/-/
Лаванда радостно засмеялась, когда Фейт понесла её легкой рысью по лугу за стенами, настолько ровному, насколько это было возможно для моей больной сестры. Джейд и Хейзел стояли неподалеку, ожидая своей очереди. Корал стояла рядом со мной, немного в стороне и наблюдала за окрестностями опытным взглядом. — Полагаю, нам не нужно беспокоиться, если появится Гримм, не так ли? — спросила Корал. — Наш храбрый сэр Рыцарь разберётся с ним за нас. — Я не Рыцарь, Корал. Теперь я это знаю. — Мама будет довольна. Я вздохнул. Раскрыть им мою тайну оказалось не легче, чем я себе представлял, а обвинения и упреки были такие же, как и со стороны Гильдии. Конечно, благодаря тому, что меня уже однажды пожурили за неправильные мысли, я знал, что нужно смотреть глубже. Мои родители злились не потому, что считали меня эгоистом или безрассудным, а из-за беспокойства. Для них было неслыханно, чтобы кто-то из нашей Касты стал достаточно сильным, чтобы противостоять Гриммам. О, странствующий торговец мог защитить себя от слабых Гримм, но не было ни одного представителя Касты Труда, который вышел бы на бой со Старейшинами Гримм и рассчитывал на победу над ними. Поэтому их сомнения были не такими бессердечными, как кажется, или, по крайней мере, не намеренными. Они слушали, когда я рассказывал им об Атласе и Мистрале, стонали, когда я говорил о том, как сражался на войне, и сочувствовали моим проблемам с Блейк и неизбежному конфликту, когда правда была раскрыта. Как и ожидалось, мама могла только потрепать меня по голове и сказать, что я должен был открыть правду своим друзьям раньше, пока это не сделал кто-то другой. Задним числом, как и подобные советы, я понимал, что это было бы правильно. Тем не менее, в его точности сомневаться не приходилось. Рассказав правду своей семье, я вытерпел острые вопросы, гнев, порождённый беспокойством, и несколько требований узнать, что я теперь буду делать, но гнев иссяк ещё по истечения часа. Обвинения перешли в вопросы "Как ты мог быть таким глупым?", а затем в сожаления, когда мама задавалась вопросом, могла ли она заметить это раньше и помочь мне. Я уверял её, что дело, конечно же, не в этом. До обеда вся эта проблема была если не забыта, то, по крайней мере, оставлена позади. — Честно говоря, я удивлён, что все прошло так хорошо, как прошло. Я ожидал, что мама с папой возьмут какие-нибудь цепи, и прикуют меня ими к кузнице. — А против твоей Силы они бы удержались? — Ну только их было бы недостаточно... Нет, подождите, я не должен говорить это, особенно Корал. — Я думаю, им легче смириться, потому что всё уже позади, — сказала она. — Ты же не собираешься вернуться к борьбе с Гриммами, так что нет особого смысла злить всех, пытаясь сказать тебе, что ты можешь делать, а что нет. — Наверное... — И не похоже, что ты так уж сильно нам лгал. Ты сказал нам, что живёшь в Вейле и добиваешься известности. Всё это технически было правдой. Просто не так, как это представлялось. Она снова вернулась ко лжи, что, я полагаю, имело смысл. Закончив разговор, Корал оглянулась на Фейт: та замедлила шаг и остановилась перед Джейд и Хейзел, которые захлопали и помогли Лаванде спуститься со спины кобылы. Её волосы были растрëпаны, и из них торчали листья, но огромная улыбка на её лице стоила всего этого. — Люди снова смотрят. — Хм? Корал усмехнулась и кивнула назад на стены, где, действительно, множество голов выглядывали из-за них, чтобы посмотреть, как мы играем снаружи. Дело было не в том, что мы были снаружи, потому что стены были местом, куда можно было отступить, и людей, выходящих поиграть, на пикник или погулять, не останавливали. Скорее, дело было в Фейт. Лошади не были редкостью в Анселе, по крайней мере, для тех, кому они были нужны — странствующих торговцев, фермеров и тому подобных людей. Но это были приземистые и мощные лошади, выведенные для работы. Фейт же была кобылой, лошадью, выведенной для войны, а учитывая, что она была из Академии Героев Бикона, у неё была отличная родословная. И это было видно. Для любого, кто разбирался в лошадях, это определенно было заметно. Мне уже пришлось отбиваться от многочисленных предложений купить её — все они были оскорбительными, полагая, что я не знаю её ценности, и пытаясь обманом выкупить её за гроши. Впрочем, за нами наблюдали не только торговцы. В толпе были дети, которые завидовали нам по-своему, и несколько девочек моего возраста, младше и старше. У меня было предчувствие, что скоро мои сёстры станут очень популярными — или очень непопулярными, в зависимости от того, насколько завистливыми могут быть люди. — Думаю, мне придётся подумать о том, чтобы предложить покататься и другим детям. Иначе будет бунт. — Сделай так, и мы тут взбунтуемся, — предупредила Корал. — Не говоря уже о том, что тебе придется столкнуться с проблемой распределения твоих последних поклонниц. Сколько их уже? Шесть, семь? — Пять, — поправил я, хотя и не без некоторого смущения. Инцидент с Ребеккой, дочерью фермера, прокручивался в моей памяти, но новость о моём возвращении каким-то образом распространилась. Как и новости о моей щедрости на рынке, и о моём, как выразилась Сапфир, резком росте. С точки зрения Героя, ни одна из этих вещей не была слишком впечатляющей. Они поднимались в уровнях и учились в школе, где учились все остальные, но для простых людей в Анселе мои перемены могли бы сойти за метаморфозу. Я ушёл из деревни, юным, неуверенным и неуклюжим, а вернулся в форме, которая, по заверениям Корал, была вершиной мужественности. Сильный, зрелый, уверенный и состоятельный — и всё это без высокомерия и заносчивости. Как она выразилась, я доказал, что являюсь лучшим кандидатом в мужья, как с точки зрения личности, так и с точки зрения внешности и способности обеспечить семью. А то, что я ещё и обладал экзотическим вкусом, побывав в городе и пообщавшись с различными Героями, делало меня ещё более привлекательным. Возможно, мне следовало быть немного тише в местной таверне, когда я рассказывал сестрам, немного отредактированную, историю своего путешествия в Атлас. В Анселе, наверное, не было никого, кто бы побывал там, не говоря уже о Вакуо и Мистрале. Я стал местной знаменитостью, и я не был уверен, как с этим справиться. Или с тем вниманием, которое к этому прилагалось. — Тебе стоит выбрать одну, пока не стало ещё хуже. — У меня уже есть девушка, — пробормотал я и через секунду сморщился. А может, и не было. Старые привычки умирают с трудом. — Сейчас я не ищу никого другого, — поправил я, игнорируя сочувственный взгляд сестры. — Ну, ты не можешь винить их за то, что они пытаются. Или за фантазии. — А последнее необходимо? — Ты больше, чем жизнь здесь, — продолжила она. — В буквальном смысле. Здесь, в Анселе, все такие скучные, и это не обязательно плохо, но это делает жизнь предсказуемой. А ты возвращаешься, полный энергии, притяжения, рассказов о далёких континентах и эпических приключениях. Ты даже смеёшься и улыбаешься, как те наёмники, которые время от времени заглядывают к нам, и можешь быть уверен, что эти жуликоватые типы всегда укладывают девушку в постель. Я тут же бросил на Корал суровый взгляд. — Надеюсь, не тебя? — Ты мой младший брат. Не забывай об этом. Я не обязана выслушивать от тебя нотации. Я говорю о том, что ты вырос по сравнению с Анселем. Все остальные застряли здесь, счастливы быть здесь, или, по крайней мере, смирились с этим, но ты теперь слишком велик для деревни. Люди это замечают и, естественно, реагируют на это. Мужчины старше тебя кивают головой в знак уважения, а купцы прогибаются, чтобы заслужить твоё расположение. — Мои льены, то есть. — То же самое. А что касается девушек? Ну, не все они будут стремиться к этому, но поверь мне, если в Анселе сейчас и ходят сплетни, то только о тебе. Я действительно поверил ей, как ни стыдно. Я замечал, как люди смотрят в мою сторону, как улыбаются и хихикают женщины в три раза старше меня. Не все из них были тактичны, и одна пожилая дама спросила, не хочу ли я познакомиться с её внучкой, у которой, как она уверяла меня, отличные бедра. На это я не смог ответить ничего, кроме заикающегося оправдания, что я нужен своей матери. Судя по блеску в глазах старушки, это предложение было не последним. — Знаешь, по меркам Вейла я не такой уж особенный. — Я могу себе это представить. Сомневаюсь, что те наемники тоже, но у нас все по-другому. В Анселе ты — бог. Или, во всяком случае, близок к нему. — Она подмигнула, чтобы показать, что немного подтрунивает, хотя смысл был всё тот же. Я не был уверен, что чувствую по этому поводу. Хотя было приятно видеть, что у меня остались некоторые физические и психические следы моего пребывания в Биконе, моего роста и взросления по сравнению с тем ребенком, которым я когда-то был, мысль о том, что я больше не вписываюсь в Ансель, что я никогда больше не смогу стать его частью — по крайней мере, по-настоящему — была почти меланхоличной. Как бы Ансель ни принимал меня, я всегда буду выделяться. Мне здесь не было места. Я не подходил. Это была отрезвляющая мысль./-/
Молот ударил вниз, раздался звон металла. Перевернув инструмент, я опустил молот на другую сторону, выпрямляя зубцы. Снова и снова, пока все три не вытянулись, удлинились. — Я подготовил металл к закалке. Яркий... — Николас запнулся. Я поморщился. — Прости. — Моя рука отдернулась, вишнëво-красный металл стал тëмно-чëрным от того, что я использовал Закалку, чтобы пропустить этот шаг, идеально понизив температуру. — Всегда выбираешь короткие пути. Сколько раз я говорил тебе, что если мы можем пропустить шаг, это не значит, что мы должны это делать? — Я знаю, знаю. — Это был старый аргумент. — Я всё ещё утверждаю, что бессмысленно делать всё по старинке, если у нас есть Умения, которые позволяют нам пропустить эти шаги. — Умения не дают понимания. Как и технику. Что ты будешь делать, если у тебя самого будет ребенок и тебе нужно будет научить его ковать? Пока они не откроют Умение Закалки, им придется делать это "старомодным способом", как ты выразился. — Николас пнул бочку, выплеснув воду через верх. — Тебе нужно будет понять, как это делается, если ты хочешь научить их. Конечно, он не ошибался. С точки зрения чистого удобства, Умения были полезны, но существовал определенный риск — ты мог забыть, как делать что-то без них. Отец всегда любил делать всё традиционно. Говорил, что так он больше ценил ремесло, даже если иногда терял то, над чем работал. Эта потеря была просто частью работы Кузнеца. Если бы ты никогда не сталкивался с потерями, ты бы не знал, как с ними справляться. — Так покажи мне эти твои Руны, — сказал Николас. — Хорошо. — Причина, по которой он хотел увидеть, как я ковал — кроме небольшой ностальгии. Я быстро закалил инструмент; что-то, что могло бы показаться наконечником трезубца, прежде чем понял, что сейчас я в Анселе, и это вилы для фермера. — Сначала металл должен быть гладким, — сказал я, проводя по нему рукой. Металл под моей кожей разгладился и растянулся. После этого я обычно вытравливаю их зубилом, но чуть позже я получил навык Гравировка, который позволяет мне его пропустить. — Гравировка, да? У моего отца было это Умение. — Правда? — Я чуть не выронил вилы от удивления. Дедушка умер слишком рано, чтобы я мог его помнить, и хотя папа иногда рассказывал о нём, он никогда не вдавался в такие подробности. — Какого он был уровня? — Двадцать восьмого, когда умер. Отличный уровень для Кузнеца. Я воздержался от того, чтобы отметить, что сейчас, в девятнадцать лет, у меня тридцать седьмой уровень. — Я получил Гравировку только недавно. А Руны у деда тоже были? Николас покачал головой. — Нет. Никаких Рун. Он бы рассказал мне, если бы они у него были, и я прочитал все руководства, которые он оставил после себя. Он подробно рассказывал о том, какие Умения у него были. Кузнечное дело, Закаливание, Закалка, Гравировка, Укрепление... — Укрепление? — У тебя его нет? — Нет. А у тебя? — Я получил его, пока тебя не было, — сказал Николас. — Твой старик достиг двадцать пятого уровня месяца три назад. Укрепление — это... улучшение, я полагаю. Оно используется в процессе ковки и позволяет мне сделать инструмент более прочным, способным выдержать больше нагрузки. Полезно для доспехов, но ценится в подковах, сельскохозяйственных инструментах и во всём остальном, что часто используется. Звучало неплохо. Что-то, что мне бы понравилось — особенно учитывая, что Кроцеа Морс разлетелся на тысячу кусочков, когда я вонзил меч в Салем. Тем не менее, я не открыл ни одного похожего Умения, несмотря на то, что был на двенадцать уровней выше отца. Мы действительно отдалялись друг от друга. Я пошёл по совершенно другому Пути, не связанному с кузницей, и поэтому мои Умения не были направлены на улучшение снаряжения. Очищение... Это было то, что пришло мне в голову, пока я повышал уровень и подвергался нападению Салем. Возможно, я разблокировал его только потому, что находился в стадии повышения уровня, причём кардинальных изменений, и сила Салем взаимодействовала с моей. Информация Кроу о Путях была скудной и неполной, вероятно, потому, что исследовать её было сложно, но как некая сущность, возможно, мой собственный Класс, определяла, что считается "достаточно долгим" занятием? Технически, я боролся с силой Салем всего около минуты, но за это время я поднялся на три уровня. Обычно три уровня — это очень много, и всё же это было странно. Конечно,три уровня составляют десять процентов моего накопленного жизненного опыта. Для обычного человека это месяцы или годы прокачки. Так неужели мой Путь, мой Класс, увидел, что я боролся под влиянием Салем в течение этих трёх уровней, и посчитал, что мои усилия были потрачены на большее? Дал ли он мне Очищение Предмета, потому что думал, что я постоянно сталкиваюсь с этой демонической энергией? Или это было как-то связано с амулетом? Ответов не было, и я не мог спросить Салем при следующей нашей встрече. Она ясно дала понять, что она повлечёт за собой. В любом случае, это был интересный мысленный эксперимент. Если я когда-нибудь увижу её снова. Я больше не Герой. Даже если я вернусь в Бикон, я буду работать в кузнице. Не сражаться вместе с другими... Если бы я работал в кузнице сейчас, если бы я смирился с этим до конца своей жизни, тогда я мог бы заработать те же самые Умения. Если дедушка заработал Гравировку на более раннем уровне, чем я, тогда определенные Умения не зависели от уровня. Теоретически было бы возможно, что я получу Укрепление и любой другой чисто кузнечный навык, который я пропустил между двадцать пятым и тридцать седьмым уровнями. Вопрос был в том, хочу ли я этого? И будет ли у меня вообще такая возможность? Отец поднялся на один или два уровня за два года, и это на гораздо более низком уровне, где требовалось меньше усилий. Члены Касты Труда почти никогда не достигали тридцатого уровня, а если и достигали, то были уже глубокими стариками. Даже с учётом предложения Озпина поработать в Биконе, у меня в запасе могло остаться всего несколько уровней. Несмотря на то, что я был так близок, я, возможно, никогда не достигну сорокового уровня. Честно говоря, это заставило меня подумать о том, чтобы не возвращаться. Но я обещал, что вернусь — хотя бы для того, чтобы увидеть Гильдию и загладить свою вину. Однако это не означало, что я должен принять предложение Озпина. Были и альтернативы. Например, Синдер, но я мог пойти и один. Наёмники были не столько Классом или Кастой, сколько профессией. Я мог бы сделать себе новое оружие и доспехи и путешествовать по миру в качестве наёмного охранника. Возможно, я даже смогу найти компанию наёмников, к которой смогу присоединиться. Гибридный боец-кузнец должен был быть привлекательным не только потому, что я мог выдержать тяготы боя, но и потому, что я мог обслуживать и улучшать всё их снаряжение. Но привлекает ли меня такая жизнь? Я не был уверен... Я всегда хотел стать Героем. Истории, сказки, обещания приключений, добычи и принцесс. Ну, у меня было два из трёх, и я не был уверен, что работа наёмником приблизит меня к остальным. Вообще-то, учитывая Синдер, у меня было три из трех. Деньги, сражения и опасность — это не те вещи, которые я любил в Биконе. На самом деле, чем больше времени я проводил там, тем меньше мне нравилась жизнь Героя. Война разрушила её блеск, а Серые Плащи показали мне, что не все Герои хорошие. Потом была постоянная угроза быть втянутым обратно в Касту Солдат, беспомощность от того, что меня заставили принять Великий Договор, не говоря уже о том, что случилось с Тирианом — возможность того, что однажды мои лучшие качества могут оказаться недостаточно хорошими, и что люди будут презирать меня за это. Быть Героем... это было совсем не так, как утверждали истории. В конце концов, ни одна из этих вещей не удерживала меня в Биконе. Меня удерживало другое: моя Гильдия, друзья и чувство, что я могу, и должен, сделать что-то, чтобы помочь людям Вейла. Если у меня есть возможность помочь, я должен это сделать. Всё просто. Возможно, не до уровня альтруизма Руби, но что-то близкое, возможно, воспитанное и навеянное временем, проведённым с ней. Я так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, что выгравировал Руну Малого Телосложения на наконечнике вил, пока отец не забрал их у меня. Он хмыкнул и осмотрел Руну, проведя пальцами по странной форме. — Я ничего не чувствую от неё. Что делает эта? — Небольшой прирост к Телосложению. Четыре пункта. — Хорошо для тех, кто долго работает на ферме, — сказал Николас, кивнув. — Я определенно вижу в этом привлекательность. Если ты решишь посвятить свою жизнь кузнечному делу, это то, что ты, возможно, захочешь рекламировать. Если их можно будет добавить к существующему оружию и доспехам, ты сможешь стать исключительно богатым. — Если я решу выбрать кузнечное дело...? Николас вздохнул. — Если. — Он повернулся, положил вилы и подошёл ко мне. — Ты знаешь толк в работе кузницы, сынок, и ты делаешь хорошую работу. Лучшую работу. Вполне возможно, что лучше любого Кузнеца в Ремнанте, что вполне логично, учитывая твой уровень. — Так в чем проблема? — Ну, кроме этого, — сказал он, проверяя кончики вил. Они были остры как бритва. Отлично для оружия, но не так полезно для сельскохозяйственного инструмента. — И вот это, — добавил он, проведя пальцем по части под головкой, которая немного отгибалась. Опять же, полезно только для оружия. — А вот и более серьёзная проблема. — Отец ткнул пальцем в мою грудь. — Это. Твоё сердце не на месте. Ты можешь выполнять движения, ты знаешь технику, но страсти нет. Я пожал плечами, понимая, что врать бессмысленно. — Разве это большая проблема? Я всё ещё могу ковать. У тебя в руках одни из самых лучших вил в Вейле. — И она будет хорошо продаваться. Кто-то будет дорожить ею до конца своих дней. Но можешь ли ты честно сказать, что будешь счастлив заниматься этим до конца своих дней? Сделать одни вилы, конечно, но можешь ли ты представить себя кующим подковы в течение следующих пятидесяти лет? Молчание было показательным. — Я не говорю, что ты не можешь остепениться, но жизнь слишком коротка, чтобы посвящать себя тому, что ты ненавидишь. Безопасно это или нет, но ты мой сын. Я хочу для тебя самого лучшего. Это включает твоё счастье. Которое, как бы мы с твоей матерью этого не желали, я не думаю, что ты найдёшь здесь, в Анселе. Он был прав. Мне здесь нравилось, но я любил не Ансель. Я любил мою семью. Я мог представить себя здесь на месяц или два, может быть, в качестве длительного отпуска, но остаться тут до конца своей жизни? Игнорировать мир за нашими стенами, чтобы осесть с дочерью фермера? Это убьет меня. Я слишком многое знал. Мои заботы были важнее. Война, Гримм, Салем и Серые Плащи, то, о чём обычный житель деревни никогда бы не подумал, не говоря уже о том, чтобы позволить себе беспокоиться. Я не мог сидеть здесь и работать в кузнице, зная, что мои друзья каждый день рискуют жизнью. Но я также не мог вернуться к роли Героя. Ни один из вариантов не был возможен, а значит, я должен был найти что-то другое. Середину. Возможно, предложение Озпина станет первым шагом к этому. Надо будет посмотреть. — Может, ты и прав, папа. Но это решение нужно принять позже. Я должен держаться подальше от Вейла, пока не закончится Фестиваль Мира и не закончится война. Николас улыбнулся и положил вилы. — Это правда. Мы можем наслаждаться тем временем, которое у нас есть. И какое бы решение ты ни принял, знай, что мы будем поддерживать тебя на всём пути. Хотя, учитывая, как сильно ты их балуешь, мне кажется, что твои сестры захотят навестить тебя пару раз. — Я с радостью их размещу. Но давай сосредоточимся на... Громкий звонок прервал меня. Заставил нас обоих замолчать. Это был низкий звук, глубокое эхо, но звонили многократно и с нарастающим рвением. — Это городской колокол, — сказал Николас. — Так рано? Гримм? — Здесь, сейчас? — Я проклял отсутствие у меня оружия и начал искать его в папиной кузнице. Он поймал мою руку прежде, чем я успел начать делать оружие. — Успокойся, сынок. Гарнизон здесь, может, и небольшой, но они знают, что делать. Если это Гримм, ворота будут закрыты, и мы разберёмся с этим. Но я не слышу криков людей, а ты знаешь, какими они могут быть, если Гримм приближаются... Теперь, когда он упомянул об этом, я не услышал паники, обычно связанной с появлением Гриммов. Не было также достаточно негатива, чтобы породить настоящую атаку, а пара бродячих Гримм из близлежащего леса не заслуживала такой реакции. — Я иду на стены. Иди скажи маме и остальным, чтобы оставались дома. Николас кивнул. — Я догоню тебя. Иди, только успокойся./-/
Стены Анселя были невысокими и тонкими, рассчитанными на защиту от слабых Гримм, но не прошедшими испытания и не ожидавшими, что выдержат что-то большее. Вместо валов с внутренней стороны земля была насыпной, обеспечивая пандус для подъëма и место для стояния. Ополчение Анселя состояло всего из шести членов Касты Солдат, многие из которых были старыми или не в форме. Здесь было безопасно, а значит, деревня являлась хорошим местом для отставных солдат. Несмотря на возраст, они все ещё были сильными и опытными мужчинами и женщинами. Но шесть — это все ещё шесть, и когда я взобрался на стены, оттолкнув кого-то, кто сказал мне вернуться назад для моей же безопасности, я понял, почему все выглядели такими встревоженными. Приближалась процессия, чёрная колонна шириной около трех и глубиной около десяти человек. Не Гримм; если только они не стали двигаться строем с тех пор, как я покинул Бикон. И с флагами. — Что происходит? — спросил я капитана ополчения Андерса. Это был мужчина не моложе шестидесяти пяти лет, и всё это было видно. Его кожаные доспехи были старыми и отмечены следами конфликтов, и я не был уверен, насколько хорошо он может держать свою алебарду, не говоря уже о том, чтобы размахивать ею. — Понятия не имею, парень. Лучше тебе убраться со стен. Дай нам разобраться с этим. — Сэр, — окликнул другой Солдат. — Может, закрыть ворота? — Пока нет. Это ничего не изменит, и я бы предпочел, чтобы сначала всё было улажено словами. — Это Мистраль! — закричал наблюдающий на центральной башне. — Это армия из Мистраля! Моё сердце замерло. Что? Почему? Завтра будет Фестиваль Мира, и до этого времени действует перемирие. Они не стали бы его нарушать, конечно. — Молчи, дурак! — огрызнулся Андерс. — Сейчас перемирие, а тридцать или сорок человек вряд ли составляют армию. Это может быть просто процессия, направляющаяся в Вейл, остановившаяся, чтобы получить указания или припасы. Ты хочешь, чтобы мы закрыли ворота, взяли в руки оружие и сами нарушили перемирие? — Н-нет, сэр. Простите. Спокойствие Андерса распространилось на остальных солдат, включая меня, и нескольких жителей деревни, стоявших позади и слушавших. Его опыт помог развеять многие сомнения, которые заставляли людей роптать, и я должен был признать, что его доводы были здравыми. Солдаты Мистраля вполне могли сопровождать кого-то важного на церемонию, и они явно торопились, потому что времени было немного. Я придерживался этой мысли, пока они разворачивались и приближались к нам, лошадиные копыта шлепали по земле, поднимая облако пыли и дыма. Их чёрные доспехи и лазурные вымпелы становились всё отчетливее. — Я встречу их у ворот, — сказал Андерс. — Больше никого. Не хочу напугать их. — Я пойду с вами, — предложил я. — Может, им будет спокойнее, если они увидят с вами НПС. Дадим понять, что это не засада. Андерс неохотно согласился, но моя логика не подвела. — Хорошо, парень. Звон колокола уже прекратился, но весь Ансель не спал и метался вокруг, беспокоясь, несмотря на спокойное руководство капитана Андерса. Приближающаяся сила не шла ни в какое сравнение с той, что напала на Магнис, но для людей здесь было, возможно, больше мистралийцев, чем они когда-либо видели в своей жизни, а доспехи и оружие, должно быть, были устрашающими. Лошади начали замедлять ход по мере приближения, один всадник впереди поднял руку в перчатке, подавая сигнал остальным. Они остановились примерно в тридцати метрах от стен. Приличное расстояние. По команде предводителя каждый из них сошёл с коня. — Приветствую, — позвал Андерс, и мы вдвоём вышли из ворот. Не заговорить с ними первыми было бы серьёзным проступком, указывающим на то, что мы доверяем им меньше, чем они нам. — Добро пожаловать в Ансель, чужестранцы. Вы пришли в удачное время. — И тебе, Валиец, — ответил человек, шедший впереди. Он поднял руку, чтобы снять шлем и зажать его под мышкой. Ещё один явный знак мира, и то, что он открыл своё лицо, и то, что он держал руку на виду. Командир шёл впереди с двумя своими людьми. Более устрашающая свита, чем просто я, по крайней мере, на первый взгляд, но это было не так, как если бы они могли привести такого НПС, как я. — Как близко мы находимся от города Вейл? Мы прибыли на Фестиваль Мира по приказу нашего Короля-Бога. Вздохи облегчения от тех, кто охранял стены Анселя, были настолько громкими, что вряд ли даже мистралиец их пропустил. Копья, мечи и алебарды опустились. Жители деревни тоже стали заглядывать за стены, теперь их больше интересовали сплетни и виды чужаков, чем страх перед нападением. — День в пути, если ехать быстрым темпом. Вы должны добраться до города до наступления ночи, если выедете в ближайшие три часа. — Андерс жестом указал на деревню позади себя. — Если вам нужен отдых или припасы, мы можем вам помочь, но я надеюсь, вы понимаете, что мы не сможем разместить всех ваших людей. Не обижайтесь. — Я не держу зла. Пьяные солдаты — плохие гости. — Глаза мистралийца переместились с Андерса на меня. На мгновение они сузились. — Я знаю тебя, парень? Твоё лицо. Оно мне... знакомо. У меня свело живот, но я постарался сохранить спокойствие. — Я был в Магнисе, сэр. — А. Это всё объясняет. Вернулся домой после осады, да? Не то чтобы я мог винить тебя. Это были тёмные времена. — Так и было, — согласился я. — Я рад, что Мистраль и Вейл отложили свои разногласия, чтобы работать вместе. Это было невероятное зрелище. — Действительно. Если предложение в силе, я бы хотел зайти внутрь и договориться о еде для моих людей. Андерс кивнул и повернулся: — Конечно, следуйте за мной. Это было так неожиданно, что я чуть не пропустил его. Когда мы повернулись, только свист выхватываемого клинка предупредил меня. Андерс тоже услышал его и, спотыкаясь, поднял алебарду слишком поздно. Солдат рядом с предводителем бросился вперед с клинком и вогнал его Андерсу под мышку, в мягкую плоть. Через секунду я был на нём. Безоружный, но не безобидный, я обеими руками вцепился в запястье мужчины. Моя Сила, должно быть, потрясла его, потому что тот хрюкнул и выронил кинжал, позволяя мне оттолкнуть Андерса назад. — Возвращайтесь в деревню, — огрызнулся я. — Закройте ворота! Андерс оправился и убежал, держась одной рукой за бок. Он, вероятно, ожидал, что я сделаю то же самое, но это было невозможно, поскольку передо мной все ещё стоял солдат. Даже в шлеме я мог сказать, что он колеблется, потому что он не двигался, чтобы достать свой меч. — Чего ты ждешь? — огрызнулся командир. — Убей его, и мы сможем покончить со всей этой неразберихой. — Нападëшь на меня и нарушишь Договор, — предупредил я. — Не говоря уже о перемирии! — И то, и другое — происки людей. Наш Король, наш Бог, не связан законами смертных. Проклятые фанатики Мистраля. Отлично. — Он может так думать, но Вейл с этим не согласится. — А в конце завтрашнего дня не будет никакого Вейла. Только расширенное королевство Мистраль, люди, находящиеся под правлением нашего славного Короля. Вторжение? Король Мистраля не собирался продолжать Фестиваль? Вейл! Бикон! Если это была лишь одна из многих групп, готовящих нападение, город не узнает об этом, пока не станет слишком поздно, и если они готовы нарушить Великий Договор таким образом, то они сделают то же самое с другой стороны, не так ли? Герои Мистраля будут атаковать изнутри — убивая тех, кто из Вейла. Блейк, Руби и всех остальных. Их перебьют ещё до того, как они поймут, что происходит. И никто об этом не узнает. Не было бы никакого предупреждения. Мой желудок сжался от такой возможности. Я стиснул зубы так сильно, что они заболели. — Но Фестиваль...? — Достаточно. Выполняй свой долг, солдат. Он — Кузнец, простой НПС. — Командир кивнул в мою сторону. — Убей его. Вскоре после этого мы сожжëм деревню. Слухи не должны дойти до столицы. Закованный в броню человек передо мной кивнул и медленно достал свой меч. — Понял, сэр. — Жон! — крикнул кто-то со стен, возможно, отец, — Беги! Уходи назад! Как будто я мог. Как будто это имело значение. Солдат бросился на меня. У меня была секунда, чтобы уловить его Класс — Рыцарь, по иронии судьбы тот, за кого я так долго себя выдавал, и затем он бросился на меня. Его меч вонзился бы мне в плечо, но промахнулся, когда я отступил назад. Он приготовился к обратному удару, но я сделал шаг навстречу, блокируя его запястье своим и вцепившись в его доспехи. Солдаты, стоявшие позади, наблюдали, довольствуясь тем, что, по их мнению, отчаянная потасовка продолжается, прежде чем они начнут настоящую атаку. Скоро всё будет кончено. В конце концов, я был всего лишь Кузнецом. Однако секунды шли, а кровь все не проливалась, и командир начал проявлять беспокойство. — Прикончи его уже. Хватит дурачиться. Договор уже нарушен — две деревни сожжены. В нём больше нет смысла. — Я не играюсь, — закричал Рыцарь, внезапно занервничав. — Помогите мне! — Ради Бога, у него даже оружия нет! Рыцарь не ответил. Его глаза смотрели сквозь козырек шлема, широко и испуганно. Того короткого времени, что они мне дали, было достаточно. Мои глаза засверкали, а руки — голые, но светящиеся красным, погрузились в нагрудник мужчины. Он боролся, уже не пытаясь размахивать мечом, а пытаясь вырваться. Однако его доспехи держали его прижатым ко мне, и по мере того, как они нагревались, он понял, почему моя пассивная способность, "Огонь Кузни", так полезна. Рыцарь сгорал заживо в своих собственных доспехах. В последний момент он издал ужасный, пронзительный для ушей крик. — Аииииии! Солдаты отступили назад. — Ч-что? — прохрипел командир. Металл вокруг моих рук, парящий и плавящийся на моих глазах, был приличного качества. Не самый лучший, но вполне неплохой. Я рисовал на нём, придавал ему форму, растягивал и формовал его в руках и мысленно. Была форма, которую я знал, форма, которую я выковывал снова и снова, запечатлевая её в своём сознании. Сколько бы раз я ни находил новое оружие или новый материал, я возвращался к этому образцу, не потому что он был лучшим или самым простым, а потому что я привык к нему. Потому что это было знакомо. Успокаивало. Я не мог сделать его идеально. Ткань, которая использовалась для рукояти и набалдашник, нельзя было сделать из доспехов мужчины, а они имели свой собственный вес. Инстинктивно я учел эту разницу, добавив больше веса к рукояти, и сбалансировал его идеально. Это была конструкция, в которой клинок, гарда и рукоять были сделаны из одного куска цельного металла. Не идеальная ковка, но вполне достаточная для своей цели. Тем, кто смотрел, должно быть, казалось, что я протянул руку и вытащил меч из доспехов умирающего Рыцаря. Возможно, так и было, но не быстро и не так просто. Их потрясëнное молчание и готовность дать мне возможность сразиться с человеком, который намного слабее меня, дали мне время, чтобы создать его. Горячий, но быстро остывающий, клинок шипел на полуденном ветерке, от него шёл пар. Он был таким, каким я его запомнил. Именно таким, каким я его создал. Кроцеа Морс ещё раз глотнул воздуха. — Это было ошибкой, — сказал я мягким, но уверенным голосом, — верить, что у Кузнеца нет оружия. Ошибкой было считать, что простой НПС не представляет опасности. Ошибкой было приходить сюда подготовленными к войне. И ошибкой было пытаться предать нас. Но больше всего было ошибкой нарушить Великий Договор. Смахнув Кроцеа Морс вниз, я развеял последние следы тепла вокруг него, обнажив прекрасный клинок, мерцающий серебром, на лезвии которого была выгравирована Руна. Я поднял клинок вверх, его острие было направлено в сердце командира. Вейл, Бикон, Гильдия. Все они должны были быть предупреждены. И единственный способ сделать это — пробить путь через силы Мистраля. Да будет так. — Потому что это было единственным, что защищало вас.