Египетское приключение Минервы Макгонагалл

      Казалось, миг застыл, а время прекратило свой непрерывный бег. Их взгляды встретились, и никто не решался оторваться первым. В голове стало странно пусто. Выветрились все мысли и помыслы. Всё, что осталось, — он. Всё что она желала — он.       И никаких взвешиваний. Никаких больше до/после. Никаких размышлений. Всё глупо и бессмысленно. Всё пропало и потеряно.       Мир медленно и с шумом трескался. Щеку вдруг обожгло прикосновение пальцев. Казалось, закрой глаза, и всё окажется странным запутанным сном. Его рука, скользнувшая с плеча на талию. Вторая, что продолжала нежно гладить её по щеке.       Всё было медленным. Плавным. Тягучим. Мягким. Она поддалась. Сдала позиции, вцепившись пальцами в ворот его рубашки. Больше не было сил сопротивляться. Не было сил сражаться.       Всё или ничего.       Когда его пальцы захватили её подбородок, а лицо оказалось в считанных дюймах, сердце замерло. Взгляд выжигал внутренности, и она плавилась, словно воск. Место, где он касался кожи, горело, покрываясь пеплом.       Вдох. Выдох прямо в губы. Взгляд глаза в глаза. Один миг всего, когда он опускает голову, а она подается ближе. Кожа скользит по коже. Его губы мягко обхватывают её. Медленно. Без напора скользят по краю. Он словно пробует её на вкус. Проверяет, нравится ли ему.       Этот поцелуй — мёд. Тягучий. Насыщенный, но слишком медленный и неторопливый. Дыхание заканчивается, и Минерва отстраняется буквально на секунду, обжигая горло вдохом. А затем…       Уже она бросается в водоворот с головой. Поднимается на носочки и не задумываясь ни капли целует его в ответ.       И всё. Взрыв. Сердце пускается вскачь. Мир рушится на глазах. Его губы сминают её. Жарко. Дерзко. Сумасшедше. Она гладит пальцами его шею, касается кожи, тянется ближе.       И уже наплевать на врагов. Плевать, где они и кто. Хочется лишь продлить это сумасшествие. И всё равно, что она чуть не погибла. Плевать, что задыхалась, как под заклинанием. Он нужен ей, как воздух. Он то, чем она хочет дышать и не может надышаться.       Поцелуй углубляется. Становится влажным. Разрушающим всё! Святости больше нет. Остается лишь сладость и слабость. Их обоих.       Рисует узоры у него на спине, гладит и цепляет ногтями рубашку. Его щеки слегка колючие. Губы мягкие, требовательные. Он скользит языком внутри, обхватывает шею пальцами, ласкает. Хочется раствориться и она делает это. Отвечает ему тем же.       Поцелуй длится вечность, но в то же время мало. Слишком мало всего: касаний, ласк, объятий. Живот сводит сладкой истомой. Она желает его и это сводит с ума. Бросается в воду с головой. Хочет расстегнуть все эти пуговки на его рубашке. Но…       Он отодвигается и заглядывает в глаза. В них пожар, сжигающий напрочь всё внутри. Оба тяжело дышат. Воздух, искрящийся в легких, жжет и бьется где-то под сердцем. А за огнем растерянность. Он не ожидал. Кажется, не собирался целовать её.       Она чувствует его прикосновения. Том продолжает медленно гладить её по спине.       — Ты не думала над тем, чего хочешь в будущем? — он говорит тихо, почти шепотом.       Вопрос его странный, и Минерва ощущает в нем подтекст.       — Эм, — она задумывается на пару секунду, пока приятное тепло разливается от его пальцев на спине, — я не думала еще… Но вряд ли я останусь в Министерстве.       Реддл наклоняет голову вбок, словно исследователь смотрит на свой личный объект изучения, и вновь спрашивает:       — Понимаешь, я считаю, что магия — она многогранна. То, чему нас обучают, обрывочно и туманно. Я же хочу узнать, на что способен маг на самом деле. Может ты бы хотела посвятить себя исследованиям, как я?       Голос его казался легким, а вопрос не напрягающим. Он обволакивал и ласкал, но Макгонагалл буквально затылком чувствовала, что за всеми этими словами стоит очень и очень многое.       — Например?       К её большому неудовольствию Реддл вдруг отпустил её и отстранился. Странный холод вдруг стал между ними.       — Темная магия является запретной для волшебников Британии. Это ты знаешь! Но к примеру в Дурмстранге, как ты наверняка поняла, не поддерживаются такой линии. Они не боятся, что кого-то из их учеников постигнет тьма. Там маги наравне изучают все стороны. Становясь полноценными.       И вновь этот тон. В её голове мелькает мысль, что Реддл был бы замечательным преподавателем, если бы все темы объяснял таким тихим и вкрадчивым голосом. Вот только тема, затронутая Томом, ей не понравилась. Сомнение мелькнуло в её глазах, но ей было, что ответить ему. По наитию чувств, Минерва смотрела на него и не тянула с ответом.       — Но тьма, она ведь ведет нас к недобрым последствиям. Маг, подверженный тьме, не видит ничего плохого в проклятьях, в смерти, в использовании магии не во благо.       Реддл приподнял руку и ткнул тонким пальцем в сторону Мартина, который еще спал.       — Твой друг Рейнхард знает достаточно, но не использовал в бою почти ничего смертельно опасного. Волшебник определяет магию. Не тьма.       — А ты? — тут же спросила Макгонагалл. — Не будь меня там, в пустыне, ты бы не сдержался.       Она знала. Она помнила, что…       — Авада, Том, самое страшное заклинание. И не такому тебя учила профессор Вектор на защите от темных искусств. Это точно.       Но и у него словно был заготовлен для нее ответ. Реддл опустил руку, зачесав свои волосы назад.       — Эти волшебники бы нас не пожалели, — твердо ответил мужчина. — Почему я должен был жалеть их?       Она задумалась на секунду. Обвела взглядом помещение, но в итоге вновь столкнулась с ним взглядами. Реддл был сосредоточен. Он словно вёл важные переговоры. Выглядел строгим и немного уставшим.       — Может потому что ты не можешь даровать жизнь? — мягко спросила она. — Забрать легко. А вернуть?       — Ты или тебя? — молниеносно ответил он, скорее утверждая, нежели спрашивая. — Ты бы выбрала умереть? Допустим, кто-то ставит тебя в такие рамки. Смогла бы ты убить?       Тут уже ей не было смысла скрывать правду.       — Чтобы спасти себя? Не уверена…       — А если вопрос стоит о жизни твоих близких? — вновь серьезно спросил Реддл. — Способна ли ты променять свою жизнь на их? Макгонагалл, жизнь жестока. Никто не спрашивает тебя, готова ли ты потерять того, кого любишь. Она отнимает жизни, не волнуясь ни о чём.       Слишком много было в его словах. Он словно разрешал ей забраться за занавесу своей тайны. Тонко. Намеками. Но рассказывал ей свою историю. Открывал душу. Взгляд его будто смотрел сквозь неё. И Минерва вдруг подумала:       А ведь он стольких потерял.       У Тома не было семьи. Ни отца ни матери — никого. В школе он ни с кем не сближался особо. Чаще был одиночкой, хоть и покровительствовал многим. Может он никогда не знал, что такое любовь?       Теперь уже Макгонагалл смотрела на него, как на экспонат в музее. Хотелось раскрыть его. Распахнуть, как саркофаг фараона и посмотреть, что внутри.       — Ты поэтому ни к кому не привязывался? Чтобы не делать выбор?       Он пожал плечами.       — Вероятно, чтобы никто не заставил меня сделать этот выбор. Ты права. Но дело еще и в другом. Никто на сто процентов не будет верен тебе. Ты приходишь в этот мир одиноким. Одиноким и уходишь. И все твои решения только твои. Вас связывает пресловутая любовь. Но она не остановит смерть.       — А что по-твоему может остановить смерть? — с сомнением спросила она.       Том не тянул с ответом:       — Магия.       Ответ был простым и понятным. Но Минерва думала немного иначе. Её вектор, что она взяла еще в Хогвартсе, двигался по-другому, стремился к другому. И она хотела бы донести это до него. Но как? Как? Если он никогда не знал любви, близких отношений, родственных отношений, дружеских, настоящих.       Минерва закусила губу; та горела после поцелуев и адски жглась, будучи обветренной после погони по пескам.       — От Авады нет контрзаклятья, Том. И мы вновь возвращаемся к тому же, с чего начался этот разговор. Никто не может знать, что ждет его в будущем.       — И всем руководит судьба? — Реддл усмехнулся. — Глупо думать, что судьба отвечает за поступки других.       — Ты хочешь управлять своей судьбой? Спасти себя от небытия?       — Ты права. И верно задаешь вопросы. Мы оставляем после себя ничто. Даже твой знаменитый профессор Дамблдор. Пройдет сотня, тысяча лет, и о нем забудут.       — Об основателях Хогвартса все помнят до сих пор, — противопоставила Макгонагалл.       — Это верно, — тут же согласился Том. — Но они мертвы. А я хочу остаться жить. Я хочу исправить многое в нашем магическом обществе. Я не готов погибнуть, только чтобы кто-то добился своих целей. Не готов стать уроком для других.       — И чего же ты хочешь добиться? — она выгнула бровь, с сомнением глядя на него. — Уж не стать ли вторым Грин-де-Вальдом? Его судьба оказалась незавидна. Хотя многие поддерживали его идеи.       Реддл как-то странно посмотрел на нее и ответил, лукаво улыбнувшись:       — А знаешь, кто первый поддерживал его идеи?       Разговор явно заходил не туда. Разумеется, Минерва знала, кто. Ходили слухи. А особенно желтые газетенки несколько раз писали обличающие статьи на эту тему. Но поверить в то, что её любимый профессор трансфигурации Альбус Дамлдор участвовал в таком, — было почти невозможно.       А теперь из двух у Макгонагалл в голове стала складываться картина. Дамблдор ведь видел Реддла насквозь, кажется, еще во времена учебы в Хогвартсе. Не зря просил приглядывать за ним. Теперь Минерва, кажется, поняла, зачем. Если уж Альбус не смог уберечь Геллерта от глупостей, то, видимо, хотел помочь Реддлу. Вот только Тому не нужна помощь…       Он ждал от нее ответа и Макгонагалл заговорила, старательно подбирая слова:       — Даже если когда-то и было так. Профессор Дамблдор стал тем, кто остановил это.       Несмотря на то, что она старалась звучать твердо, Реддл неожиданно рассмеялся. Зло и очень характерно.       — Ты слепа, Мири. Не видишь очевидных вещей. Но я помогу тебе разобраться. Твой идеал был тем, кто начал всё. Уж не знаю, что там произошло. Но факт остается фактом.       — Копал под него?       Вопрос резкий даже слишком, но ей нужно было знать ответ. Реддл усмехнулся.       — Как и он под меня. Но в отличие от меня, твой профессор ничего не нашел.       Иначе бы посадил тебя в Азкабан? Ты это имеешь ввиду?       Макгонагалл почувствовала, как спина покрывается испариной. И Том это прекрасно видел. Его черты исказила злая ухмылка. Он словно бросал ей вызов, пытаясь сломать устоявшееся мнение. И она решилась задать еще один:       — Зачем же ты тогда связался со мной? Знаешь ведь, что я на его стороне. Думаешь, сможешь убедить меня в обратном? Манипулировать? Поэтому поцеловал?       Хотела смутить его, посмотреть на реакцию, но лицо Тома не переменилось, оставаясь всё таким же спокойным. Словно высеченным из камня.       — Я поцеловал тебя потому что захотел, Минерва. Не ищи подтекст там, где его нет. Тем более мы договорились, что ты перестанешь видеть во мне врага.       Макгонагалл с сомнением посмотрела в его глаза.       — А если бы я не согласилась?       Реддл пожал плечами.       — Для меня бы мало что изменилось. Думаю, ты уже понимаешь, что я привык действовать, рассчитывая лишь на свои силы. Это временное соглашение принесет нам двоим больше спокойствия. Вернее тебе.       Он замолчал и на помещение, в котором они находились, опустилась тишина. Разговор зашел в тупик. Каждый задумался о своем. Том был прав и неправ одновременно. Убежденный в своей правоте он звучал очень правдоподобно. И попадал по нужным клавишам в её душе, ведь Минерва видела ту, другую сторону жизни. Жизни волшебника в мире маглов, где даже близкие не могут поделиться своей тайной, опасаясь Статута о Секретности.       Его правда была в том, что магической Британии требовались перемены. Но какой ценой Реддл собирается всё менять? Особенно если учесть тот факт, что в союзниках у него могущественные чистокровные семьи.       Если ей решать. То пожалуй, Минерва могла бы помочь ему. Попробовать наставить на нужный путь. Но вряд ли она смогла бы быть для него Бонни.       Эта мысль приводила её в замешательство.       И Макгонагалл наконец осмотрелась по сторонам. Помещение, где они находились, было большим и не имело ни одного окна. Всюду стояли различные грузы. Коробки, ящики и мешки с каким-то содержимым, а также различный морской инвентарь вроде бочек и больших толстых канатов.       Минерва нашла глазами Реддла. Ей показалось, что он так же, как и она, был в своих мыслях, но всё же спросила его:       — Где мы?       Том несколько раз моргнул и огляделся по сторонам, прежде чем ответить.       — В трюме торгового парома. Выбора не было, ближайшим судном оказалось только это, и пришлось задействовать Империо. Ты против?       Конечно она была против, но какой у него был выбор? Два полумертвых волшебника, и только Реддл цел и невредим.       Кстати об этом…       — Ты не пострадал?       Спросила и тут же внимательно оглядела его. Рубашка, закатанные рукава, брюки и туфли выглядели так, словно они не носились по песку всю ночь напролет. Том был как всегда идеален. Но было ли так же внутри? Минерва сама не знала, почему спросила. Почему беспокоилась.       Лицо Тома вытянулось.       — Беспокоишься? Обо мне?       Макгонагалл смутилась, но ответила на его взгляд строго:       — А не должна? Вроде ты помог мне и было бы опрометчиво не позаботиться о тебе.       — Я в полном порядке. Устал. Вымотан. Но моих сил хватит, чтобы еще раз отбить вас.       Довольная улыбка растянулась на его лице, дополнив ответ.       — Хвастаешь? — засмеявшись спросила Минерва. Но тут же примирительно выставила руку вперед и добавила: — Спасибо, Том. Ты действительно спас нас, и я очень благодарна.       После её слов Реддл стал выглядеть странно. Он словно погрузился в себя, а через секунду развернулся и, бросив короткое:       — Пойду узнаю, когда ближайшая остановка.       Покинул трюм, выйдя через овальную металлическую дверь в конце помещения, и Макгонагалл осталась одна. Наступила тишина, прерываемая лишь редким скрипом металла и монотонным гудением двигателя.       Она подошла к спящему на каких-то мешках Рейнхарду. Ощупала пульс и следом убрала волосы с его лба и пригладила.       — Прости, что втянула еще и тебя… — тихо прошептала Минерва.       Оглядевшись по сторонам, она увидела пиджак Реддла, который он, видимо, скинул, чтобы устроить им местечко для отдыха, и уселась на него, прислонившись спиной к металлическому борту.       Этот разговор. Этот день вытянул у нее много сил, и Минерва чувствовала усталость. Хотелось спать и в душ. Она оглядела себя. Платье, что женщина второпях трансфигурировала из мантии Реддла, истрепалось и было покрыто пылью. Обуви не было совсем. Пальцы ног слегка мерзли, а ступни ныли от боли, но было всё равно. Тогда, на адреналине, она даже не поняла, что бежала по пустыне совсем без обуви.       Минерва осмотрела ноги, но ран не заметила на себе — видимо, Том позаботился и о ней, пока она была в отключке. Эта мысль принесла с собой странное тепло в душе.       И пускай истинные планы мужчины были сомнительны, все его поступки говорили сами о себе.       Что изменил их поцелуй, даже думать не хотелось. Чувствовал ли он то же, что и она? Или сказались трудные нервные сутки и это был просто выход? Ответа у Макгонагалл не было. И тогда она закрыла глаза, и мерное покачивание унесло её в мир грез.