/-/
На самом деле я не мог ничего видеть. Нас заставили пройти по центру длинного прохода, по обеим сторонам которого стояли сотни людей, ещё тысячи — снаружи, и наши слова передавались им с помощью заклинаний, а затем мы поднялись на возвышенную платформу по мраморным ступеням. На возвышении стояли два очень богато украшенных трона, которые, как мне сказали, мы больше никогда не будем использовать, разве что для приёма дипломатов или чего-то подобного. Они служили только для демонстрации. Слева на балконе играл оркестр, справа расположились несколько важных придворных и людей — в том числе и наша Гильдия, — а Хейзел Рейнарт держал огромный посох, оглашая старинные и архаичные правила, которые звучали как поэзия. А я ничего не мог разглядеть. В потолке зала был большой куполообразный люк, и солнце находилось как раз в таком положении, ослепляя меня. Руби тоже, если судить по её судорожным движениям. Я подумал, не случайность ли это, а потом решил, что так было задумано специально. Пока мы видели белые пятна и едва различали толпу, все остальные, вероятно, считали, что мы купаемся в лучах света, падающих с неба. Оставалось надеяться, что мы не слишком сильно щуримся. Иначе мы бы выглядели некрасиво. Ещё одним преимуществом было то, что я мог не нервничать из-за всех этих лиц, наблюдающих за мной, если я их не видел, хотя это могло обернуться обратным эффектом, когда я произносил свою речь и не мог понять, хорошо она идёт или нет. И разве не плохо будет выглядеть, если я предложу все наши новые законы, а потом солнце сдвинется и луч света исчезнет. Некоторые люди, наверное, восприняли бы это как знак свыше. Хватит паниковать, сказал я себе, не в силах сделать это. Всё, что я могу сделать, это попытаться сделать всё возможное. Я сражался с Мерло. Уоттсом. Синдер. Салем. Я могу сделать это. Я должен был это сделать. — Во имя святости Вейла, во имя защиты Королевства, его народа и законов. — Хейзел опустил посох, звук раздался так громко, что я понял: какой-то Маг наложил заклинание. — Руби Роуз. Я прошу тебя преклонить колени. Только я услышал слабый панический хнык, как она повернулась и пронеслась мимо меня, упав на одно колено, уперев руки в бедра. Присутствующие рядом Дворяне вздохнули, и только через несколько секунд я понял, почему. Руби стояла на коленях, как подобает рыцарю, как герою, тогда как они, вероятно, ожидали, что она будет стоять на коленях, опустив обе ноги на пол, как какая-нибудь скромная принцесса. Ха. Я не мог скрыть своей гордости, глядя, как она царственно, но непоколебимо стоит на коленях, точно воин, готовый ответить на любую угрозу. Я задался вопросом, видели ли это и те, кто был в толпе, и подумал, что, возможно, видели. Мы уже так далеко ушли от обычных королевских особ, что вполне могли бы продемонстрировать эти отличия. Хейзел не стал беспокоиться. Он повернулся и поднял серебряную корону с бархатной подушки, которую нёс юноша, одновременно гордый тем, что он здесь, и испуганный тем, что он может опозориться. Он был похож на меня во всех отношениях. — Этим символом, передаваемым из поколения в поколение, я нарекаю тебя, — сказал Хейзел, держа корону в руках, а витиеватый посох взяла девушка, стоявшая с боку от юноши. Он медленно, театрально повернулся, давая всем возможность увидеть, как предмет движется по воздуху к Руби. — С этой короной ты принимаешь на себя ответственность за народ. С ней ты становишься кем-то больше, чем была раньше. Принимаешь ли ты эту ответственность? Несмотря на панику, голос Руби был твёрдым. Властным. — Я принимаю её. — Тогда я короную тебя. Медленно он опустил корону на голову Руби. Я затаил дыхание, ожидая, что сейчас в двери ворвётся Совет и всё разнесёт. Воцарится хаос, и мне придётся перекричать его и попытаться управлять им. Серебристая корона примостилась на её волосах, слегка надавив, но не шелохнувшись, когда Хейзел водрузил её на голову. Руби склонила голову, чтобы обеспечить ему лучший доступ. Двери оставались закрытыми. Эллейн сдержала своё слово. — Встань, — воскликнул Хейзел. — Руби Роуз, Королева Вейла. Публика в зале вежливо зааплодировала. Те, кто находился снаружи, кричали о своём одобрении, ревели во весь голос, били ногами и хлопали. Какофония оглушила и зал, и Хейзел дождался, пока она закончится сама собой, и только после этого позволил Руби встать и, ни разу не дрогнув, направиться в мою сторону. Но при этом она была осторожна. Размеренна. Зная её, можно сказать, что она больше боялась расстроить людей и уронить корону, чем шума. — Жон Арк, — промолвил Хейзел, когда шум утих. — Я прошу тебя преклонить колени. Мне было стыдно признаться, но у меня это получилось хуже, чем у Руби. Моя нога подкосилась, когда я опустился, хотя я сомневался, что кто-нибудь это видел. В это короткое мгновение я нырнул под луч света и, уже не ослеплённый, смог разглядеть зрителей и через распахнутые главные двери увидеть толпу снаружи. Она была огромной. Порядка двадцати тысяч человек. А может, и больше. Чëрт побери... — Этим символом, передаваемым из поколения в поколение, именем я нарекаю тебя. — Хейзел повторил те же слова, взяв вторую корону, скорее из желтого золота, чем из белого. Она была проще, чем у Руби, менее богато украшена. Там, где у неё была корона с драгоценными камнями, у этой было только три белых бриллианта, расположенных в виде наконечника стрелы, направленного вверх. — С этой короной ты принимаешь на себя ответственность за людей. С ней ты становишься кем-то больше, чем был раньше. Принимаешь ли ты эту ответственность? Я склонил голову. — Да. — Тогда я короную тебя. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал. Я бы хотел сказать, что это был груз ответственности, бремя лидерства или что-то ещё символическое, но на самом деле это был очень массивный головной убор, а я не привык носить шлем или что-то подобное. Пальцы Хейзела отдернулись, оставив её позади, и корона опустилась на мою голову, отодвинув светлые волосы в сторону. — Встань, Жон Арк. Король Вейла. Толпа загудела. — Да здравствует Король! Да здравствует Королева!/-/
Коронация была лишь частью церемонии. Нас снова провезли по городу, на этот раз на центральную площадь, где мы могли выступить с речью перед толпой, а затем привезли обратно для венчания — дворцовый персонал за час должен был превратить зал из коронационного в свадебный. Снова сев на коней, мы понеслись по улице, по обеим сторонам которой стояли люди, махая руками и улыбаясь зрителям — нашим подданным, напомнил я себе, — и, главное, чтобы они нас заметили. Вскоре показался деревянный помост, с которого мы должны были выступать. Вместе с ним поднялась и паника, поднимаясь из желудка так, что мне стало плохо. Фейт, почувствовав мои нервы, вскинула голову. Руби тоже заметила это и протянула руку, чтобы сжать мою ладонь. Я благодарно кивнул ей в ответ. Это не уменьшило моего страха перед тем, что предстояло сделать, — более того, это вообще не помогло, но я знал, что она имела в виду, и постарался сделать вид, что всё в порядке, и каким-то странным образом притворство позволило мне почувствовать себя немного лучше. Очень скоро мы оказались у основания платформы. Королевская гвардия взяла и придержала наших лошадей, пока мы спрыгивали вниз. Те, кто собирался помочь нам спуститься, неловко отступили, и я в очередной раз понял, что мы не должны были быть такими суровыми и собранными. А ведь так оно и было. Мы были именно такими людьми. Всем придётся привыкнуть к этому. Наши сапоги гулко стучали по дереву, когда мы поднимались. Хотя перед платформой стражники оставили небольшое пространство, толпа теснилась позади, заполняя центральную площадь и несколько сотен метров улиц, ведущих назад. Глинда пошевелила пальцами и приложила их к губам, беззвучно сообщая, что наши голоса прозвучат по всему городу. Руби заняла своё место, но говорить не стала. — Твой план, твоя речь, — казалось, подразумевалось в её молчании. Неудивительно, что ей удавалось так мило улыбаться. Я глубоко вздохнул и выдохнул. Мой рот открылся. Но слов не последовало. Как мне вообще начать? Как мне обратиться к ним? "Мой народ" звучало непритязательно, а само понятие народ было слишком неопределенным. "Граждане Вейла" звучало слишком формально, а "вы все" было на противоположном конце от формальности. Я стоял, как идиот, с открытым ртом, пока Руби не пнула меня по лодыжке. Учитывая, что мы были единственными на сцене, все это увидели. Раздался смех. Люди посмеялись над нами за это. Почему-то это помогло. Я рассмеялся вместе с ними. — Мои извинения, — сказал я наконец громче. — Я стал Королём Вейла нескольких минут назад... — Я поднял глаза к солнцу. — Не часов. Оказывается, ношение короны не делает тебя вдруг хорошим оратором. Некоторые из Дворян выглядели сильно огорчëнными моими словами. Они могли бы выступить лучше, и мы все это знали. Несмотря на это, толпа одобрительно загудела, некоторые смеялись, другие улюлюкали — все воспринимали меня таким, какой я есть. Кто-то не намного лучше их. Это придало мне уверенности, чтобы продолжать. — Я не любитель произносить речи, и Руби тоже. Мы — бойцы. — Я медленно достал Кроцеа Морс, убедившись, что никто не запаниковал, и всадил остриё в дерево, облокотившись на него. — Если в Вейле появится враг, которого нужно победить, будь то Мистраль, Гриммы или сама Богиня, мы будем здесь. Одобрительные возгласы. Они знали нас как тех, кто убил Салем, а не как Короля и Королеву, и хотя сейчас мы были именно ими, мне казалось правильным не притворяться теми, кем мы не являлись. Таким образом, они не ожидали от нас пышных речей. Что было удачей, потому что я не собирался их произносить. — Мистраль называет меня Король-простолюдин, — продолжал я. — И я им являюсь. Я родился Кузнецом и умру Кузнецом, и хотя я заслужил право Мастера меча... — Я поднял титул над головой, скрывая, как вздрогнул, когда вся моя жизнь переписалась в моей голове, — Во мне всё равно не больше королевской крови, чем в любом из вас. Я не представитель древнего рода и не потерянный принц, который наконец-то нашёлся. Я — Кузнец. Никто. — Я затаил дыхание. — Или, по крайней мере, был им. — Я стал Героем благодаря обману. Я лгал о своём Классе, скрывал его и притворялся тем, кем не являлся, чтобы достичь какой-то своей детской мечты, и хотя мне это удалось, я обнаружил, что лучший способ сделать это — не пытаться стать Рыцарем, а принять себя таким, какой я есть. Принять свой Класс и всё, что с ним связано. Таким образом, Кузнец победил Синдер Фолл. Кузнец победил Салем. Сегодня Кузнец — Король. И если я могу сделать всё это, то что говорит о том, что никто из вас не может? — Они были в замешательстве. Бормотали. Я повысил голос. — Кто из вас стоял и сражался, когда пришла Салем? Люди отвечали. Одни кричали, другие одобрительно хмыкали, третьи стучали ногами. Это было громкое эхо. Резонирующее эхо. Хотя многие из них были беженцами, почти треть осталась, чтобы сражаться, и лишь немногие из них были Героями. — Нам всю жизнь твердили, что только Каста Героев может убивать Гриммов. Что Каста Солдат должна заниматься только войной, а Каста Труда слаба — она "нуждается в защите". Все остальные должны защищаться — но сколько из вас, так называемых "НПС", сражались с Гриммами? Больше криков. Больше выкриков. — Сколько из вас убили Гриммов? Мужчины и женщины кричали, что да. — Мы все сражались, — сказал я. — Мы все стояли на этих улицах. Каста Труда, Солдаты, Герои и даже Дворяне стояли бок о бок в грязи и крови и отбрасывали Гриммов назад. И в конце концов Салем была убита Кузнецом, притворяющимся Рыцарем, и Жнецом, который даже не знает, к какой Касте принадлежит его Класс. Руби неловко махнула рукой. — Скажите мне, — сказал я. — Те из вас, кто стоял и сражался. Если бы Гриммы пришли снова и угрожали вашей семье, вы бы снова стали сражаться? Да. Ответы приходили в разных формах, некоторые без слов, просто с гневными выкриками, но в целом ответ был таков: да, они будут. Они будут стоять, сражаться и убивать, чтобы защитить то, что у них есть. Как я и знал. — Все вы? Ну, разве это не показательно? Итак, скажите мне ещё раз, если вы все собираетесь стоять и сражаться — и если вы все можете убить Гриммов — то что толку от системы, которая говорит вам, что вы не можете? Система говорит вам, что вы не можете сражаться, потому что вы просто Каста Труда. Или просто Каста Солдат. Или просто Каста Благородных. Что только Каста Героев может сражаться. Снова одобрительные возгласы. — И если Руби и я, никто из нас не является представителем Касты Благородных или обладателем Класса Короля или Королевы, можем править Вейлом, то что толку от системы, которая говорит вам, что это невозможно? — Никакой! — крикнул кто-то. Другие подхватили его. Это было оно. Мой шанс. — Вот почему, — крикнул я, — мой первый шаг в качестве Короля — наш первый шаг, — добавил я, посмотрев на Руби и получив кивок в знак поддержки. — Это изменить Кастовую систему, которая господствует в нашем Королевстве. Тишина. Мёртвая тишина. Что ж, — истерично подумал я. Энтузиазм их быстро иссяк. — Мы не собираемся её отменять! — неожиданно воскликнула Руби, придя мне на помощь. — Кастовая система будет существовать, но она не будет такой строгой. Если Солдатский класс захочет уйти на пенсию и заняться фермерством или открыть пивоварню, он сможет это сделать. Если Фермер хочет повесить мотыгу и подать заявление о вступлении в местное ополчение, он сможет это сделать. Люди, которые хотят стать Героями, но провалили Первый Квест, смогут подать заявку и попробовать ещё раз позже, и не будут навсегда закованы в свою судьбу из-за одной ошибки, совершенной в молодости. Вы будете свободны быть теми, кем хотите быть, а не теми, кем вас определила судьба. Раздались аплодисменты. Вежливые аплодисменты. — А если мы не хотим? — крикнул кто-то из мужчин. — Тогда не надо, — сказала она, как будто это было самой очевидной вещью. — Это ваш выбор, но, по крайней мере, теперь у вас будет выбор. — Мы не будем так хороши, — крикнул кто-то ещё. — Наши Классы не годятся для другой работы. — То же самое они говорили о моём, — сказал я. — Что я Кузнец и ничего больше. Посмотрите на меня сейчас. — Я развёл руками. — Герой. Король. Если бы я придерживался того, что выбрала для меня судьба, меня бы не было здесь, чтобы встретиться с Салем. Если бы все вы отказались взять в руки копья и сразиться с Гриммами, потому что ваш "Класс был недостаточно хорош", то никого из нас не было бы здесь. Мы все были бы мертвы. В том, что мы живы, есть и ваша заслуга, и моя, и Руби. Мы убили Салем, но вы — все вы — дали нам шанс. — Медленно я опустился на колени, шокируя их. — Спасибо. Все так заняты благодарностью нам, что, кажется, не замечают вас. Вас и тех, кто погиб. Я молча смотрел вниз, надеясь на чудо. Оно явилось в виде Руби, которая, взмахнув своими слишком большими юбками, опустилась на колени, как и я, рядом со мной. Кто-то захлопал. Это было все, что требовалось. Один человек. Шум распространился, набирая громкость и интенсивность, пока все не зааплодировали, даже те, кто всего несколько секунд назад смотрел на нас, как на идиотов. Как будто, предоставив им возможность выбора, мы перешли грань от Короля и Королевы к придворным шутам. Как быстро всё изменилось. Теперь они снова скандировали наши имена. — Спасибо, — прошептал я Руби. — Никто в Гильдии не сражается в одиночку. Я усмехнулся. Доверься ей. Стоя на коленях, я мог лучше разглядеть лица собравшихся на помосте. Дворяне выглядели шокированными, но некоторые из них, как я с удовлетворением заметил, кивали. Так легко было свести их к Совету и забыть, что некоторые из них сражались и умирали так же яростно, как самые закалённые Герои. Некоторые из них даже сохранили свои высокие посты. Как в Совете были роли, на которые лучше всего подходили Солдаты, так и в Касте Благородных были должности, на которых они могли бы преуспеть. Возможно, даже больше. Теперь Каста Благородных могла свободно погружаться в Кастовую систему ради собственной выгоды. Я не мог не думать о том, насколько мощнее были бы наши торговые флоты, если бы ими управляли Дворяне, способные очаровать при заключении торговых соглашений. Я не помнил, кто это сказал, но во время моего первого пребывания во дворце, когда они пытались разобраться с моим новым Классом, кто-то упомянул, как мало работы для Дворян. Что им приходится конкурировать за любую должность. Теперь же, по желанию, они могли заниматься своим мастерством в другом месте. И, конечно, я обратился к Гильдии. Рен и Янг знали об этом и громко хлопали, но остальные не были идиотами. Я увидел, как Пирра и Нора одобрительно закивали, и подумал, не предвидели ли они этого. Вайс выглядела совершенно не удивлённой. Я увидел и Блейк, стоявшую в стороне и скрытую тенью, которая не хлопала, а только тихонько кивала. Встретившись с ней взглядом, я поднялся на ноги. — Это ещё не всё, — сказал я, когда аплодисменты стихли. — В ближайшие месяцы мы внесём некоторые изменения, которые позволят представителям различных Каст иметь большее право голоса в управлении городом. Мы хотим иметь возможность узнавать о проблемах непосредственно от людей, чтобы иметь возможность быстро реагировать. Мы не принадлежим к Касте Благородных, — снова заговорил я, — но мы также не фермеры, не торговцы и не строители, поэтому, если мы хотим сделать все возможное для города, нам нужно услышать мнение людей, которые таковыми являются. Кивки. Улыбки. Несколько одобрительных возгласов. Им понравилось, как это прозвучало, и так и должно быть. Это была наша победа. Война была выиграна. Будь моя воля, я бы сейчас отказался от оставшихся сражений и смирился бы с поражением ради великой победы. — Есть ещё одна последняя вещь. — Мой голос понизился. Толпа замолчала. Гильдия тоже. — Мне сказали, что я должен отказаться от этого, но я не совсем готов. — Я посмотрел на Блейк. — Пока нет. Глаза Блейк расширились. В отчаянии она покачала головой и пробормотала: — Нет. Это было "нет" по отношению ко мне? К ситуации? Или отказ? Я понятия не имел, но в любом случае это было нечто большее, чем просто мы. Даже если бы я попросил её, а она отказала мне, это всё равно было бы неправильно. Не только мы были несчастны, и хотя Руби нервно смотрела на меня, я увидел в её глазах намёк на надежду. Она тоже этого не хотела. — Руби и я... Ваши Король и Королева... — Я запнулся и глубоко вздохнул. — Мы друзья, самые близкие друзья, но мы не любим друг друга. — Снова наступила ошеломлённая тишина. Я не понимал, почему, и тот факт, что они вообще могли так себя вести, выводил меня из себя. Они даже не знали нас. Зачем так думать? — Мы лучшие друзья, — сказал я. — Мы любим друг друга как друзья, но пока ничего больше. К тому же мы молоды. Мне двадцать. Руби всего восемнадцать. И ещё... — Я сглотнул. — Я влюблен в другую. Блейк уставилась на меня сквозь пальцы. Я не мог понять, ужасается она или нет. Часть меня хотела бы позвать её, но я знал, что ей это не понравится. Люди могли проследить за моим взглядом и догадаться, а некоторые уже догадались, выглядя обеспокоенными и шокированными. — Я влюблен в другую, — сказал я, — и хотя я не могу поклясться, что у нас всё получится, я не хочу жениться на Руби. И я не думаю, что Руби хочет выйти за меня замуж. — А я и не хочу, — сказала она. — Ты должна! — закричал один из Благородных. — Вы — Король и Королева! — Мы останемся таковыми, — заверил я его и толпу. — Мы намерены быть партнёрами. Работать вместе, чтобы поддерживать и защищать Вейл. Только не как муж и жена. Это решение не было столь популярным, как предыдущее. Даже после этих слов люди перешептывались и бормотали между собой. Я не мог поверить в это. Честно говоря, я думал, что до простого народа эта мысль дойдёт легче. Какая разница, венчаны мы или нет? Почему это так важно? Преемственность, конечно, но это не должно было быть проблемой для них. Это должна была быть наша проблема. Люди начали говорить. Я слышал, как одни говорили, что это неправильно, другие — что это слишком. Подобно аплодисментам, которые раздавались ранее, эти слова стали распространяться, пока толпа не завибрировала от них. Всё шло не так хорошо, как я надеялся, и Руби выглядела нервной, еле сдерживаясь. Мои глаза загорелись голубым огнём. — Хватит! Мой крик пронёсся сквозь толпу, усиленный заклинанием Глинды, и эхом разнёсся по улицам. Руби подпрыгнула, удивлённая не меньше остальных, но мне было всё равно. Охваченный своей Стойкостью, я проигнорировал все лица, наблюдавшие за происходящим, и подошёл к краю платформы. — Когда мой Класс был раскрыт, никто из вас не пожелал видеть Кузнеца в качестве Героя, и я покинул Бикон. Когда вторгся Мистраль, вам понадобился Герой, и я вернулся и убил Синдер Фолл — человека, которого считал близким другом. Когда пришла Салем, я сразился с ней. Теперь вам понадобился Король, и вот он я. Я уставился на них на всех, сияя голубыми глазами. — А теперь, — прорычал я, — вы хотите, чтобы я пожертвовал своей любовью, своими чувствами и женился на той, которая не уверена в себе, которая будет так же вынуждена вступить в этот союз, как и я. Я проливал кровь ради вас. Я умер за вас. Я согласился править ради вас. Но я не стану, кто бы этого ни просил, навязывать себя своей лучшей подруге ради вас. Руби вздрогнула от этих слов. Публика тоже вздрогнула. — Вы этого хотите? — спросил я их. — Вы действительно этого хотите от нас? — Я повернулся к Руби и протянул ей руку. Она нервно взяла её и встала рядом со мной. Мы шли рука об руку, но даже самым романтичным из наблюдавших за нами людей было не по себе. — Вам будет легче, если мы поженимся против нашей воли, без всякой причины, лишь для того, чтобы соответствовать вашим предвзятым представлениям...? Послышалось шушуканье. Те, кто ратовал за нашу свадьбу, теперь отвернулись, поняв, что от нас на самом деле требовали, или просто боясь, что их теперь будут выделять. — Сколько? — спросил я их. — Сколько ещё раз мы должны принести себя в жертву? Янг выглядела разъярëнной. Но не на меня, как я с удовольствием отметил. Она смотрела на тех, кто был ближе всего к ней, осмеливаясь утверждать, что её сестра должна пострадать ради них. Вайс выглядела так же не впечатлённой, а Пирра наблюдала за мной и согласно кивнула, когда мои глаза встретились с её, показывая свою молчаливую поддержку. Нора держала свой молот наготове. Рен улыбался, закрыв глаза. Блейк. Блейк всё ещё смотрела на меня, теперь уже с шокированным выражением лица. Мне стало интересно, чувствует ли она себя виноватой, осознала ли она, наконец, почему согласие на этот брак было не только её жертвой, отпустившей меня, но и моей и Руби, отказавшихся от свободы и возможности влюбиться естественным образом. — Есть пределы, — мягко сказал я, восстанавливая свою Стойкость. — Пределы есть всегда. Если вы примете нас как своих Короля и Королеву, мы будем неустанно работать, чтобы восстановить наше Королевство. Мы будем поддерживать вас, слушать вас и сражаться вместе с вами на передовой, будь то Гриммы, армия вторжения или сама разбушевавшаяся Богиня. Однако я не стану заставлять кого-то быть тем, кем он не хочет быть, будь то Каста, Класс или супруг. — Король высказался, — сказал Хейзел, выходя на сцену позади нас. — Есть ли те, кто бросит вызов его слову и заставит двух невинных и не желающих этого людей вступить в брак? — То, как он это сформулировал, заставило даже самых нетерпеливых покачать головой. — А есть ли те, кто осмелится стать церемониймейстером столь тягостного союза? Я — нет. Из присутствующих Дворян желающих было немного. Я обратил внимание на тех, кто смотрел с отвращением на эту мысль, на тех, у кого были свежие шрамы, раны и повязки, свидетельствующие о том, что они сражались с нами. Те, кто сейчас улыбался, внимательно наблюдали за происходящим или соглашались с Хейзелом. В ясном сознании, которому помогала моя Стойкость, я решил, что они будут прекрасными советниками. Если, конечно, народ решит принять нас. — Да здравствует Король! — крикнул одинокий голос. — Да здравствует Королева! — Да здравствует Король! — Да здравствует Вейл! — Да здравствует... — За Вейл! Облегчение нахлынуло на меня с такой силой и скоростью, что я чуть не упал. Ноги задрожали, глаза вернулись к своему обычному цвету, и я смотрел на толпу, которая решила, что свадьба не нужна, и теперь ликовала так, словно это была их идея с самого начала. Так вот что значит быть Королём? Проклятье. Слишком поздно отказываться, подумал я. Мы с Руби направились к ступеням, я обменялся благодарным кивком с Хейзелом, который улыбнулся в ответ и похлопал меня по руке, как подобает отцу. Или старшему брату. Я знал, что это за всё, что я сделал для Эллейн. За это он меня поддержит всегда. Не успел я спуститься на нижнюю ступеньку, как передо мной возникла Блейк с блестящими от слëз глазами. Её рука метнулась в сторону, зацепив пальцами мою челюсть. Это была слабая пощечина — и это говорило о несоответствии между её Сноровкой и моей Ловкостью. Я услышал, как те, кто находился в первых рядах аудитории, ахнули. Чтобы Убийца ударила Короля, даже если он был Кузнецом, было неслыханно. — Ты идиот, — шипела она. — Ублюдок. Я была готова сдаться! Я... я была готова отпустить тебя! Не обращая внимания на вздохи, я шагнул вперед и обхватил её за талию. — Я не был. Её голова прижалась к моей груди, руки обхватили мои плечи, и она дала слезам волю, не плача, а просто позволяя им стекать по её лицу, глубоко дыша, когда её ноги оказались между моими, и наши тела соприкоснулись. Пусть толпа смотрит. Пусть они высказывают своё мнение, свои предрассудки и свои мелкие претензии. Это будет новая битва, но я не хотел отказываться от своей любви. Наклонившись, я прикоснулся носом к её носу и был вознагражден, когда Блейк подняла глаза и позволила мне поцеловать её на глазах у всех. Некоторые ахнули, но большинство одобрительно закивали./-/
— Ты не расстроена? Руби не отводила взгляда от Блейк и Жона и не переставала улыбаться, когда Янг пристроилась рядом с ней, прикоснувшись локтем к локтю Руби и позволив ей опереться на старшую сестру. После столь долгого пребывания на ногах и в состоянии паники ей это было необходимо. — Расстроилась из-за чего? — Знаешь из-за чего. Блейк выиграла. — Она выиграла? — Руби хихикнула. — Мы с Жоном теперь будем проводить много времени вместе, каждый день, и будем постоянно разговаривать, планировать и работать вместе. Мы станем ближе, чем когда-либо. — Это один из вариантов. — Янг с улыбкой наблюдала за Блейк и Жоном. — Значит, ты не сдаёшься? — Нет. Они только встречаются. Мы ещё молоды. Я пока не отказываюсь от борьбы и не признаю поражения — так же, как он не признает всех предрассудков. Эта битва далеко не закончена. Они расстались однажды и могут сделать это снова. Если это случится, я буду рядом, готовая вмешаться. — Ты думаешь, это сработает? Руби посмотрела на нее косо. — Сработало у мамы. — Ха! Хорошо сказано. Я думала, ты будешь расстроена. — Я бы ещё больше расстроилась, выйдя замуж за человека, который не любит меня в ответ, — сказала она. — Если я собираюсь выйти за кого-то замуж, я хочу, чтобы это было потому, что мы любим друг друга. А не потому, что люди нас к этому принуждают. Неважно, что это Жон. Я бы возненавидела его. — Хм. — Янг легонько подтолкнула её руку. — Я думаю, ты сделала правильный выбор. Руби кивнула и оставила всё как есть, с улыбкой наблюдая за тем, как счастливы Жон и Блейк. Может быть, их отношения продлятся долго, а может быть, и нет; она не думала, что это будет слишком плохо в любом случае. Я буду наблюдать, Блейк. Не упусти этот шанс, потому что другого я тебе не дам.