❖❖❖
День проходит относительно спокойно. Соа пытается смириться с тем, что было на кухне, при этом, как ни странно, испытывая вместо привычного страха необычное волнение и трепет. Любой мужской пол, входящий в её личное пространство, пробуждал в ней дикую панику, а Чонгук же буквально ворвался и варварски коснулся девушки. И что во всей этой ситуации поражало Соа — так это то, что Чонгук своим поступком не вызывал паническую атаку, которая практически всегда следовала за прикосновениями. Сердце, конечно, билось так же быстро, как и при внезапном приступе тревоги, но ко всему этому присоединились странные, но довольно приятные ощущения в животе… Безусловно, Соа уже давно уяснила одну истину: Чонгук её ни разу не пугал. Она безоговорочно ему доверяла. И даже момент, когда они спали в обнимку в спортивном зале, не вызвал в ней прилив страха. Тогда она наоборот проснулась с таким теплом на сердце, что в первый раз жизнь ей показалась настолько красочной и спокойной, что хотелось оставаться в этом мгновении надолго. Без привычной надоевший серости, без сожалений и боли — только в тёплых и крепких объятиях. И что самое главное — в надёжных. Спустя некоторое время звук открывающего замка моментально возвращает Соа в реальность, и сердце начинает стучать быстрее в странном предвкушении какого-то непонятно трепетного желания увидеть хозяина дома. — Привет. — Неожиданный голос совсем сбивает её с мыслей, когда она оказывается в коридоре. Однако трепет пропадает, и вместо него на лице появляется нескрываемое удивление. Высокий парень в светлых рваных джинсах и белой футболке, которая делала его больше в два раза (то ли из-за размаха плеч, то ли из-за огромных вещей), смотрит на неё широко раскрытыми глазами. — Привет, — растерянно проговаривает Соа, смотря на его лицо и немного смущаясь от прямого взгляда красивых карих глаз. Незнакомец удивлён не меньше, стоит в ступоре несколько секунду, а после подаёт голос: — А… Гук дома? «Гук» — такое обращение в сторону одноклассника Соа слышала лишь от близких друзей, что означало следующее: этот незнакомец хотя бы не вор и не маньяк. — Он скоро вернётся, — спешит объяснить Соа и замечает, как парень, сожалеюще поджав губы, поочередно снимает обувь. — Чонгук меня не предупредил, так что прости за вторжение, — поясняет он, выпрямившись и подойдя к ней. — А ты его… — Одноклассница, — заканчивает Соа, смущённо отвечая на прямой и ясный взгляд незнакомца. Девушка подмечает красивые, утончённые черты лица парня и вместе с тем тёплую, но немного хитрую улыбку. — Неожиданно, — комментирует он. — Я Ким Сокджин. Для друзей — Джин. Кузен и по совместительству друг этого кроля. Соа в начале немного тушуется. Она не знает: остаться, убежать и спрятаться в комнате или же наконец стоит заглянуть страху в лицо? Ведь Чонгук немало сил в неё вложил, чтобы она могла постоять за себя, при этом не ощущая постоянного испуга. Ко всему прочему, то, что у этого Джина есть запасной ключ, которым он, собственно, отворил двери, озадачило её. Значит, этот парень действительно был близким человеком Чонгука? Отсюда следует, что она могла довериться Чону? — Соа, — сдержанно приподнимает уголки губ девушка, встречая широкую улыбку. — Приятно познакомиться, Соа.❖❖❖
Чонгук возвращается с полными пакетами продуктов и ненадолго задерживается на пороге, завидев пару мужской обуви и только затем услышав голоса, доносившиеся из кухни. Чон ставит покупки в сторону и, прислушиваясь, снимает массивные ботинки. Голос, что исходит из кухни и который сопровождается типичным смехом, он точно узнает среди всех прочих. Этот характерный писк невозможно не различить, и Чонгук сначала радуется его появлению, а затем резко вспоминает, что он вообще-то не один. А такое, скорое всего, могло вполне напугать подругу. Чонгук сломя голову преодолевает расстояние от коридора до нужной комнаты и с пакетами в руках, которые в спешке непонятно как успел схватить, останавливается на пороге, увидев в кухне очень интересную картину. — Правда он похож на кролика? — смеётся Джин, показывая что-то на своём телефоне, а Соа в ответ ему тоже… улыбается. — Только ему не говори: он не любит, когда его так называют, — хитро проговаривает друг и осекается, переведя взгляд на объявившегося хозяина дома. — А вот и наш кро… Чонгук. Джин не встаёт с места, облокотившись на диван рядом с Соа, и задумчиво изучает немного растерянного кузена, которого в таком амплуа он раньше не видел. Чонгук, глядя на то, как его одноклассница и брат близко сидят, практически плечами касаясь друга друга, удивлённо округляет глаза. Конечно, Чон не сомневался, что Ким Сокджин очень обаятельный: красивый кузен обладает невероятным очарованием и способен найти подход к каждому человеку, но то, что нашёл к Соа, было удивительным открытием. — Привет, милый братец. — Джин всё же решает встать с места и подойти к нему, увидев, как нервно выпрямилась Соа при появлении Чонгука. — О том, что ты не один, обычно предупреждают, но я смог убедить твою подругу, что я порядочный гость и ни в коем разе не потесню её до твоего появления. Широкая улыбка и блеснувший хитрый взгляд Джина Чонгука немного сбивает с толку. Этот хён любит чудить, и неизвестно, сколько всего мог выдать однокласснице, пока он отсутствовал. — Мы как раз говорили о тебе, — громко объявляет Джин, не дожидаясь ответа кузена, явно наслаждаясь пребыванием в доме младшего. — Каким ты был непоседой. «Что и требовалось доказать!» — думает Чонгук и смотрит на кузена слишком строго, пытаясь всеми фибрами души призвать к порядочности. — Ты так говоришь, будто старше меня на десяток лет, а не на два года! — возмущается Чонгук. — Но всё же я старше! — не отстаёт Ким, хмуря брови и не обращая внимания на мысленные посылы брата. Чонгук закатывает глаза и замечает на себе тёплый взгляд девушки, который она тут же отводит в сторону, стоило ему посмотреть на неё. Кажется, он успел соскучиться по домашней Соа, вот только не успел привыкнуть к своей одежде на ней. — Раз ты тут, угости нас своей стряпнёй, — просит Чонгук, ставя пакеты на стол и переведя взгляд на подругу, притихшую и с любопытством наблюдавшую за ними. — Соа, мой брат не только разгильдяй и шутник, но и отличный повар. Уверяю, попробуешь его стряпню хоть раз — захочешь есть её всегда. Джин охает и смотрит на кузена с широко раскрытыми глазами, явно придавая своим действиям много театральности. — Уж не думал, что появление девушки в твоём доме заставит меня наконец услышать в свой адрес комплимент! А не типичное: «Хён, я хочу есть, поэтому и твоя стряпня сойдёт!» — Джин демонстративно качает головой, укоризненно смотря на Чона, в то время как тот переводит на него невозмутимый взгляд. — Когда такое было? — возмущается Чонгук, ребячески надувая губы. — Всегда! — констатирует факт Джин нарочито строгим тоном, при этом в душе сдаваясь этим огромным оленьим глазкам, которые иногда отражают столько невинности, что кажется, будто их обладатель не перешёл порог пяти лет, так и оставшись милым ребёнком, резонируя с размахом широких плеч. — Ой всё! — отмахивается Чонгук, не желая спорить с хёном, который, несмотря на негодование того, смотрит на него с мягкостью. — Вот так всегда, Соа, — комментирует Джин и, оставив младшего в покое, подходит к ней. — Я должен поблагодарить тебя за то, что ты здесь. От этого кроля никогда не дождёшься добрых слов. Джин говорит это не с обидой в голосе, а скорее с усмешкой, явно приукрашивая, чтобы заставить Чонгука краснеть. На деле старший всегда прекрасно чувствовал и уважение, и восхищение со стороны младшего. Да, Чонгук никогда не высказывается и не проявляет свою братскую привязанность открыто, но отчётливо даёт понять это по своим поступкам. В готовности в любой момент бросить всё, лишь бы помочь хёну или же просто исполнить его прихоть. — Я тебе помогу, — вдруг напрашивается Соа, привлекая к себе внимание затихших парней. Чонгук переводит на неё взгляд и чувствует её лёгкость в сочетании с мягкостью. Кажется, Джин смог её убедить в правильности своих намерений. Он и не удивлён: наверное, сложно не очароваться и не проникнуться Ким Сокджином, который так нелепо и нарочито иногда смеётся, что шутка даже не важна. Однако не до конца понимает, радоваться ли этому комьюнити или стоит беспокоиться… — Не нужно, потому что ты будешь сидеть и слушать, как я тебе буду рассказывать о том маленьком шраме на лице Чонгука. Ты же видела? Соа немного опешила от такого прямого вопроса, в то время как Чонгук непроизвольно касается небольшого рубца на щеке, вспоминая, как нелепо получил его в борьбе за последний кусок пиццы со старшим братом. Одноклассница бросает на него мимолётный взгляд и тут же отводит, явно смутившись. Однако желание узнать об этом шраме щекочет кожу, потому что она успела его разглядеть, когда они уснули в спортзале… — Так вот… Чонгук перестаёт слушать, засмотревшись на картину перед собой. Джин продолжает рассказывать, беря из рук Соа продукты, которые она успевает перетащить от него к кузену. Выглядят они как давно знакомые люди, в то время как Чонгуку понадобилось почти два года, чтобы наладить с ней контакт. И наверное, именно в это мгновение, наблюдая за Соа и Джином, он наконец осознаёт опасность собственной привязанности. Чонгук целый день возвращался к своему непроизвольному поступку утром на кухне, который был совершён на каком-то подсознательном уровне. Как какой-то безусловный рефлекс, который ты не можешь контролировать. И утренний поцелуй он связывал именно с ним, потому что вышло настолько естественно и непринуждённо, что он не успел до конца понять, что сделал. И помогая маме, к которой, собственно, он поехал, чтобы найти её среди лесистой местности, он не переставал думать о Соа. Это было тревожным звоночком, который посылало сердечко юного парня.❖❖❖
Ужин заканчивался на замечательной ноте — уходе Джина. Этого момента Чонгук ждал ещё с того рассказа, когда за готовкой кузен решил упомянуть о том, как пятилетний Чон писался в кровать, а потом старательно прятал свои простыни в кладовке. Нет, присутствие родного человека Чону нравилось, но дико смущало, потому что остановить Джина от болтовни во время готовки практически невозможно. Он в такие моменты превращался в слишком ворчливого и излишне разговорчивого старичка. Чонгук глубоко уважал и любил его, но всё же готов был безжалостно вышвырнуть из дома, потому что нелепых историй у Чонгука, как оказалось, слишком много. И как только старший всё это запомнил? Неужто коллекционировал? Однако как бы смущён Чон ни был, всё же он был доволен и благодарен другу, потому что Джин заставлял Соа искренне улыбаться. А иногда тихо хихикать, пряча улыбку до ушей за своими тонкими ладонями явно для того, чтобы ещё больше не вгонять его в краску. Чон был рад тому, что своим появлением в доме Джин создал уютную и дружескую атмосферу. Тем не менее сколько бы ни было плюсов в присутствии кузена, Чон всё же был несказанно счастлив, что он уходит, потому что тот дошёл до совсем стыдливых историй о Чонгуке, когда они вместе бегали за одной соседской девочкой, пока она почему-то не решила влепить пощёчину именно ему. Тогда обиженный ребёнок долго дул губки и отказывался выходить из комнаты, так как гордость его была ущемлена. — Ну что же, ребятки, я пошёл, а вы отдыхайте, — на выходе даёт напутственные слова Сокджин, смотря на на двух школьников. Затем, остановив взгляд на гостье, дополняет: — Приятно было познакомиться с девуш… с подругой нашего милого Гук-и. До новых встреч, Соа. — Взаимно, — робко отвечает та и улыбается ему на прощание. Чонгук определился с чувствами, которые испытывает при их общении. Он завидовал другу, потому как тот быстро нашёл общий язык с Соа. И где-то глубоко в груди становится даже как-то обидно, но он гонит прочь эти мысли и выходит проводить Джина, совсем не догадываясь, что именно благодаря Чонгуку она стала такой открытой. — Слушай, Гук. — Джин останавливается и хитро смотрит на него. — Вы… это… вместе? — Что ты имеешь в виду? — не сразу понимает истинный посыл друга Чонгук, потерянный в своих мыслях. Уголки губ Джина дёргаются в лёгкой улыбке, пока взгляд становится слишком пронзительным. — Встречаетесь? — прямо спрашивает парень, не сводя с брата любопытный глаз. Чонгук на несколько секунд теряется от вопроса, прежде чем быстро и слишком нервно ответить: — Нет. Сокджин продолжает смотреть прямо, не моргая, словно пытается влезть в душу брата и вытащить чуть больше искренности, чем Чонгук показывает. — У тебя какие-нибудь планы на неё, быть может? — Нет… — озадаченно отвечает Чон и понимает, что последовательность вопросов Джина ему что-то не нравится. — И ты совсем не будешь против, если я попрошу её номер у тебя? Джин продолжает смотреть на него, при этом склонив голову, как в те самые моменты в детстве, когда пытался вывести его на чистую воду. А Чонгук тем временем замирает от неожиданной просьбы. — У меня? — лишь переспрашивает Чон, хлопая глазками. — А ты у неё не мог попросить? Вопрос выходит резко, но старший не обращает на это внимания. — Постеснялся, — с хитрой улыбкой произносит Джин, а Чонгук ему не верит, потому что стесняться Ким Сокджин уж точно не умеет! — Так дашь номер или нет? — играет бровями кузен. — Всё, садись уже… Что-то неприятное образовывается в груди Чонгука и оседает тяжёлым грузом. Друг всего лишь попросил номер телефона, а Чон чувствует, как своим неожиданным желанием кузен задевает в нём что-то слишком личное и интимное. Ему неожиданно хочется принудительно усадить его в такси и отправить как можно дальше, даже несмотря на то, что разумом он осознаёт, что вины на Джине никакой. Озадаченный такими странными ощущениями, Чон не фокусирует взгляд на том, как друг всё же садится в машину. Джин же, в свою очередь, бросает на прощание взгляд, полный понимания, завидев задумчивого Чонгука. Кажется, он понимал намного больше, пробыв с ними несколько часов, чем эти ребята за столько времени.❖❖❖
Влияние Джина играет существенную роль в развитии взаимоотношений Соа с Чонгуком, потому что после последней встречи с ним одноклассники как по волшебству раскрепощаются. Это становится очевидным по тому, как они чаще завтракают и ужинают вместе, иногда общаются обо всём на свете, а пару раз Соа присоединяется к домашним тренировкам Чонгука, удивляя тем самым его ещё больше. Девушка почему-то решила взвалить кухонную работу на себя, считая себя обязанной Чону, хотя он этого не просил и пару раз говорил не делать этого. Однако таким образом Соа хоть немного хотела поблагодарить одноклассника за гостеприимство. Ведь не каждый сможет впустить в свой дом кого-то на целых две недели. И именно по этой прихоти Соа Чонгук вычленил ещё один факт: Соа прекрасно готовит, единственная могла соревноваться с Джином и вполне обыграть его. Чон не хотел задумываться о том, что ей пришлось этому научиться, чтобы в буквальном смысле выжить в этом мире. Отчаянно отгонял эти мысли, сосредоточившись на довольной Соа, которая сейчас смотрела в телефон, изредка поглядывая на хозяина дома. — Ты чего улыбаешься? — интересуется Чонгук, не выдержав такого молчаливого и явного заговора. Соа тут же тушуется и выпрямляется, пытаясь скрыть улыбку. Длинные волосы, убранные в милый пучок, и очередная его футболка на ней заставляют бедное сердце Чонгука кульбититься в груди от такого вида. — Да так, ничего, — произносит она. Чонгука ответ не устраивает. Даже не так — его не устраивает то, что Соа с кем-то общается и тихо хихикает, при этом продолжая бросать на него свои непонятные взгляды. — На что ты там смотришь? — вновь подаёт заинтересованный голос Чон. — Ни на что, — отмахивается Соа, поймав на себе серьёзный взгляд. Не вытерпев, Чонгук встаёт и намеревается обойти стол, но Соа вовремя соображает встать из-за него и отойти к дивану. — Тогда чего убегаешь? — поражается Чонгук, понимая, что его даже как-то умиляет то, как Соа отчаянно от него отходит, пытаясь скрыть улыбку. Девушка молчит, а затем с визгом отбегает от быстрого Чонгука в противоположную сторону. Несколько раз ей удаётся остаться непойманной, и они, совсем как дети, весело бегают вокруг дивана, забыв напрочь про ужин и все заботы мира. Но Чон слишком любопытный, а потому одним ловким движением достигает девушки и осторожно опрокидывает её на диван. Соа ежесекундно приходит в себя, когда Чонгук нависает сверху и, закрепив её руки над головой, прижав запястье к дивану, ставит ноги с двух сторон от её бёдер, чтобы у неё не было возможности убежать. — Попалась, — улыбается тот и направляет взгляд на экран телефона, который теперь удачно демонстрируется ему. А там отображается собственная фотография, на которой он, будучи пятилетним ребёнком, прячет мокрые штанишки под раскрытыми ладонями и жмурит глазки, явно смущаясь фотографирующего. Догадка пронзает голову моментально, и Чонгук переводит на неё удивленный взгляд. — Только не говори, что это Джин тебе пишет? Соа неожиданно для себя понимает, что такой потерянный Чонгук заставляет её улыбнуться, и она расслабляется, несмотря на то, что довольно тесно прижата к нему. В любой другой ситуации она, скорее всего, убежала бы со всех ног, а сейчас, напротив, смело смотрела в его огромные карие глаза. — Не буду, — поджимая губы, произносит Соа. Взъерошенные длинные волосы Чона свисают, вены на висках напрягаются, а губы по-детски и совсем невинно надуваются. Соа нервно сглатывает, ощущая, как в грудной клетке затрепетало сердце. — Я его убью! — выдаёт парень, всё ещё недовольно смотря в экран. — Как он посмел скинуть тебе эту фотографию? — Чонгук переводит большие глаза и совсем строго произносит: — Удали. Но в этом голосе не было той строгости, с которой обычно ругают, скорее строгость от лёгкой обиды, что собственный брат и подруга решили над ним бедным поглумиться. Этот тон, возможно, пугал бы, если бы не вызывал желание обнять просящего. Чонгук же не знает, что чувствует. Ему не понравилось их общение, а ещё больше — то, что Джин умудрился откопать её номер телефона. Или это была проверка и он уже успел у неё попросить, прежде чем зачем-то спросить у Чона? И что самое интересное — она согласилась и дала номер? — Не хочу, — неожиданно смело произносит Соа. — Ты здесь слишком милый. Чонгук в смятении. Он не знает, как интерпретировать раздражение, образовавшееся внутри него от их общения. — Удали, — снова просит Чонгук. Нет, ему это совсем не нравится. Очевидно, что-то ревностное, что пытается отрицать сам Чон, подкрадывается к нему, но он отчаянно старается отогнать эти навязчивые мысли. — Не буду, — широко улыбается Соа, на время лишив Чонгука кислорода. — Посмотри, какой ты тут красивый. — А сейчас некрасивый? — слишком резко спрашивает он, до сих пор немного обозлённый на ситуацию. Вопрос застаёт врасплох обоих, а Чон снова не замечает, как умудряется уже второй раз вытворить что-то очень несвойственное для их отношений. И также совсем не осознаёт, как игра превратилась в лёгкий, окрыляющий и рассеивающийся, как дорогой шлейф духов, флирт. Шутка переходит все дозволенные грани, когда Соа неожиданно озвучивает свои мысли: — Красивый. Сердце Чонгука пропускает удар. От прямого ясного взгляда и от вида румяных щёк. На языке лишь вертится неозвученное, но так и просящееся слово «красивая». Время замирает, как в тех самых романтичных фильмах, где герои смотрят друг друга слишком пристально, и в этом взгляде столько невысказанных чувств, что кажется: оба героя не выдержат. Чонгук на подсознательном уровне наклоняется ближе, и Соа перестаёт дышать, оказавшись в сантиметровой близости от его лица. Всё тело напрягается, она слышит и чувствует дыхание парня, и от этого кажется, что весь мир переворачивается вверх дном, заставляя голову кружиться. Однако мелькнувший страх в глазах Соа моментально отрезвляет Чонгука, и он выпрямляется, борясь с ускоренным биением сердца. — Прости, — тихо произносит он и только сейчас понимает, что всё это время буквально лежал над ней. — Я пойду, — охрипшим голосом проговаривает Соа, быстро встаёт и скрывается с «места преступления», попутно поправляя задравшуюся футболку. Разделённые стеной, двое друзей, которые, кажется, уже давно перешли границу дружеских чувств, ещё долго не могут уснуть, сопротивляясь и пытаясь внушить себе, что это лишь мимолётное помешательство. Но успокоить себя таким образом никому из них не удаётся, и оба погружаются в сон лишь глубокой ночью, когда разум даёт сбой от чрезвычайно огромного потока мыслей. Но как говорится, беда не приходит одна, за ней всегда притаивается другая. И на следующий день заявляется человек, которого Чон никак не рассчитывал увидеть, напрочь забыв о своих свободных отношениях. — Привет, Гук! — С порога она кидается ему на шею, совсем не обращая внимания на выходящую из кухни Соа. Одноклассница замирает на месте, невольно оглядывая то, как незнакомка слишком крепко обнимает парня, запуская в его волосы длинные пальцы. — Привет, — растерянно произносит Чонгук, скорее отстраняясь от неё и, наконец, обращая её внимание на свою временную сожительницу. — Соа, Это — Исыль. Моя… подруга. Чонгук запинается и почему-то чувствует себя максимально странно, представляя ей подругу и явно не собираясь уточнять, что их вообще связывает. Хоть в контексте их отношений вполне нормально заявляться друг к другу домой, учитывая род их деятельности и цель визита, Чон всё равно немного раздражается, потому меньше всего желал этой встречи. Даже не так — он просто забыл, явно не нуждаясь в их прежней близости. В этом доме у них с Соа образовался собственный мир, который устраивал их обоих, и такое вторжение было вероломством. — Привет, — здоровается Исыль, с удивлением рассматривая девушку. — Рада наконец познакомиться с тобой. Только вот Соа не чувствует искренности в словах и не знает, правда ли она рада её видеть или в этих чёрных, как ночь, глазах кроется неприязнь к ней. Она молча уходит в кухню, не совсем понимая, куда себя деть. Но так как уже принялась за готовку завтрака, Соа не может уйти так внезапно и закрыться в своей комнате. Это будет выглядеть максимально странно и практически сразу выдаст её сменившееся настроение. Исыль что-то бурно рассказывает Чонгуку, а он внимательно её слушает, лишь изредка бросая взгляды на Соа. Конечно же, он чувствует её скованность, но совсем не знает, как с этим бороться. Потому что на этот раз Соа, в отличие от общения с Джином, была молчалива и слишком странно на них смотрела, и Чону почему-то хотелось от этого взгляда испариться с лица земли. Разговор с давней подругой Исыль у Чонгука не клеился: по большему счёту болтала она, потому что он был слишком потерян в своих размышлениях по поводу того, что же думает Соа. Ему было интересно, как бы отреагировала одноклассница, если бы узнала, зачем пришла Исыль. Округлила бы свои и до того большие глаза и покрылась бы краской от смущения? Осудила бы она его? — Гук, — прерывает мысли Чона шёпот у уха. Он фокусирует взгляд, при этом понимая, что Исыль успела пересесть и сейчас, оказавшись слишком близко к нему, едва касалась губами его кожи. Парень, как ни странно, не ощущает былого возбуждения, вместо этого чувствуя себя максимально странно. Его взгляд приковывается к растерянному лицу Соа, которая поспешно отворачивается от них. — Ты снова ушёл в себя. Прости, я не знала, что ты не один. Не успела Исыль отстраниться, чувствуя напряжение Чонгука, концентрация внимания которого была явно не на ней, как Соа выходит из кухни, оставляя их одних. Чонгук намеревается пойти за ней, даже не понимая зачем, но его действия останавливают крепкие руки девушки напротив. — Оставь, — улыбаясь произносит Исыль. — Я приехала к тебе, чтобы мы… — Прости, — поспешно прерывает Чонгук. — Но не сегодня. Исыль разочарованно выдыхает, но при этом не удивляется, потому что, стоило ей увидеть этот взгляд Чонгука в сторону Соа, что-то в ней надломилось. Однако вмешиваться и пытаться быть третьим лишним она не намерена, потому что слишком уважает не только друга, но и себя. — Кажется, я нарушила вашу идиллию, — отстраняясь от друга, озвучивает мысли Исыль. — Не говори так, — отвечает Чонгук, почувствовав грусть в голосе подруги. Исыль молча оглядывает Чона и видит в его глазах беспокойство. Однако не только по отношению к ней: куда больше в этих глазах переживаний за девушку, которая сбежала в комнату, явно смутившись увиденной картины. Исыль встаёт, осознавая, что более оставаться она здесь не может, потому что хозяин дома уже давно утонул в своих мыслях, уставившись в одну точку. — Очевидно, она расстроилась, — говорит Исыль, останавливаясь у порога и смотря на друга, который поднимает наконец на неё глаза. Сейчас она прекрасно понимает чувства Соа. — Объясни ей, что между нами нет ничего, кроме дружбы. Больше нет ничего. Чонгук улавливает суть предложения практически сразу, и на душе становится приятно. От осознания того, что Исыль понимает его без слов. Он даже не успел озвучить то, что хотел, как она уже сделала это вместо него. Но всё же горечь от поникшего тона подруги оседает на дне неприятным осадком. — Прости, — раскаиваясь, молвит Чон. — Ты не должен извиняться, потому что ничего мне не обещал, — улыбается Исыль и подмигивает, скрывая подкрадывающююся смесь разочарования и боли. Дверь дома Чонгука закрывается, а Исыль горько вздыхает, осознавая, что это последний раз, когда она могла заявиться к нему, когда того пожелала душа. Наверное, она слишком увлеклась им, напрочь забыв о том, что Чонгук не её парень и может вполне влюбиться в другую девушку. А она, окрылённая слишком милым другом, лишала тем самым возможности и себе выстроить нормальные отношения с другими. Однако у других просто не было шансов, потому что Чон Чонгук слишком хороший, чтобы его не любить.❖❖❖
Чонгук просыпается от неожиданного крика, а затем ещё одного более приглушённого стона. Интуитивно он выбегает из комнаты, совсем дезориентированный и сбитый с толку с учащённым сердцебиением, ритм которого, кажется, он слышит в ушах. Коридор, еле освещённый бликами уличных фонарей, встречает Чонгука сумерками. Внезапно проснувшийся мозг улавливает всхлипы, которые доносятся за закрытой дверью Соа и нарушают привычную тишину. Парень готов просить высшие силы, лишь бы дверь Соа была не заперта. И выдыхает, когда ручка подаётся и комнату заполняет приглушённый свет из коридора, оставляя дорожку для пути Чонгука. Наконец привыкшие к ночной темноте глаза замечают на кровати тело, которое ворочается из стороны в сторону, будто в конвульсиях бьётся. Он слышит плач и мольбу о помощи, и ему не на шутку становится страшно. Настолько, что он несколько секунд стоит растерянный и не может пошевелиться. Соа отчаянно борется с кошмарами, в то время как Чонгук наконец соображает сесть рядом и осторожно коснуться её руки, дабы хоть как-то дать понять, что это всего лишь иллюзия, затмившая её разум. — Не трогай меня! Отпусти! — слышится в темноте крик подруги, едва он касается кожи. Этот тон ежесекундно заставляет Чонгука напрячься и убрать руку. — Не трогай! Голос подруги дрожит, глаза закрыты, от привычной аккуратной причёски не осталось и следа. Она вновь и вновь просит отпустить, хотя Чонгук даже не прикасается. — Соа, — осторожно зовёт Чонгук, понимая, что не может ничем помочь, кроме как просто аккуратно разбудить её. — Соа… Чонгук снова дотрагивается до холодной кисти девушки, но на этот раз более уверенно, чем в первый, готовый держать её руки, даже если она начнёт силой его отталкивать и царапать кожу. — Пожалуйста, не прикасайся ко мне, — почти что молит Соа, и сердце Чонгука сжимается от такого надломленного голоса. Он не знает, что ей снится, но догадки начинают проталкиваться в его мозг, и им постепенно овладевает злость. Не на неё, конечно же. На ситуацию и на жизнь в целом. Такой разбитый и надломленный голос, отчаянно просящий её не трогать, он слышит впервые. И лучше бы такой подавленный тон уши Чонгука никогда не слышали. Это оказывается слишком невыносимо. — Соа, — вновь подаёт мягкий голос парень, сжимая её ладонь и одновременно пытаясь думать здраво, отгоняя прочь гнев. — Слышишь? Это я — Чон Чонгук. Всё хорошо, — вытаскивает из себя как можно больше искренности, видя, как она потихоньку начинает расслабляться. По крайней мере, больше не мечется по кровати и не кричит. — Это всего лишь сон. Чонгук молчит, вслушиваясь в сбившееся дыхание Соа, которая неожиданно открывает глаза. Его руку сжимают настолько сильно, что Чону кажется: во сне Соа кто-то хотел убить. И в очередной раз ему становится неприятно. Не от хватки, не от Соа, а от той боли, что кроется в её сердце и не даёт нормально спать. Секунды сменяются минутами, голос Соа больше не подаёт, вместо этого крепко сжимая руку Чона и начиная плакать. Отчаянно и разбито. Чонгук молчит, боясь нарушать откровение подруги и тем самым спугнуть. Если ей нужно выплакаться, он подождёт, посидит сколько нужно, но лишь бы больше не слышать сломленный голос совсем юной души. Однако его желаниям сегодня не суждено было сбыться. — Пожалуйста, Чонгук, — плачет Соа, закрывая глаза. Чон не понимает, чем она бредит, и не совсем не знает, когда она успела поставить его руку себе на грудь, которая вздымалась слишком высоко от учащённого дыхания. — Пожалуйста, заставь меня забыть… Избавь меня от этих воспоминаний… Пожалуйста… Чонгук молчит, поражённый ситуацией и просьбой, а душа медленно начинает разрушаться от вида разбитой Соа, которая плачет навзрыд, не скрывая ничего. Она плачет так, будто не делала этого столетиями и сейчас была переполнила чувствами до краёв. Сердце сжимается от боли, которая непроизвольно передаётся ему от Соа. Неожиданно девушка тянет его за руку, поймав Чонгука врасплох, тем самым заставив его нависнуть над ней. Такая картина была на диване, только тогда были совсем иные чувства и ощущения. Сейчас всё казалось таким странным. Соа продолжала плакать с закрытыми глазами, неосознанно приближая друга к себе. — Пожалуйста. — Тихий шёпот, который звучит совсем близко, окончательно размазывает Чонгука. Ему бы хотелось чем-то ей помочь, но он не знает как. Чонгук смотрит на неё, находясь в сантиметровой близости, и не успевает сообразить, как Соа неожиданно дотрагивается до его губ своими. Чонгука прошибает током и слишком сильно ударяет под дых, вызывая дикую пульсацию в висках. Мягкие и немного влажные губы в неуверенности сразу же намереваются отстраниться, но Чонгук вовремя соображает и углубляет, получая стон девушки и неожиданный ответ. Парень сминяет пухлые губы, ощутив бешеное сердцебиение в грудной клетки. И совсем неизвестно, что хотели показать друг другу этим чувственным поцелуем двое юных душ. Боль? Отчаяние? Предательство? Любовь? Пальцы Соа разжимаются и освобождают кисть парня, чем воспользовавшись, он осторожно касается её лица. На секунду он отстраняется и видит, как в удивлении открываются мокрые глаза Соа. Несколько секунд они смотрят друг на друга прямо и не отрываясь, словно общаются без слов. Чонгук осторожно вытирает её слезы, в то время как она от таких действий со вздохом прикрывает глаза. И вновь губы Чонгука касаются Соа, но в этот раз в поцелуй он прикладывает максимальную нежность, которую испытывает к ней. Вопросов уже не оставалось, как бы он ни сторонился навязчивых мыслей про влюбленность. Всё было очевидно, как день и ночь, и проявлялось в том, как Чон нежно обнимает успокоившуюся подругу, пытаясь всеми фибрами души показать ей, что не даст её в обиду. Больше никогда. Ни за что.❖❖❖
Чонгук растерян. А ещё больше переживает. Он просто не понимает, что могло произойти за ночь. И что он успел сделал не так? Неужели перешёл границы? Проснувшись утром, Чонгук собирался объясниться и вообще прояснить, что творилось с Соа ночью, но был обескуражен тем, что не обнаружил её ни на кровати, в которой они уснули, переполненные разными чувствами, ни где-то ещё. Непонятно, как и когда она ускользнула из его дома, не оставив за собой ни следа, ведь ночью она ни разу не отстранилась от него, так и уснув на его груди. Он ждал несколько часов, отчаянно надеясь на то, что она вышла погулять. Но ни спустя два часа, ни четыре никого так и не дождался. Однако под вечер ему стало не на шутку страшно. И он в ускоренном ритме выбежал из дома, назвав таксисту уже знакомый ему адрес. И стоя у порога и настойчиво звоня в дверь, он явно не предполагал того, что может подарить ему эта встреча. — Ты что тут делаешь? — встречает его вопрос, исходящий от отца Соа, который в этот раз, как Чон отметил, был с ясным взглядом. Отец Соа смотрит на него с удивлением, но при этом каким-то измученным и уставшим видом. А Чонгук всё ещё борется с желанием не ударить мужчину. И не имело никакого значения, что это отец Соа, ведь только причина родства готова была сорвать цепи с разьярённого Чонгука. — Я забыл свои вещи в комнате Соа, — спокойно поясняет Чонгук, сдерживая порыв мятежа. Сейчас это только усугубит ситуацию и явно не поможет ему. — Хочу забрать. Чонгук врёт, потому что идёт ва-банк. Придя сюда, он рисковал ничего не добиться, потому его просто могут выгнать из дома или просто сказать, что Соа нет дома. Однако её отец оглядывает его усталыми глазами, и в них очевидно нет желания выгонять парня дочери. И всё бы ничего, если бы в поле зрения непредвиденно не появился мужчина, которого Чон совсем не ожидал увидеть. — А ты кто? — вмешивается тот самый мужчина довольно грубым голосом, изучая Чонгука с ног до головы, как провинившегося ребёнка. Его это раздражает до дрожи в каждой клеточке тела. Чонгук напрягается, ощутив этот тёмный взгляд вблизи, потому что прекрасно помнит неподдельный страх Соа перед ним. — Я её парень, — отрезает Чон, понимая, что «друг» или «одноклассник» скорее будет неуместным. Мужчина, стоя позади отца, сверлит его взглядом, всем видом излучающим негодование. Господин Ли тем временем устало трёт переносицу и неожиданно пропускает, ничего не имея против, и, отмахнувшись, уходит в кухню. И Чонгук даже не до конца понимает, помнит ли он его. Хотя, учитывая, что он не поинтересовался, быть может, отголоски того дня всё же посещали его сознание? Чонгук игнорирует любопытный взгляд того самого Хичоля, проходит вглубь коридора, держа путь в комнату Соа и отчаянно надеясь, что она там и с ней всё в порядке. Вот только что-то в глубине души подсказывает, что её всё же в доме нет. И Чонгук, пройдя в комнату Соа, обнаруживает пустое помещение. Всё тот же запах полевых цветов, но такой еле уловимый, что он догадывается, что ноги Соа всё же здесь после того случая не было. И теперь сердце болезненно сжимается от неизвестности. Куда она могла в таком случае исчезнуть? — Так вот с кем она сейчас спит? — Неожиданный голос сзади выводит парня, и он оборачивается на него. — Чон Чонгук, не так ли? — Что? — не совсем улавливает суть вопроса Чон, потерявшийся в своих мыслях. Хичоль скрещивает руки на груди и в привычной манере взрослых с надменным взглядом осматривает Чонгука. Ведя себя так, словно он хозяин дома, который не скрывая демонстрирует свою неприязнь. — Строит из себя недотрогу, а вертит шашни с парнями, — фыркает мужчина. — Это же ты мажор из школы? — ухмыляется он, показывая свои кривые зубы. — Я открыл ей путь в мир мужчин, а что она… Чонгука будто холодной водой обдаёт. Всё замирает: весь мир и время, остановившись лишь на последних омерзительных словах Хичоля. — Что ты сделал? — дрогнувшим голосом переспрашивает Чонгук, лишённый всяких сил. Нет-нет, только не это! Чонгук отчаянно отгоняет догадки прочь, понимая, что желает, чтобы это оставалось лишь его кошмарным предположением, вдруг нагрянувшим в его мозг. — О, ты, мелкий, уже на «ты» перешёл! — возмущается Хичоль, игнорируя вопрос. Чонгука злость охватывает мгновенно от такого мерзкого ответа и в целом от такого наглого обращения. Всё тело напрягается, и дыхание сбивается от ускоренного сердцебиения. Его раздражает самонадеянный мужчина напротив, и он в нетерпении делает шаг к нему, всё ещё ожидая ответа. — Что ты сделал, отвечай! — вплотную подходит Чон, излучая в голосе нарастающую ярость. Ожидание раздирает когтями душу Чонгука, в то время как Хичоль лишь хмыкает, ощущая на себе прямой и злой взгляд школьника. — Что ещё может сделать мужчина с девушкой, как не овладеть ею? — ехидно отвечает он, вышибая из Чонгука оставшийся кислород в лёгких. Болезненный ток простреливает тело, и он замирает от услышанного. — Она казалась такой невинной… Мне даже как-то было стыдно потом, что я так грубо обошёлся с ней, хотел извиниться, а она, оказывается, с тобой… И кулак врезается совсем неожиданно, моментально стирая с лица самодовольство мужчины. Хичоля от неожиданно сильного удара откидывает назад, и он судорожно хлопает глазами, растерянно оглядывая парня с явным испугом в глазах. — Ты что творишь, мерзавец! — негодует Хичоль, смотря на парня снизу вверх. И Чона просто не остановить: ярость поглощает его моментально, стирая все грани дозволенного и запретного. Ему не составляет труда сложить один плюс один, чтобы понять, что он сделал с Соа. Все эти боязни прикосновений, отсутствие тактильности — всё было подсказкой, но он никогда не задумывался об этом. Соа вспыхивает перед глазами раздирающей душу картиной: плачет и молит о помощи, ворочается в кровати, поглощённая кошмарами, которые произошли с ней наяву и не оставляли в покое ночами. Дрогнувший и отчаянный голос заглушает его уши, в нём столько боли и отвращения, что Чонгуку становится тяжело. Всё внутри него закипает, как в бурлящей лаве вулкана. Он судорожно сжимает кулаки, пытаясь сдержать очередной порыв злости, который просто разрывает внутренности, как только он смотрит на этого мерзкого человека. — Как ты посмел тронуть её?! — сквозь зубы цедит Чонгук, до боли сжимая кулак. — Старый ублюдок! Чонгук валит Хичоля на пол одним жёстким ударом, за которым следует болезненный стон. Кровь заливает губы и наполняет рот, слетает мелкими брызгами, когда школьник наносит серию ударов. Внутри продолжает что-то ломаться, как разбитый нос мужчины напротив, которому не удаётся даже перевести дыхание. Чонгук никогда не был жестоким, всегда умел управлять своим гневом, прекрасно осознавая опасность багровой ярости. Вот только сейчас привычный стержень, удерживающий его на протяжении многих лет, даёт сбой, встретившись с суровой реальностью. Чонгук слышит чей-то приглушённый собственной злостью крик со стороны, но не сразу может разобрать слова. — Что тут происходит?! — Голос отца отрезвляет, и Чонгук рвано выдыхает, наконец понимая, что всё лицо мужчины оказывается в крови. Тяжело дыша он встаёт с издающего полустоны Хичоля, который моментально отходит назад и смотрит на отца Соа как на спасательный круг. Наверное, он недооценил парня, повесив на него ярлык непутёвого одноклассника Соа. — Этот паршивец ни с того ни с сего начал руки распускать! — комментирует Хичоль. Чонгук всё ещё поглащён собственной яростью, которую всеми силами пытается обуздать, но каждое слово мужчины выводит его на новую степень сумасшествия. — Ты что творишь с моим другом? — становится на защиту отец Соа, преграждая ему путь. Чонгук горько усмехается. Какая нелепая дружба и какая до тошнотворного состояния глупая! — Прежде чем защищать его, — цедит сквозь зубы Чонгук, сверля тяжёлым взглядом отца Соа. В нём слишком много ярости, и он ни задумывается об уважении. — Спроси своего так называемого друга, что он сделал с твоей дочерью! Чонгук буквально рычит на него, что отец куксится от такого заявления и такого бешеного взгляда парня, у которого от злости раздуваются ноздри, а глаза становятся темнее ночи. Он смотрит на яростного Чона, затем на избитого друга, и неожиданная догадка окутывает его разум. — Не слушай его, — пытается успокоить Хичоль, понимая, что оказался загнанным в собственную ловушку. Однако он выглядит слишком жалким: весь в крови, со сломанным носом, прижатый в страхе к стене. Такой взрослый, который несколькими минутами возвышался над Чонгуком и вёл себя так, будто является королём Чосона, а теперь такой беспомощный. — Что ты сделал? — цедит отец Соа, полным корпусом повернувшись в сторону друга. — Он просто очередная подстилка твоей дочери! — начинает вскипать Хичоль, вставая с места. — Вот и придумывает… И ещё один кулак врезается в друга, и на этот раз Чонгук не успевает сообразить, потому что отец довольно сильно припечатывает Хичоля к полу. Чона это отрезвляет, и пелена злости, мешающая ясно видеть, наконец спадает. Каким бы грубым мерзавцем ни был её отец, изнасилование, наверное, предел терпения любого мужчины, у которого есть дочь. Он может быть жестоким, воспитанный в таких же условиях, может быть грубым в пьяном состоянии, но в трезвом, когда мозг может разделить нравственное от аморального, вытерпеть такой поступок невозможно. Чонгук не вмешивается, потому что не может. Он сам хотел секунду назад не оставить на этом мужчине ни единого живого места, но, кажется, в этот раз отец Соа его опередил, не оставив ему выбора. Голова идёт кругом от всего этого состояния, и Чон выходит из дома совсем лишённый всяких жизненных сил. Ему становится дурно настолько, что хочется вырвать наизнанку весь желудок и вместе с тем только что полученную информацию. Он был настолько слеп прошлой ночью, напрочь не замечая намёков, исходящих от подруги. Он был ослеплён Соа, что даже не задумался, какие воспоминания просила стереть его она. О чём отчаянно просила заставить забыть, при этом громко плача и моля помощи. Чонгуку становится плохо. Он начинает винить себя, потому что ночью думал лишь одним местом и совершил очередной промах. Сделал с ней то, чего она боялась. Да, она была совсем не против и сама потянулась к нему, но Чонгук понимал, что она была в бреду, он-то был в здравом уме! Он, конечно же, не перешёл грань, потому что вовремя сообразил, что она была в отчаянии и требовала близости, потому что была не в себе. Однако теперь чувство вины начинало душить его и разрывало все внутренности. Ведь она вполне могла испугаться и убежать, потому что это могло навевать о нежеланном горьком опыте. Чонгук выходит из подъезда разбитый и полностью сбитый с толку, с огромной дырой в душе, и он не знает, что делать дальше. Потому что не понимает, куда могла подеваться Соа. У него дома её нет, в собственном — тоже. Тогда куда же она могла уйти?