел несколько праздников расставания, — сказал Сан и указал на большую семью за несколькими столами ниже, которую я видел раньше, сидевшую группой из десяти человек, пивших, смеявшихся и веселившихся. Моё сердце екнуло, когда я заметил морщинистое лицо пожилой женщины в центре. Вооруженный знаниями, которые у меня теперь были, я понял, как сильно все смотрели на неё, как все держали её за плечо, касались её щеки или как маленькие дети были практически прикованы к её боку. Все они прощались с ней. — У них будет три месяца или больше, чтобы попрощаться, — сказал Сан. — Кочующий Город путешествует не так часто, как мы. Но когда он уйдёт, многие останутся здесь. Они будут сидеть вместе на солнце, смеяться и пить, поднимать тосты за старых друзей и желать безопасности и процветания своим детям. Вскоре после этого они уснут сном, от которого никто не пробуждается. Их тела удобрят здешнюю почву, и через два года те же дети вернутся сюда и будут есть плоды, принесённые в жертву их предками. И так продолжался круг жизни, который мне никогда не придётся испытать, потому что мне посчастливилось родиться в мирном Королевстве с богатыми ресурсами. Не то что Сану, которому, возможно, пришлось прощаться с родителями и уходить со слезами на глазах. Я мог понять, почему люди на родине называют это варварством, но я не мог с этим согласиться. Вакуо был словно другой мир, и этот мир был действительно жестоким. Меритократия по самым суровым понятиям, которые только можно к ней применить. По сравнению с этим, даже Кастовая Система звучала милосердно. Конечно, такие люди, как я и, возможно, Руби, считались низшими гражданами, но мы были защищены. — Я не думаю, что ты варвар, Сан. — Я улыбнулся дрожащей улыбкой. — Оставим это для Норы. Монах поднял голову, сначала удивился, но вскоре рассмеялся. — Да, я бы не хотел оспаривать у неё это место. Она выглядит так, будто может разрубить меня на две части. — Мы оба долго смеялись, и когда женщина вернулась, чтобы предложить нам ещё выпивки, я купил одну на нас обоих и пододвинул стакан к Сану. Он протянул бокал, и мы выпили вместе. Я не мог поверить, что испытывал к нему ревность. Я был настоящим идиотом. Независимо от того, нравилась ли Сану Блейк или нет, с моей стороны было глупо осуждать его за это. Он заслуживал лучшего. — Есть одна вещь, о которой я хочу спросить, — сказал я. — Ты сказал, что земля здесь когда-то была плодородной. — Сотни лет назад, да. Это не настолько далёкое время, чтобы об этом не свидетельствовали фрески на руинах, и у нас есть тексты и писания в Шейде, которые согласны с этим — не говоря уже о рассказах, передаваемых из поколения в поколение. Земля была богата, и люди, жившие здесь, тоже. — Тогда... как это изменилось? Как она превратилась в пустыню? — Легенды гласят, что великий катаклизм изменил землю. Земля содрогнулась и раскололась, леса были поглощены, а реки высохли. Трава умерла, а почва стала твёрдой и хрупкой, и всё это за считанные месяцы. Великие трещины прорезали равнины, перерастая в овраги, которые поглощали города и поселки целиком, и вскоре после этого, когда земля снова сомкнулась, она стала такой, какая она есть сейчас. — Значит, это было географическое явление? Землетрясение...? — Так помнят сегодняшние люди, но среди нашего народа известна другая правда. Я не должен говорить тебе об этом, но я верю, что со временем ты узнаешь достаточно. Я также думаю, что ты должен понять... и то, что произошло, и то, почему так важно, чтобы я пошёл с вами. Почему я навязал вам всем своё присутствие. — Сан успокоился и начал говорить, его голос был настолько тихим, что никто, кроме меня, не мог его услышать. — Я уже упоминал о древней цивилизации, которая правила здесь. Они были известны как Ашари, и это было их Королевство до того, как оно было переименовано. Это был гордый и культурный народ с богатой историей, искусством и литературой. Они также были могущественны и богаты и совершили множество завоевательных походов против других королевств. — Неизбежно, гордость Ашари сработала против них. Другие королевства, в то время их было больше четырех,объединились, чтобы выступить против Ашари, которые считали себя слишком могущественными, чтобы вести переговоры с низшими народами Ремнанта. Этот союз вторгся в страну, и хотя Ашари раз за разом отбивали их вторжения, победа всё ещё оставалась вне их власти. — В ярости король Ашари обратился к новому способу выиграть эту войну и захватить власть над всем Ремнантом, как он считал, по праву. К нему обратился таинственный незнакомец, рассказав о ритуале, который может исполнить его желание, если он будет готов заплатить за это цену. Всё моё тело напряглось. Я сразу же понял, что это значит. — Король немедленно откликнулся и собрал тех, кто мог бы участвовать в ритуале. Через их кровь, через их жертву был призван великий демон. С бледной кожей и ярко-красными глазами она узнала у короля его желание. Она осуществила его, и Вакуо уже никогда не был прежним. Ашари пали, и теперь от них остались только мы, их потомки, Дель'Ашари. Наша гордость посрамлена, наши сердца усмирены, и теперь мы охраняем могилы наших предков, чтобы гарантировать, что ни одно другое Королевство не повторит ошибку нашего собственного, что никто больше не пострадает из-за нашей забытой гордости. — Сан встретил мой взгляд и мрачно улыбнулся. — Ты знаешь это существо, — сказал он. — Ты встречал её. — Салем... Стекло в моей руке слегка скрипнуло, когда мои пальцы напряглись. Всё сходилось: и метод, и вызов, и неизбежное предательство. Я вспомнил Мерло, высокомерное чудовище, и Тириана, разбитую оболочку человека, каждый из которых мучился по-своему. — Сан, — спросил я, глядя на него в упор. — Чего он желал? Что пожелал Король Ашари? — Сделать мой народ сильнее.