Неделями ранее
Запах. Это то, что терпеть не может Тэхён. Всё становится максимально противным, когда вновь оказывается в тех же условиях, что и несколько лет назад. Болезненные воспоминания вмиг окутывают разум, когда он видит обессиленное тело Чимина в постели. Бесчисленное количество проводов, монитор с жизненными показателями, множество медицинских инструментов рядом — всё наводит тоску. Он бы предпочёл не вспоминать, никогда больше не появляться в подобных местах, потому что здесь всё с невероятной силой оголяет старые болезненные шрамы. Юноша оглянулся, оценивающе пройдясь по помещению потускневшим взглядом. Дядя действительно постарался, выполнив первую в жизни просьбу Тэхёна: обустроил школьную палату максимально комфортно, чтобы она не напоминала другу больничную койку. Однако как бы люди ни приукрашивали события, пытаясь обмануть зрение, они забывают про другие органы чувств. Как бы послащена ни была пилюля, правда оседает на дне горьким осадком. А обоняние Кима сразу улавливает запах препаратов и противное ощущение максимальной стерильности помещения, пропитанной дезинфицирующими веществами. На секунду Тэхён закрывает глаза, пытаясь избавиться от неприятных покалываний в груди. Он прекрасно понимал, что воспоминания о родном человеке окутают его разум и сердце будет вновь болеть. Долго раздумывал, провоцировать ли самого себя, но всё же не смог не прийти к Чимину. Он стал ему дорог. Как бы он ни сторонился одноклассника, этот парень с разноцветными париками всегда дарил безграничное счастье в его тёмных захолустьях сердца. И как же ему на самом деле горестно от осознания того, что ещё один человек, которого Тэхён полюбил, вот-вот собирался его покинуть. А ведь он пообещал себе ни к кому никогда не привязываться. — Тэхён, — тихо зовёт парень, возвращая в реальность застывшего у края кровати одноклассника. — Привет, — осторожно здоровается Ким, стараясь сохранить в голосе спокойствие. Его актёрская игра становится каждый раз всё лучше и лучше. С годами Тэхён научился применять маску безразличия и равнодушия практически ко всему, чему только можно было. — Ты пришёл, — осипшим и совсем ослабшим голосом говорит Чимин, еле заметно улыбаясь и вызывая в душе Кима раздирающую печаль. Тэхён нервно поправляет свои пушистые локоны, которые и не помнит, когда последний раз укладывал нормально в этой череде совсем потерянных в памяти дней, когда он пытался собраться с мыслями и прийти к другу. — Да я так, мимо проходил… Тэхён останавливается на полуслове, увидев, как Чимин широко улыбается, понимая, что Ким, как всегда, в своём репертуаре. Ему сложно признать, что на самом деле очень хотелось увидеть друга. И Пак прекрасно понимает, что тот не появлялся раньше, потому что боялся. Страшился, что вновь придётся испытать это. Нависает молчание. Тэхён стоит у кровати и как воду в рот набравший ничего не может вымолвить. Он просто не знает, что в таких случаях нужно говорить. И нужно ли вообще это делать, когда всё и так очевидно? Бледное, осунувшееся лицо одноклассника сообщает о многом, и на сердце Тэхёна вновь ложится груз тяжести. Невозможно найти подходящих слов, как и невозможно вернуться в прошлое и провести ещё немного времени с другом. Отчаянно боясь вновь потерять кого-то близкого, он насильно отдалился от Чимина, но это всё равно не помешало поместиться яркому солнышку в сердце Ким Тэхёна. Он ведь отрёкся ото всех. В юном возрасте решив, что, если не подпустит к себе слишком близко, держа всех на безопасном расстоянии, не почувствует больше боли от потери близкого человека. Но как же он ошибался… — Тэхён, я знаю про твою бабушку, — неожиданно начинает Чимин, заставляя Кима посмотреть в совсем блёклые глаза. — И очень рад, что ты не сторонился меня и стал мне другом, несмотря на боль, о которой я каждый раз тебе напоминал. Чимин, как всегда, видит всё в добром свете. Тэхён горько усмехается про себя, очередной раз подмечая эту сторону друга. Он тронут, а Пак не изменяет себе даже перед неизбежным, видя в людях лишь хорошее. Тэхён и вправду в начале сторонился его, но всё же лучи, что исходили от Чимина, проникли в его холодное сердце и окутали своим теплом. — Тебе спасибо, Чимин, — говорит он, смотря на то, как внимательно друг его изучает. — Я был груб… — Я знаю, Тэ, — перебивает его Пак, сдержанно улыбаясь. — Ты был груб, потому что каждый раз боялся, — проговаривает и, уловив во взгляде друга удивление, дополняет: — Я умею читать по глазам, забыл? Научился за несколько лет жизни в больнице. Тэхёну тяжело. Ему нестерпимо больно. Настолько, что хочет кричать от отчаяния. И сказать что-либо не выходит. Ком застрял поперёк горла, предательски мешая хоть что-то вымолвить. Чимин непредвиденно закрывает глаза и делает глубокий вдох, насколько позволяют ему носовые канюли. Тэхён видит, как ему тяжело, и от этого кажется, будто все его внутренности рвутся на части. Еле сдерживая душераздирающую печаль и одновременно порыв злости за несправедливость судьбы относительно самого яркого человека на земле, Ким делает глубокий вдох. — Тэхён, — совсем тихо произносит Чимин, вновь привлекая внимание. Он открывает глаза, встречается с тёмным взглядом Тэхёна и мягко улыбается, вновь растапливая всё внутри него. — Я надеюсь, что встречусь с твоей бабушкой, — начинает он, вызывая в друге совсем странные ощущения при упоминании близкого человека. — У меня не было шанса встретиться тут, быть может, будет шанс там? Шанс сказать, что ты такой же красивый и крутой, каким она тебя помнит. И сделаешь всё, чтобы мир стал лучше, как когда-то обещал ей… Я верю. Сердце от услышанного замирает, и Тэхёну становится невыносимо дышать, будто воздух вдруг становится густым, тяжёлым. Словно одним высказыванием Чимин забрал весь кислород из лёгких, безжалостно оставляя друга задыхаться. Однако невероятным усилием воли Тэхён приходит в себя и сохраняет сдержанность, несмотря на то, как внутри всё продолжает разрываться. Как сердце предательски сжимается, а ком всё ещё стоит поперёк горла, усугубляя проникновение кислорода, которого и так катастрофически мало. — Спасибо, Чимин, — все же удаётся вымолвить Тэхёну. Он смотрит в глаза Чимина и замечает, как постепенно угасает в них огонь. Огонь жизни. — За всё. Верит ли Тэхен в рай? Верит ли, что есть что-то после смерти? Сказать сложно: он сам не понимает, однако сейчас ему становится приятно. Шанс того, что его бабушку увидят, пообщаются, расскажут…Наши дни
— Тэхён, милый, — слышится обеспокоенный голос матери, которая обнаружила сына, сидящим на полу в комнате. Ким возвращается в реальность, прежде вытерев слёзы, только вот спрятать их в этот раз ему не удаётся. Мать успела заметить их, и теперь её сердце сжалось настолько сильно, что причиняло дикую боль. Она не видела слёз Тэхёна с тех пор, как погибла его бабушка. Только тогда он плакал так же горько. Госпожа Ким осторожно подсаживается рядом, а Тэхёну становится сложно дышать. Неожиданно плотина долголетнего спокойствия прорывается, отчего обещание «ни к кому не привязываться и никогда не показывать своих чувств» даёт сбой. Удерживать всё в себе становится тяжелее, и он всхлипывает. Ким не планировал быть откровенным, но что он может сделать с болью в груди, что так неожиданно ещё сильнее сдавила его? Мать молча сидит рядом и, приобняв за плечи, сдерживает собственные слёзы. Она знает про Чимина и всё понимает. Но от того, как Тэхён плачет, уткнувшись в её плечо, неожиданно осознаёт, что слишком многое упустила в его жизни, решив, что он уже достаточно взрослый. А ведь ему пришлось рано повзрослеть. Его детская наивность погибла пять лет назад в момент болезни бабушки, а три года назад, после её смерти, разбилось его мягкое сердце. — Мам, я так облажался… Тэхён вспоминает все свои поступки, все маски, что он носил, когда был рядом с друзьями. Как пытался избегать всех, когда так отчаянно в них нуждался. И ему становится невыносимо больно. Ради чего и почему? Чтобы всё равно было больно от потери? Что было с ним не так? Почему он решил, что стал достаточно взрослым и сильным? Что сможет перенести абсолютно всё. Что, дав себе глупое обещание ни к кому не привязываться, ему станет легче. — Тш-ш, тише милый. — Мягкий голос матери вызывает ещё больше искренности со стороны сына, и он продолжает ронять слёзы, которых не было несколько лет. — Всё хорошо. — Я так не хотел привязываться к кому-то, — горько проговаривает Тэхён, не открывая глаз, продолжая поддаваться эмоциям, которые его душат. — Но по итогу привязываюсь. И мне страшно… Быть слабым и беспомощным — вот каким не хотел быть Ким Тэхён. Такие ситуации выводили его из колеи, и он сторонился этого, но всё равно не смог огородить себя окончательно. Не смог заставить своё сердце быть ледяным. Как бы он ни старался показывать своё холодное отношение, его сердце отчаянно нуждалось в мягкости и теплоте. — Ох, Тэ-тэ, милый, ты так вырос, — с дрогнувшим голосом говорит мать, поглаживая мягкие волосы на макушке. — Стал таким взрослым, высоким… мужчиной. Но я всё забываю, что ты ещё совсем юн, — улыбается сквозь боль, которую она чувствует наравне с сыном. — Ты не должен бояться привязываться и закрывать сердце на замок, — догадывается мать, будто прочитав его мысли. Неожиданно растерянный и совсем потерянный взгляд Ари возникает перед глазами Тэхёна, и ему становится ещё тяжелее. Он чувствует вину за то, как отчаянно отгонял и снова сближался, сам того не осознавая. Это очередной раз заставляет поникнуть. — А дедушка? — Он поднимает на мать мокрые глаза. В её голове возникает тот самый образ маленького Тэхёна, который каждый раз со слезами просился к родителям её мужа, и от этого сердце не выдерживает. Однако усилием воли она сохраняет сдержанность. — Он так любил бабушку, что сошёл с ума после её смерти… Мать вздыхает, понимая всю строгость сына и холодное отношение. Теперь картина его поведения складывалась сама по себе. — Твой дедушка провёл лучшие годы с твоей бабушкой, прежде чем она ушла, — поясняет она с улыбкой, подушечками больших пальцев вытирая его слёзы. — Любовь дарит свет. Дарит силы, мощь и энергию. И неважно, какая именно любовь: дружеская, братская или романтическая. Да, ты можешь двигаться в этом мире один. Можешь вечно отталкивать, предпочитая одиночество. И можешь продолжать думать, что любовь делает людей слабыми… — Госпожа делает перерыв, вслушиваясь в ровное дыхание сына. — Но, Тэ, настоящая, искренняя любовь делает только сильнее. В конце концов такая сильная любовь дарит новую жизнь. Такую же очаровательную, какой является всегда. — Она улыбается своим словам и немного настойчивее теребит по макушке сына. — Ты — проявление нашей с отцом любви. Разве она сделала нас слабыми? Разве ты делаешь нас слабыми? Тэхён внимательно вслушивался в слова матери, они, как бальзам, растекались по венам, встречая препятствия в виде его собственных установок, где он решил отдалиться ото всех. Казалось бы, всё так очевидно, логично и понятно, что, отталкивая друзей, он не решает проблемы, что, вновь отрекаясь, снова теряет и в очередной раз чувствует боль. Но в голове юного мальца столько всего противоречивого, что порой не спасает даже его высокий интеллект. — Чимин, — вновь горестно вспоминает Тэхён. — Он же ведь тоже оставил ту бедную девочку совсем одну. Госпожа Ким не знает, что на это ответить. Невозможно предугадать, что тебя ждёт за поворотом улицы, как и невозможно успокоить сына какими-то обнадёживающими словами. Именно по этой причине она решает не утешать его больше, потому что понимает: Тэхён нуждается не в этом. — Я виделась с ней, — говорит мать мягким голосом. — С той девочкой. Ханыль. — Правда? — Наконец Тэхён поднимает на неё удивлённый взгляд. Будто впервые за этот вечер видит свою мать, на что она тепло улыбается. — Да, твой отец попросил, — поясняет она. — Ты, наверное, не знаешь, но он очень дорожит школой и учениками, потому что он наравне с дедушкой любил его дело. — Я не знал, — все ещё удивленно смотря на мать, произносит Тэхён, пытаясь проанализировать услышанное. Госпожа Ким лишь улыбается ему, прежде чем продолжить историю: — Мы с Ханыль немного поболтали. И знаешь, я так удивилась тому, сколько в ней силы. Она, конечно же, была опечалена, но улыбалась. Говорила: такова жизнь. И она знала его диагноз, но продолжила общение, как и Чимин знал о её ограничениях. Поэтому она сказала, что провела прекрасные годы, самые лучшие в своей жизни. Поразительно, сколько мудрости в словах юной девушки… Госпожа Ким поддаётся грустным воспоминания с той девочкой, но отчего-то очень приятными, что согревают душу, вселяя надежду на лучшее будущее. В то время как Тэхён, кажется, теряет дар речи. В нём творится что-то неладное, что постепенно начинает менять его принципы. Внутри всё сжимается, а сердце замирает в немом ожидании. — Иногда некоторым людям не везёт, — продолжает мать. — Чимина жизнь забрала совсем юным. От этого горестно. Причины таких несправедливостей до сих пор миру неизвестны. — Она поворачивает голову в сторону сына и смотрит опечаленными глазами. — Но что мы можем? Только смиренно принять и жить настоящим, сохранив их в памяти и в наших сердцах. — Госпожа Ким поджимает губы, завидев поникший взгляд сына. Она касается его щеки и нежно проводит по лицу сына, сдержанно улыбаясь. — Не отталкивай никого от себя, Тэхён. Иногда это приносит куда больше боли, чем смерть близкого человека… Мать более ничего не говорит, даёт время побыть сыну в одиночестве и с надеждой в сердце, поцеловав в макушку, выходит из комнаты. Тэхён же задумывается над словами мамы и не может теперь успокоиться. Ему становится стыдно и больно одновременно. В голове возникает разочарованное лицо Ари, и его тошнит от собственных глупостей. Почему он просто не позволил всему идти своим чередом? Ведь она первый человек, который смог проникнуть в сердце. Первая девушка, которая безо всякой помощи начала растапливать глыбу льда, что так сковало его сердце. И он прекрасно видел её ответную симпатию, которую в силу неопытности она не умела скрывать. Тэхён всегда был обладателем чистейшего сердца. Ещё в детстве он щадил даже самых маленьких насекомых и плакал, когда взрослые кричали на них и давили огромными ботинками. Плакал, когда видел, как резали кур, с которыми он играл. Ким по большей части был воспитан бабушкой, откуда и взялась вся эта мягкосердечность парня. Женщина пылинки с него сдувала и всегда была на его стороне, отчего он проникся ей и ценил её больше собственных родителей. Бабушка была всем миром для него. И в один момент, когда её не стало, небеса на него обрушились, сдавив своей тяжестью. И весь мир его погас, застилая всё вокруг мертвенной и мрачной темнотой. Юная душа не готова была к такой трагедии, а мягкое сердце и вовсе не заслужило такой боли. И вот после смерти отчаянно боровшейся с онкологией бабушки школа вновь видит того самого разбитого Ви, в душе которого живёт маленький Ким Тэхён, который всё ещё ужасно тоскует. И скрывая это чувство, он все годы пытался заполнить пустоту внутри всеми потехами мира: развлечениями, девушками, играми и, конечно же, учёбой, отрекаясь от всех сердечных привязанностей. Тэхён после смерти близкого человека и сошедшего с ума дедушки стал вести себя неопределённо. Потерянная душа никак не могла успокоиться и понять, как быть дальше. Как жить, когда самый дорогой человек погиб, а другой и вовсе лишился разума, позабыв о собственном внуке? Он не был один, его окружали родители, но в душе всё время считал себя одиноким. И Ким не знал, когда именно пересёк границу и начал принимать безразличие ко всему как само собой разумеющееся. Как и того, как за последний год всё кардинально изменилось. Как покровительство над кем-то, кто выглядел так же прекрасно снаружи и внутри, начало постепенно разрушать выдвинутые им стены? Как тучи больше не сгущались, а начали рассеиваться, как выглядывало солнышко и затапливало теплом его измученное одинокое сердце? Ари отличалась от его привычных одноклассниц: она была рассудительна и сдержанна. Держалась всегда уверенно, но ни разу не надменно, относясь ко всем людям одинаково. Ещё больше Тэхёна поражала дружба Ари с Соа, которую все сторонились, в то время как его Дэпэнд настойчиво к ней подбиралась ближе, пока не добилась взаимного общения. В тишине комнаты вибрация телефона особенно слышна, а потому этот звук возвращает в реальность Ким Тэхёна. — Как прошла встреча? — звучит голос подруги, рассеивая собственные мысли. — Ты не позвонил ни через день, ни через неделю. Я уже начала переживать. Ты узнал название банды? Тэхён наконец вспоминает, что у него есть обязанности, которые немного сдвинулись после похорон Чимина, и переводит дыхание, прежде чем произносит: — «Красные мечи». Подруга молчит, а Тэхён делает несколько глубоких вдохов, понимая, что дышать снова стало легче. Весь этот разговор с матерью как-то сильно повлиял на него. А возможно, так было потому, что он наконец хоть немного поделился своими переживания спустя столько лет молчания. — «Красные мечи», значит… — Задумчивый голос в трубке не даёт ему вновь углубиться в свою боль. — Займусь этим сегодня вечером. И занесу тебе, как только ты приедешь в общежитие. — Спасибо, Ынджу, — искренне благодарит Тэхён. — Не бери в голову, Тэ. Зачем ещё нужны друзья? Тэхён горько усмехается, поняв простую истину, которая и прежде была ясна, только вот принял её он только сейчас. Друзья не ослабляют тебя, если ты позволяешь им быть рядом, а лишь укрепляют, потому что неожиданно он чувствует лёгкий прилив сил. — Ладно, Ромео. Я помогу твоей Джульетте, но и ты должен быть с ней откровенен. Не забывай об этом.❖❖❖
Чонгук принял, пожалуй, самое важное и взвешенное для себя решение, потому сейчас стоит с коробкой в руках у дома Соа, немного напряжённо смотря на закрытую дверь. Спустя неделю каникул, когда он задержался в школе из-за накопившихся тренировок, он много думал о своей однокласснице и её будущем, вовремя вспомнив о том, что действие её браслета истекало. Прошло уже два года, и за последний их отношения значительно изменились, что ему очень льстило. А зная её легко ранимую психику, он понял, что должен был что-то сделать, чтобы её следующий Патрон был достаточно гуманен и ответственен. Размышлял долго, пока не пришёл к простой истине. Почему бы снова не стать её Патроном? Учитывая её хорошую репутацию и его достижения, он мог запросто попросить новый браслет для неё, что он и осуществил. Конечно, были некие формальные тонкости, где должны были присутствовать оба участника и подтвердить обоюдное согласие. Но Чонгук убедил руководство благодаря своей харизме. И сейчас, стоя за оградой её дома, оказавшись совсем близко к цели, начал сомневаться в правильности своего решения. — Чонгук? — отвлекает его от мыслей удивлённый голос Соа, как только дверь распахивается перед ним. Одноклассница стоит с огромными, как монета, глазами, в которых читается потерянность, и неотрывно смотрит на парня, пока Чон пробегается взглядом по её уютной домашней коричневой махровой пижаме, которая делала из неё медвежонка, и по милым тёплым тапочками чёрного цвета. — Привет, — наконец додумывается поздороваться парень, не меньше ошарашенный своим появлением здесь. Будто он только что осознал, что всё же пришёл и уже стоял напротив своего Дэпэнда, переполненный пока непонятными и странными для него ощущениями. — Привет, — отвечает Соа и поджимает губы, слегка опуская взгляд и заправляя тёмные волосы за ухо. Видимо, смутившись от такого разглядывания парня. Чонгук смотрит на неё несколько секунд, пока что-то тёплое и приятное распространяется по венам. — Пропустишь? — осмеливается рискнуть Чонгук, на что вновь на лице девушки рисуется удивление. — Да, конечно. — С сомнением, но Соа всё же пропускает его. Чонгук неловко проходит вглубь дома и непроизвольно следит за тем, как одноклассница нервно оглядывает лестничную площадку, затем быстро закрывает дверь на ключ, вводя его в лёгкий ступор. Сменившееся настроение Соа и её суетливость заставляют Чонгука немного поникнуть и пошатнуть его решимость. Однако парень успокаивает себя мыслями о том, что, возможно, он первый человек, который так спонтанно приехал к ней домой, тем самым вторгаясь в личное пространство без её ведома, так что такая реакция вполне оправданна. Как бы то ни было, Соа вполне без страха пропустила его в дом, и это тоже говорило о многом. Хотя бы о том, что она ему доверяла. В это Чонгуку хотелось верить, потому что злых помыслов не имел, а действовал сугубо на эмоциях и из-за искренний переживаний о подруге, напрочь забыв о том, что такое появление может смутить любого человека. Отогнав мысли прочь, Чон пару раз оглядывает помещение в старом стиле, с высокими потолками и потёртыми светлыми обоями, прежде чем Соа быстро направляет его в дальнюю часть коридора, вновь озадачив его своим поведением. Однако он не привык делать поспешные выводы, а потому молча подчиняется, оказавшись напротив, как догадывается, её комнаты. Как только дверь отворяется и он переступает порог, его встречает лёгкий порыв свежего воздуха, исходящего из небольших окон в центре маленького помещения. А когда одноклассник проходит вглубь, убеждается в том, что это место целиком и полностью принадлежит Соа. И не потому что успевает разглядеть небольшую кровать, застеленную нежным лавандового оттенка одеялом, а потому что полностью благоухает ею. Да, он, оказывается, успел запомнить её запах. Чонгук на долю секунды прикрывает глаза, непроизвольно вдыхая больше воздуха в лёгкие. Запах полевых цветов. Такой естественный, простой и в то же время прекрасно подходящий Соа. Был ли это аромат парфюма или же стирального порошка, Чонгуку неизвестно, однако в одном он точно убедился. Чон, оказывается, очень сильно соскучился… По этому запаху, который рисует в воображении безмятежную картину широкого поля, покрытого восхитительным красочным ковром, сотканным из множества трав и цветов, колышущихся от малейшего дуновения ветерка. Соа отвлекает его от мыслей хлопнувшей дверью, а затем своим растерянным видом, когда Чон открывает глаза. Нервно поправляя край пижамы, она почему-то не поднимает на него глаза, но сокращает между ними расстояние, еле заметно кусая пухлые губы. Чонгук растерян не меньше, оказавшись в такой обстановке, и, пускай ему хотелось бы разглядеть её комнату получше, он прочищает горло, прежде чем объяснить своё неожиданное появление. — Это тебе, — говорит парень, протягивая чёрную коробочку, на которой красуется каллиграфическая надпись названия школы, и не знает, почему ладони так внезапно вспотели, когда он увидел по-детски огромные глаза перед собой. — Я пришёл спросить твоего разрешения, — решил объяснить Чонгук, поняв, что Соа догадалась, что в этой коробке может быть. Карие глаза, что так пристально смотрят на Чонгука, сначала выводят его из колеи. Так на него Соа никогда не смотрела. В этом взгляде было слишком много всего: смесь удивления, смятения, шока и неожиданно какого-то сияния. Словно ей пытаются вручить что-то очень ценное, что она давно желала, но не могла себе позволить. И вот когда ей это вручают, она сомневается: правда ли это или обман? — Если ты согласна, я надену его на тебя уже сегодня, — решительно произносит Чонгук, несмотря на то, что чувствует эту неуверенность со стороны Соа. Всё начинает идти совсем не по плану Чонгука, когда в глазах Соа сияние сменяется сомнением. Что-то неприятное колет в его груди, и он снова задумывается над тем, что, возможно, поступил самонадеянно. Поспешил? А вдруг она не хотела этого? Но неожиданно Соа неуверенно, совсем робко протягивает руку, при этом снова опустив глаза, что Чонгуку хочется убрать браслет в сторону или вовсе выкинуть его в окно. Потому что это выглядит так, будто он заставляет, а она вынуждена подчиниться. Этого он точно не ожидал и уж тем более не хотел. Соа тем временем всё же поднимает на него взгляд, когда друг застывает, а затем и вовсе берёт из рук коробку, как бы побуждая его продолжить начатое. — Если ты не хочешь, то… — Нет, я хочу, — перебивает Соа непредвиденно уверенным голосом, ломая сомнение Чонгука напрочь. Она смотрит на него и сдержанно улыбается, прежде чем сердце парня от этого нежного взгляда пропускает удар. — Просто это так неожиданно. Наденешь? И Чонгук делает это, вытаскивая из коробки чёрный браслет и пытаясь скрыть свою довольную улыбку. Ему хочется широко-широко улыбаться, но он сдерживается, потому что это… странно?❖❖❖
Соа в растерянности выбегает из комнаты, оставив там одноклассника и велев не выходить, пока она сама не явится. Вмиг счастье, подаренное Чонгуком, испаряется и заменяется диким страхом, что мёртвой хваткой цепляется к ней, как только она остаётся одна со своими мыслями. В дверь настойчиво звонят, и девушка обречённо выдыхает, понимая всю суть происходящего. Всё выглядит как самый настоящий кошмар, пропитанный всеми её страхами. Соа за всю свою сознательную жизнь научилась предвидеть дальнейшие действия уже по характеру звучания дверного звонка. Если нажимали без остановки — значит, человек по ту сторону был не в своем уме, во власти дурманов, что так рьяно проникают в разум и затуманивают. А когда он — человек — под действием алкоголя, большим терпением не обладает. Именно потому Соа, обречённо выдохнув, быстро отворяет дверь. «Почему именно сегодня?» Она, оказывается, права: отец буквально валится в дом, почти что сбивая её с ног. Соа вовремя отходит и без лишних слов идёт накрывать на стол, отгоняя прочь разящий от родителя неприятный запах алкоголя. Страх окутывает её с головы до ног, но Соа делает глубокий вдох. Да, она забыла про скорый приход отца, совсем поражённая появлением Чонгука. Но пока ведь всё под контролем? Чонгук сидит в комнате, и если она успеет мирно всё уладить с отцом, то, вполне вероятно, всё закончится не так плачевно, как подсказывает разум, который медленно, но верно заполняется ужасом, подкидывая самые разные варианты событий. Соа быстро включает плиту. Благо она всё успела приготовить до прихода Чонгука, а потому осталось только разогреть, не обращая внимания на возню отца и его бурчания. Очередной раз успокаивая себя мыслями о том, что если она благополучно позаботиться о родителе, не проронив ни слова и не провоцируя, то вполне спокойно может вернуться к Чонгуку. А потом тихонько выведет его, когда отец уснёт. Вот только мерзкое предчувствие и страх быть пойманной обеими мужчинами, которых она друг от друга скрывала, липнет к ней, мешая сосредоточиться на чём-то одном. Соа вновь делает глубокий вдох и цепляет взглядом браслет, что слегка переливается гравировкой имени Чонгука, и на несколько секунд ей становится тепло. Она вспоминает, как несколько минут назад мягкие руки совсем нежно надевали его на запястье, и этого я чуть легче. Раскрывающая ровный ряд зубов улыбка одноклассника возникает в памяти, а искренняя забота, которую к ней никто не проявлял, дарит приятные ощущения в груди и внизу живота. — Ещё не готово? — ворчит отец, пугая своим низким, грубым голосом и возвращая в реальность размечтавшуюся дочь. Соа старается не обращать внимания, пока тот присаживается на стул. Одномоментно всё тепло сменяется холодом, когда Соа осознаёт, что пока отец дома, а Чонгук в её комнате, она ходит по острию ножа. И она мысленно просит: «Пожалуйста, только не сегодня…» — Сейчас всё будет, — мягко, стараясь скрыть нарастающую панику, произносит Соа. Возможно, голос и не выдаст этот самый мерзкий страх, который не покидает её практически никогда, вот только проклятые конечности совсем не могут. Они дрожат, охваченные испугом, который так неожиданно и быстро распространился по телу лишь от одних мыслей девушки, а потому посуда вдребезги разбивается, соскальзывая с её руки, когда она подносит к столу. Моментальный ужас простреливает по телу, когда она встречается с яростным взглядом отца. Сердце замирает в ожидании ответной реакции, а тело напрягается, как чрезмерно натянутая струна. Неуклюжесть её отцу не нравилась и провоцировала его, но Соа научилась с ней бороться. Однако сегодня всё было по-другому, так как девушка слишком сильно переживала, а потому полноценно контролировать себя не получалось. — Вот же! — повышает голос отец, брезгливо смотря на разлетевшуюся во все стороны еду, а затем на свою дочь. — Ты когда-нибудь научишься… — Сейчас всё сделаю заново, — перебивает дрожащим голосом Соа, чтобы крик отца не был слышен в её комнате. Там все ещё находился Чонгук, и он ни в коем разе не должен был стать свидетелем такого безобразия. Но по закону подлости, который, скорее всего, был открыт наряду со всеми другими законами физики, вторая посуда разбивается уже в раковине. Девушка зажмуривает глаза от звука сломанной посуды и неожиданно сильной хватки на локтях. Угомонить сошедшее с ума сердце и руки Соа никак не удаётся, как и гнев отца, нарастающий в геометрической прогрессии. Он бесцеремонно разворачивает её и отталкивает в сторону. На удивление не орёт, но полный ненависти взгляд всё же бросает на неё. — С голоду помрёшь, прежде чем ты что-то принесёшь! Целый день пахал, как лошадь, и должен ждать даже еду! Паника охватывает Соа на этот раз полностью, и она судорожно подходит ближе к плите, напрочь забыв о том, что лезть на рожон с отцом совсем опасно. Уж за несколько лет жизни она этот урок успела усвоить, каждый раз не нарываясь и пытаясь подстроиться под его настроение. — Прости, я сейчас всё исправлю, — раскаивающимся и испуганным голосом говорит Соа, пытаясь вновь подойти к плите. Но отец не слушает, снова отталкивая в сторону, что та не удерживает равновесие и сильно ударяется об угол стола. Боль пронзает голову, и Соа не успевает сообразить, как глаза непроизвольно закрываются.❖❖❖
Чонгук остаётся в комнате, немного поражённый реакцией и растерянностью Соа, которая от звонка в дверь встрепенулась и вылетела из комнаты как ошпаренная. Словно они вернулись на год раньше, когда она боялась и избегала его, как огня. Словно всё доверие, выработанное за год, куда-то испарилось, будто и не было его вовсе, а Чонгук всё придумал в своей отчаявшейся голове. Тем не менее они пережили вместе много всего, и сейчас такая отрешённость Чонгуку не нравилась настолько, что ему хотелось уйти из дома. Только всё равно что-то его держало. Надежда? Чонгук проходится по комнате пару раз и замечает в уголке стола знакомый чёрный браслет. Он не мог не броситься в глаза, ведь точно такой же он вручил только что Соа. Только вот этот был разбит на две части. И Чонгук вспоминает прошлый год, потому что именно из-за этой сломанной вещицы они долгое время держали дистанцию. Тему эту они с Соа не затрагивали, но Чон почему-то пришёл к выводу, что одноклассница просто потеряла браслет, а сейчас, увидев испорченный аксессуар, был поражен. Значит ли это, что сломала она его преднамеренно? И с чего он вообще решил, что она его потеряла? Хотел смягчить её проступок перед собой? Так сказать, оправдать её в своих же глазах? Чонгук неожиданно от этих вопросов кажется себе таким безмерным дураком, что ему вновь хочется уйти. Только вот следом невольно в голове звучит еще один вопрос: «Если браслет её бесил и она нарочно его сломала, почему же сразу не выбросила?» Этот вопрос не успевает засеять в голове сомнение, так как грохот в соседней комнате выводит Чонгука из мира сводящих с ума мыслей. Он бросает взгляд на закрытую дверь и, затаив дыхание, сосредоточенно ждёт чего-то. Ещё один грохот следом отзывается глухим ударом в сердце, только в этот раз ко всему шуму в придачу присоединяется какой-то приглушённый стон. Всё тело напрягается, и слуховые рецепторы заостряются, пытаясь уловить еле слышимый голос мужчины, который увеличивается в своём диапазоне. Чонгук делает несколько шагов к двери, но, прежде чем дотянуться до ручки, вспоминает слова Соа, которая просила оставаться в комнате. Очередной грохот — и на этот раз наиболее громкий — выводит его из себя, и он, не задумываясь более секунды, отворяет дверь. Пульс стучит в висках, и он идёт на источник звука, не совсем даже ориентируясь в доме. Краем глаза, когда проходил по коридору, парень всё-таки запомнил, где располагалась кухня, откуда, по его догадке, исходили звуки. Вот только оказавшись в ней, Чонгук почти сразу же жалеет, что на свет родился. Глаза судорожно бегают по помещению в поисках подруги и находят её на полу у окна. Высокий мужчина стоит спиной к нему и смотрит на неё сверху вниз, ногами пихая в бок и до того лежащую без сил девушку. Сердце бьётся с сумасшедшей скоростью, грозясь переломать все рёбра, прежде чем Чонгук на ватных ногах доходит до Соа. — Паршивка, вся в мать! Ругань мужчины не воспринимается слуховыми рецепторами Чонгука, как и в целом его присутствие зрительным анализатором. Вместо этого взгляд задерживается и застывает на безжизненном теле Соа, которая лежит на полу с закрытыми глазами. Конечности Чонгука начинают слегка потряхивать, а осознание случившегося даёт ему толчок наконец броситься к Соа и присесть рядом с ней. — Соа, — осторожно зовёт он охрипшим голосом. Кажется, шок не прошёл, и он судорожно борется с ним, пытаясь понять, почему она лежит и не двигается, пока не видит у уголка лба кровь. — Соа! — отчаянно кричит Чонгук, беря голову девушки в руки и кладя с холодного пола к себе на колени. Сердце болезненно сжимается, и он даже не понимает, что делать. Но мозги вовремя срабатывают, и он соображает проверить сонную артерию. Пульсация под дрожащими пальцами даёт ему нормально вздохнуть, а панике слегка рассеяться. А немного подрагивающие ресницы Соа и проявившаяся на её лице между бровями продольная складочка дают надежду на лучший исход. — …слышишь? — Наконец до ушей Чона доходит мужской голос, но он не может повернуть голову к нему. — Ты ещё кто такой? Я у тебя спрашиваю! Мужчина касается плеча Чонгука, но тот лишь сильно отмахивается. С ним он разберётся позже, сейчас на первый план выводится состояние Соа. Чон пытается привести её в чувства, пару раз проведя по её холодным щекам. — Соа, слышишь? — спрашивает Чон, замечая еле заметное движение рук. Девушка зажмуривает глаза, прежде чем осторожно открыть их, и Чонгук выдыхает. — Слышишь меня? Узнаёшь? Одноклассница кивает на череду вопросов Чона, и у парня словно гора с плеч с грохотом падает на пол и разбивается. Сам того не замечая, он наклоняется к ней и обнимает, попутно закрывая глаза. Кажется, будто за эти несколько минут он лишился жизни и снова ожил. — Какого чёрта тут творится?! Соа, кого ты привела на этот раз? Чонгука отрезвляет мужской голос, и теперь его охватывает злость. Он выпрямляется, опустив смущённую Соа из объятий. Не обращая внимания на крики мужчины, Чон усаживает подругу спиной к стене. Та подчиняется ему, крепко ухватившись за его предплечье и обмякнув в его надёжных руках, не совсем ориентируясь в происходящем. На время её оглушило и сознание отключилось, а потому она пыталась выстраивать цепочку произошедших действий. У каждого терпения есть предел, и, когда мужчина в очередной раз хватает Чонгука за плечо, пытаясь отодвинуть от одноклассницы, парень с силой его толкает, что тот не удерживает равновесие. Конечно, Чонгук слишком силён, что у соперника и шансов не было. И в этот момент, если он не сможет контролировать гнев, который нарастает со скоростью света, может совершить совсем необдуманный поступок. Во власти багровой ярости Чон поднимается с места и смотрит на мужчину сверху вниз, готовый просто размазать лицо этого урода об кухонный пол. Удивительно, как быстро меняется положение вещей и людей со временем. Буквально недавно мужчина возвышался над бедным телом девушки, а сейчас сидит, удивлённо озираясь на парня. Чонгук узнаёт в этих жёстких чертах лица отца Соа, так как видел фотографии, которые выслал ему Хосок, и ему становится тошно. Разве может так поступать родной человек? Злость в нём кипит до тех пор, пока он не замечает, что мужчина не в состоянии контролировать себя. Он прикрывает глаза и, бормоча про себя, какая его дочь плохая, отрубается. Только сейчас Чонгук осознаёт, что отец подруги пьян настолько, что стоило его телу коснуться ровной поверхности, как тот отключается. Теперь злость сменяется отвращением к нему, а рука Чонгука, грозящая ударить мужчину, так и остаётся напряжённо виснуть в воздухе. Желваки на шее парня, как искусные змеи, извиваются на поверхности. Чон тяжело дышит, пытаясь усмирить сердце, и ему отчаянно хочется кого-то ударить, но бить лежачего он не может. Чонгук не сразу приходит в себя, продолжая смотреть с ненавистью на отца Соа, пока не слышит мягкий тембр подруги, вырывающий его из цепкой хватки злости. Ежесекундно он поворачивается к Соа, которая глядит всё таким же растерянным, но на этот раз уставшим взглядом, что её хочется прижать к себе и никогда более не отпускать. Настойчиво откидывая эти мысли в сторону, он подходит к ней и слегка касается её головы, оценивая степень и характер повреждения. Засохшая кровь говорила о том, что открытого кровотечения Соа не имела, но всё же сердце гулко отбивает ритм в груди Чонгука, болезненно сжимаясь от такой картины. — Ты как? — мягко спрашивает он, опустившись на колени напротив Соа, и ругает себя за самый глупый вопрос из всех, что задавал. Как может быть человек, получивший по голове и потерявший сознание? — Всё хорошо, — отвечает она и, чуть выпрямившись, жмурится, вызывая в Чонгуке очередное негодование. — Поехали в больницу! — требует он, подхватывая её за локоть, но лёгкое сопротивление его останавливает. — Не нужно. Чонгук снова начинается злиться, смотря на то, как она отводит взгляд и пытается встать с места без его помощи. — Нужно, — выносит вердикт парень, останавливая её от самостоятельной попытки встать. — И это не обсуждается. — Но я не… — Нет, мы поедем в больницу! — Голос обретает суровость и строгость, а затем с его уст вырывается отчаянный вопрос: — И давно всё… так? Он не осмеливается спросить прямо: «И давно отец бьёт тебя?» Неужели те синяки на теле, которые он однажды невольно увидел, все от него? От не озвученных вопросов он багровеет сразу, даже не совсем понимая, хочет ли сейчас услышать правду, которая только разобьёет его на части. Хотя и так истина на поверхности, и только что он стал свидетелем домашнего насилия. — Чонгук, — непонятно что пытается вымолвить девушка, отчаянно сдерживая себя и поджимая губы. — Ладно, не отвечай, — отмахивается он, не совсем желая усугублять ситуацию своими вопросами. Ему хватило всего того, что он увидел. — Мы поедем в больницу. И ты здесь больше не останешься. — Но… Чонгук останавливается и вновь оседает на пол, подойдя ближе к девушке. Смотрит прямо в совсем растерянные, отчаявшиеся глаза и буровит полным строгости взглядом. — Ты хочешь и дальше так жить?! — неожиданно для себя повышает голос Чонгук, теряя контроль над эмоциями. — А если он тебя убьёт? Всё ещё хочешь остаться? Слёзы Соа заставляют пожалеть о сказанных словах почти сразу же. А когда она с гримасой боли закрывает глаза и тихо произносит: «Нет», внутри Чонгука что-то ломается. Он поджимает губы, пытаясь сдержать собственные эмоции. — Тогда мы уезжаем, — выносит вердикт строгим, но в то же время сохранившим мягкость голосом Чон. Чонгук, помогая встать подруге, непроизвольно замечает сломанный браслет на полу и теперь понимает всю причину. Ему становится стыдно за то, что он, не зная и половины правды, беспочвенно обвинял её. И ужасно больно, что он не догадался самостоятельно намного раньше. Домашнее насилие — самое мерзкое из того, что может встретиться в современных реалиях. В родном доме, среди близких людей подвергаться такому — самое бесчеловечное и несправедливое в жизни. Такси приезжает быстро, а Чонгук бросив брезгливый и полный ненависти взгляд на отца Соа, выходит из дома первым, придерживая дверь для одноклассницы. Она останавливается на мгновение, смотрит на родного человека полными слёз глазами и решительно шагает к другу. Внутри Чонгука всё взрывается от несправедливости, но он терпит, переживая за состояние подруги, которую, оказывается, совсем непонятно как взял за руку. И крепко сжимал нежную кисть в своей ладони. Словно от этого зависели их жизни, будто если отпустит её руку, то не успеет снова защитить…❖❖❖
Оказавшись дома, Чонгук подмечает про себя, как заметно начинает нервничать Соа. После больницы, когда врачи успокоили бедного, совсем бледного от переживаний Патрона тем, что одноклассница получила лишь поверхностное повреждение, а потеряла сознание на мгновение лишь от испуга и усталости, он приходит в себя. Вот только чем ближе они становились к его дому, тем быстрее менялась Соа. — У меня свободна гостевая, так что можешь остаться там, — поясняет Чонгук, оставаясь наедине с замкнутой в себе Соа. — До конца каникул можешь пожить у меня, потом мы что-нибудь придумаем… Соа снова уходит в себя и молчит. Вновь возвращается старая одноклассница, замкнувшаяся ото всех сразу. Её что-то сильно терзает, но Чонгук не может понять, что именно. Однако догадывается, что, возможно, она думает об оставленном пьяном отце. Осознание того, что он в свою квартиру пригласил девушку совсем не подумав, возникает лишь тогда, когда они остаются наедине в коридоре. Это было спонтанным и эмоциональным решением парня. Времени думать у него не было, а единственный выход, который он видел, — это приютить её на время у себя в свободной квартире неподалеку от школы, где он сам иногда отдыхал, когда родительский контроль становился невыносимым. А сейчас, задумавшись, он опешил оттого, что две недели им предстоит жить вместе. Так далеко он не заглядывал, когда в спешке уводил её из дома. — Я покажу твою комнату, — говорит Чон, пытаясь как-то разбавить тяжёлую атмосферу вокруг них и одновременно направляя в свободное помещение. Неловкость летает в воздухе как раздражающий комар, которого хочется прихлопнуть. Соа неуверенно заходит в комнату, не поднимая головы. Чонгук не понимает, что сделал не так, что она боится смотреть ему в глаза. Это ему совсем не нравится. Однако он осознаёт, что, возможно, ей просто стыдно, что одноклассник узнал жестокую правду о её жизни таким вот образом. Тем не менее Чонгук радуется хотя бы тому, что Соа не стала сопротивляться переезду, а это означало, что она была смущена, а не опасалась его. Девушка растерянно оглядывается всё в той же милой пижаме, и Чонгук, не жалея больше её смущать, отдаёт лекарства, затем выходит из комнаты, давая ей больше времени прийти в себя. И заодно себе. Картина увиденного в её доме ещё долго будет сниться в его худших кошмарах. Он, конечно, предполагал, что её обижают. И эти синяки на теле, боязнь прикосновений подсказывали, но правда оказалась всё равно шокирующей. Ведь куда хуже, когда это делает родной отец. Первый мужчина в жизни девочки, который должен внушать не ужас, а полное доверие. Чонгук спешно направляется в душ, пытаясь прогнать настойчивые, изматывающие мысли. Качает головой в разные стороны, потому что картина увиденного не желает покидать его разум. Ему тяжело принять правду. Настолько, что в голове вновь возникает картина того, как Соа каждый раз избивает её отец. Как она, беззащитная и беспомощная, лежит дома. Как молча плачет, не имея возможности никому рассказать. От издевающегося над ним воображения Чонгук готов был застрелиться, а какого же было Соа… Теперь картина сама по себе складывалась, как простые пазлы, собрать которые не составит и труда. Стала очевидной причина её нахождения в школе, а учитывая, что она училась на бюджетной основе, Чонгук догадался, что Соа лично подала заявку на поступление. И успешно прошла благодаря своим знаниям, чему был несказанно рад Чонгук. Сегодня стало понятно и первоначальное поведение Соа. Зашуганный, испуганный ребёнок, к которому не то что приставили постоянного надзирателя, но и ещё лицо мужского пола, которое явно доверие у неё не мог вызвать с таким-то отцом. А то, что Чон занимался боксом, видимо, усугубляло ситуацию до максимума, в то время как он был не ведом и злился на неё. Вспоминая первые дни, Чонгук вздыхает, включая холодную воду. Ему необходимо привести себя в порядок, иначе это сведёт его в могилу раньше времени. Однако угомонить сердце не так-то просто — практически невозможно. Парню хочется выть от отчаяния…