Страшные сказки Бретани

Эжени и Леон вернулись в замок вместе, но лишь затем, чтобы сообщить Луи де Матиньи, что господин Лебренн вынужден покинуть свою спутницу и отправиться назад, в её земли, чтобы разобраться с некими очень важными и неотложными делами, распространяться о которых он не имеет права. Луи не скрывал своей радости после получения этой новости и, казалось, был готов собственноручно оседлать для Леона его вороную кобылу, чтобы тот как можно быстрее уехал. Что касается Жакоба, то на его лице можно было прочесть сожаление о том, что Эжени де Сен-Мартен не уезжает вместе со своим помощником. Леон собрал свои немногочисленные вещи, коротко попрощался с девушкой, кивнул хозяину и вскоре уже скакал по дороге прочь от замка, и только пыль взвивалась под копытами его лошади. Оставшись одна, Эжени испытала странную грусть: хотя она и понимала, что сын Портоса покидает её совсем ненадолго и уезжает недалеко, она уже привыкла к его обществу и теперь, оставшись в одиночестве, чувствовала себя незащищённой. «Как быстро привыкаешь к хорошему!» — с тоской подумала девушка, глядя в высокое окно на низкое небо и лежащие под ним поля, только-только начавшие покрываться первой зеленью. «Интересно, а Леон так же скучает по мне? Или рад-радёшенек избавиться от моего общества, поэтому и предложил разделиться?». Затем Эжени пришло в голову, что Дева в белом, возможно, не единственный призрак в этих краях, есть и другие существа, куда более могущественные и опасные, и ей стало страшно за Леона. Да, капитан храбр и не убоится любой нечисти, он это уже доказал, но одной храбрости мало, когда ты встречаешь вампира или оборотня... Луи де Матиньи либо не замечал траурного настроения своей гостьи, либо не предавал ему значения. После отъезда Леона он заметно повеселел, стал чаще улыбаться, за обедом и ужином ел с ещё большим аппетитом, чем раньше, и отпускал всяческие комплименты в адрес Эжени. — Не могу не восхищаться вашей отвагой, мадемуазель де Сен-Мартен, — говорил он, уплетая луковый суп и бросая тёплые взгляды на сидящую перед ним Эжени, которая едва притронулась к своей еде. — Любая другая женщина на вашем месте лишилась бы чувств при виде призрака или с криком бросилась бы наутёк, как бедная старая Марта, но вы осмелились даже заговорить с Девой в белом! Воистину, вы очень смелая девушка! — Благодарю за комплимент, — она склонила голову, печально глядя в тарелку. — Даже и не представляю, что бы я без вас делал, — страстно продолжал Луи. — Вы истинная моя спасительница, мой ангел-хранитель, моя Орлеанская дева. — Перестаньте, Луи, вы меня смущаете, — Эжени покачала головой. — Орлеанская дева боролась за свою родину, а я всего лишь помогаю заблудшей душе найти покой. — Но вы тоже боретесь за свою родину, очищая её от призраков и всякой другой нечисти! Должен признать, что ваши края, когда я бывал в них ранее, показались мне сырыми, туманными и неприветливыми. Там, где живу я, больше солнца, тепла и света, весна наступает раньше, а зима — позднее. Я глубоко ценю вашу любовь к этим холодным и ветреным землям, но хочу сказать: если вам наскучат ваши туманные края и вы захотите развеяться, двери моего дома всегда открыты для вас, и вы будете здесь желанной гостьей. «А мыши будут желанными гостьями в моей постели?» — мысленно сыронизировала Эжени, вслух же произнесла: — Вы очень любезны, Луи. — Вам, должно быть, ужасно скучно одной в этом старом замке, без отца, царствие ему небесное, и без матери, которая, надеюсь, нашла душевный покой в обители, — Луи перекрестился. — Клянусь честью, я не смог бы так жить! — Да нет, не особенно скучно, — она заставила себя растянуть губы в улыбке. — То у крестьянина козёл станет одержим, то в лесах появится оборотень, то лесные духи вздумают приворожить местного парнишку или девицу. Скучать не приходится. Луи весело рассмеялся, очевидно, приняв её слова за шутку, но Эжени было совсем не до смеха. Ей казалось, что она понимает, к чему он ведёт, и такое направление разговора ей очень не нравилось. — И всё же вы там совсем одна, — продолжал он. — Ни праздников, ни балов, ни друзей и подруг — только поля, леса, голые каменные стены и живущие средь них духи. Как, должно быть, трудно так жить красивой молодой девушке — ни человеческого тепла, ни любви... Некому показать новое нарядное платье или похвастаться модной причёской! — Я живу в глуши, и веяния моды до меня почти не доходят, — вздохнула Эжени. — А что до платьев, то мои финансовые обстоятельства весьма плачевны, и если у меня есть деньги, я предпочту потратить их на новую упряжь для лошадей или на починку прохудившейся крыши, чем на платье. — Вы ещё и хозяйственны! — восхитился Луи. — Право, иногда мне кажется, что у вас совсем нет недостатков. Как же будет счастлив тот мужчина, женой которого вы станете! «Ага, он будет на седьмом небе от счастья, узнав, что его жена — ведьма», — подумала Эжени, понимая, что угадала истинные намерения де Матиньи. Интересно, он и дальше будет рассыпаться в комплиментах или сменит тактику и начнёт напирать на одиночество и возможность остаться старой девой? А потом, разумеется, предложит в качестве мужа себя. Это было столь же явно, сколь глупо, и она едва сдержала горькую усмешку. — Я вообще не думаю о замужестве, — ответила Эжени. — Если уж на то пошло, в будущем я собираюсь принять постриг. Луи, как и ожидалось, пришёл в ужас и принялся горячо отговаривать её от этого шага, утверждая, что в монастырях творится блуд и разврат, что монахи — самые греховные и лицемерные люди на свете (здесь Эжени, вспомнив отца Клода, мысленно с ним согласилась), а настоятельницы монастырей все до одной жуткие старые карги и ненавидят молоденьких послушниц. Она кивала в такт его пылкой речи и понемногу черпала ложкой луковый суп, отправляя его в рот, но мысли её были далеко от уютной столовой, полной подсвечников, свечи в которых испускали мягкий золотистый свет, от этой тёплой комнаты с треском дров в камине и манящими запахами еды. Эжени думала про Леона, который прячется где-то в темноте заброшенного сарая или овина, совершенно один, без еды и питья, кутается в плащ и вполголоса ругается сквозь зубы на холод, на призраков, настоящих и поддельных, и на Луи де Матиньи. Картина была столь ясной, что Эжени пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать её. После трапезы она, сославшись на усталость, отправилась в свою комнату и, заперев дверь, опустилась на постель, предварительно проверив, нет ли на ней или под ней мышей. Мышей или прочих неприятных сюрпризов не было, и Эжени смогла наконец-то склонить потяжелевшую голову на подушку. В ушах звенело от голоса де Матиньи, и не могло быть и речи о том, чтобы продолжать поиски сведений в библиотеке или заново опрашивать слуг. Луи наверняка пожелает присоединиться к ней, начнёт сыпать комплиментами и отпускать намёки насчёт одиночества, а если они окажутся наедине, может даже попытаться пристать к ней. (Тут Эжени передёрнуло от отвращения). Нет, лучше лежать здесь и дожидаться вечера! Время тянулось томительно медленно, небо за окном никак не желало из туманно-серого становиться тёмно-синим, и она вся извелась, лёжа на кровати и не отрывая взгляда от окна. Наконец комнату наполнили долгожданные сумерки, очертания мебели и предметов погрузились во мрак, и Эжени, поднявшись с постели, вышла из комнаты. Стараясь ступать как можно тише, она добралась до лестницы, спустилась по ней и вошла в коридор второго этажа. Идти дальше, ждать, стоя на месте, или звать Деву в белом по имени не пришлось — привидение само появилось перед ней, будто ждало только этого мига. По коридору вновь пронёсся холодный ветер, заставив Эжени сжаться и обхватить себя руками за плечи, раздался жалобный плач, из сумрака выплыла полупрозрачная фигура, озарённая неземным сиянием, и медленно направилась к ней. Девушка, преодолевая озноб и невольное оцепенение, вгляделась в плывущую туманную фигуру и в самом деле увидела некое сходство с Жанет Колло. Дева в белом двигалась столь же плавно, слегка наклонившись вправо, и была, пожалуй, одного роста с Жанет — чуть повыше миниатюрной Эжени. — Ответь мне, — молитвенно произнесла она, повышая голос, чтобы перекричать стенания привидения. — Кто ты? Как твоё имя? Чего ты хочешь? Белая фигура под плащом замотала головой и умоляюще простёрла руки. Она стояла совсем близко, и Эжени потребовалось всё её мужество, чтобы не дрогнуть и не отступить. — Жанет Колло? — как можно чётче выговорила она. — Так тебя зовут? Привидение вздрогнуло всем телом — по нему словно прошла рябь, быстро развернулось, будто ища поддержки у кого-то невидимого, а потом исчезло ещё более резко, чем в прошлый раз. Эжени немного подождала и направилась к двери библиотеки, осторожно обойдя то место, на котором растаяла Дева в белом. Едва она подошла к двери, как из библиотеки послышался какой-то шум, раздался грохот, звон стекла, затем донеслись приглушённые крики. Эжени подёргала за ручку в полной уверенности, что дверь окажется заперта, но та на удивление легко распахнулась. Возле самой библиотеки светильники не горели, и всё было погружено во тьму, но девушка решительно шагнула внутрь, готовясь, если придётся, применить магию и зажечь огонь на кончиках пальцев. Впрочем, этого ей делать не пришлось. Внутри уже не царила кромешная темнота — на столе стоял фонарь, наполовину прикрытый какой-то чёрной тканью, возле него боролись две фигуры, а третья, укутанная во что-то белое, прижималась к самой стене. Вот одна из фигур с жалобным вскриком отлетела в сторону, вторая бросилась к фонарю и сдёрнула с него чёрную ткань. Библиотеку залил яркий свет, и Эжени увидела, что Луи де Матиньи корчится у стены, прижимая к груди правую руку, рядом с ним застыла Хромоножка Жанет, будто пытаясь на самом деле пройти сквозь стену, подобно призраку, а возле стола стоит Леон дю Валлон с чёрным платком в руке. — Осторожнее, не упадите, — предупредил он, кивая вниз, и Эжени увидела, что часть ковра откинута, и в полу темнеет небольшое четырёхугольное отверстие. — Вы были правы? — с неподдельным интересом спросила она. — Никакой магии, только зеркала и дым? — Именно, — грудь бывшего капитана тяжело вздымалась, по всему было видно, что он очень доволен собой. — Такого хитрого фокуса я ещё не встречал. Я следил за Жанет весь вечер, прячась в заброшенном сарае неподалёку от её дома, шёл за ней до самого замка — благо, это было легко, ведь она ходит медленно, потом проник внутрь... Она прошла в спальню де Матиньи, а когда я через некоторое время последовал за ней, в комнате уже никого не было. Найти потайной ход было непросто, но я справился и добрался до библиотеки, где они уже начали свой спектакль. Расскажете, как всё устроено, господин де Матиньи? — Вы едва не сломали мне руку, — выдохнул Луи. Эжени и не подозревала, что он умеет так злобно шипеть. Лицо его, перекошенное от досады, больше не выглядело безобидным, а в полумраке библиотеки и вовсе казалось настоящей дьявольской маской. — Благодарите Бога, что не сломал, — холодно отозвался Леон. — Если вы не хотите говорить, то может, ваша очаровательная помощница скажет? — Клянусь, я ни в чём не виновата! — Жанет, хромая сильнее обычного, осторожно приблизилась к ним. — Мне нужны были деньги, только и всего. Сами подумайте, как бедная хромая женщина, одна, без мужа, без семьи, может заработать на хлеб? — Я-то знаю как, — усмехнулся Леон. — Да и каждый крестьянин в деревне знает — каждый мужчина, во всяком случае. — Что ж, сударь, каждый выживает как может, — Жанет потупилась, её чудесные медовые волосы выскользнули из-под капюшона и рассыпались по плечам. В ней уже не было ничего от той женщины, которая гордо заявляла, что не станет отвечать на непристойные вопросы людям, которые не являются для неё хозяевами, и теперь она хотела лишь одного — выжить и поскорее убраться отсюда. — Ты изображала Деву в белом, это понятно, — кивнула Эжени. — Но как? Как это было сделано? — Здесь, в подвале, — Леон кивнул на проём в полу, — стояло огромное стекло, а перед ним — фонарь. Жанет вставала между стеклом и фонарём, и её призрачный образ появлялся наверху. Кое-какие трубы, встроенные в стены, и сквозняки, гуляющие по коридорам, завершали остальное — разносили по замку плач привидения и могильный холод. Теперь понятно, почему вы так не хотели пускать нас в библиотеку! Он подошёл к распахнутому настежь окну, которое Эжени даже и не увидела в темноте, и закрыл его — в библиотеке сразу стало чуть теплее. — Здесь то ли просто подвал, то ли потайной ход, — Леон снова указал на проём. — Жанет изображала там привидение, а де Матиньи снимал платок с фонаря и накрывал его, когда Деве в белом требовалось появиться или исчезнуть. Я разбил стекло во время небольшой стычки с господином де Матиньи, так что вниз лучше не спускаться — там полно осколков. — Это тайный проход, — нехотя признался Луи, с тяжёлым вздохом опускаясь на стул. — И ведёт он прямо в мою спальню. — Нам, как и Жакобу, как и вашему другу де Лассалю, Дева в белом явилась в коридоре, — лихорадочно соображала Эжени. — Но Марта видела её на самой лестнице! Разве призрачный образ возможно воспроизвести так далеко? — Это был не образ, — глухо произнесла Жанет: казалось, она едва сдерживает слёзы. — Это была я сама. Луи сказал, Марта очень впечатлительна, и так оно и оказалось. Ей достаточно было увидеть фигуру в белом в сумерках, а воображение сделало всё остальное. Клянусь, я не хотела причинить ей вред! — она с мольбой простёрла руки к Эжени. — Я сама пришла в ужас, когда она чуть не упала с лестницы! Но всё, слава Богу, обошлось. — А Жюльену де Лассалю так и надо, — заявил де Матиньи. — Глупый самовлюблённый мальчишка! В следующий раз подумает, прежде чем гоняться за женщинами! — А история про Элеонору де Матиньи? Тоже выдумка? — Моя прапрабабка Элеонора де Матиньи действительно существовала, но её муж Симон боготворил её, никогда бы не поднял на неё руку, и они прожили счастливую и долгую жизнь, — ответил он. — Просто вы начали спрашивать меня о привидении, о том, как она выглядит и кем может быть, я растерялся, а потом решил смешать правду с вымыслом. — Но я не понимаю, зачем вам всё это было нужно? — Эжени в недоумении уставилась на него. — Проделать такую работу, построить целый механизм для изображения призрака, все эти трубы, сквозняки, написать письмо, вызвать меня сюда... Зачем? Вы лишились друзей и, возможно, вскоре лишитесь слуг, но что вы приобрели? Зачем мы вам нужны? — Не вы, а вы, — буркнул Луи, но тут же понял нелепость своего ответа и поправился. — Господин Лебренн мне не нужен, я его сюда не звал. Мне были нужны вы, мадемуазель де Сен-Мартен. Я... хотел жениться на вас. Хотя в глубине души девушка и подозревала, что ответ окажется именно таким, она не смогла сдержать смешок. — Жениться? На мне? И ради этого вы разыграли весь этот спектакль? Вам не кажется, что это чересчур странный способ завлечь будущую невесту — напугать её привидением? — Но невеста тоже странная, — прямо ответил де Матиньи. — До меня дошли слухи, что вы интересуетесь всем странным и мистическим и будто бы даже изгоняете призраков. Я, разумеется, в них не верю, — он пренебрежительно махнул рукой, — но это был отличный способ завлечь вас в замок. — А что вы собирались делать дальше? — с искренним любопытством спросила она. — Ухаживать за вами, делать комплименты, веселить различными историями, угощать кушаньями и тому подобное, — кажется, Луи был удивлён её вопросом. — И в конце концов либо героически спасти вас от призрака, либо быть спасённым вами. Познакомившись с вами, я понял, что лучше всего избрать второй вариант и давить на жалость, ведь вас, судя по всему, привлекают люди, которых надо спасать, защищать, о которых надо заботиться. — А что потом? Даже если бы я не догадалась, что привидение фальшивое, изгнала бы его и засобиралась обратно? Неужели вы попытались бы удержать меня силой? — Эжени весело улыбнулась, но в голосе её зазвучали нотки стали. — Что вы, конечно, нет! — Луи замахал руками. — Но я надеялся на ваше благоразумие. В конце концов, вы старая дева, а я, возможно, ваш последний шанс... — Я так понимаю, ни о какой любви ко мне речи не идёт? — осведомилась Эжени, краем глаза заметив, как Леон крепче стискивает зубы и сжимает эфес шпаги. — Господи, но вы же так умны! — де Матиньи закатил глаза. — Любовь хороша для детских сказок и романтических баллад. Я даже допустить не могу, что вы всё ещё надеетесь выйти замуж по любви. Самые крепкие браки заключаются по расчёту, это известно всем. Мне надо было поправить своё финансовое положение, а вам нужен был муж вашего уровня, из небогатых дворян. Это была бы взаимовыгодная сделка. И жаль, что она сорвалась, — со вздохом заключил Луи. — Теперь ведь вы точно не пойдете за меня? — Как вы расчётливы! — Эжени уже не скрывала своего отвращения. — Могу вас расстроить: даже если бы вам удалось обмануть меня и выставить спасительницей от ужасного привидения, даже если бы я приняла все ваши комплименты за чистую монету, даже если бы я приехала сюда одна, я и то не пошла бы за вас замуж. Мне не нравится ваша внешность — хотя я и считаю, что судить людей за внешность низко, ибо они её не выбирают, но в вашем случае это оправданно! Мне не нравится ваш вычурный кричащий замок, ваша чересчур маленькая библиотека, ваше чересчур большое мнение о себе, ваша бесконечная лесть! Даже если бы я была разорена и нищенствовала, я и то предпочла бы уйти в монастырь или наложить на себя руки, чем выйти за вас! — Я понял, что ничего не получится, когда вы только прибыли сюда, — пробурчал в ответ Луи. — Вы слишком горды и слишком дорожите своей честью, кроме того, мне все карты спутал ваш... спутник. Леон уже открыл рот, явно собираясь ответить что-то нелестное, но не успел. Снаружи послышался шум, затопали быстрые шаги, и в библиотеку вихрем влетел Жакоб, обеими руками приглаживавший свои чёрные вихры. — Мне не спалось, я услышал голоса в библиотеке и решил посмотреть, что здесь творится, — он взглянул в дальний угол и в первый миг вздрогнул, увидев фигуру в белом, но потом пригляделся лучше и выпалил: — Хромоножка Жанет? Это ты? — Я, — прошелестела женщина, плотнее запахивая плащ. — Так это ты притворялась Девой в белом! — с быстротой соображения у гасконца явно всё было в порядке. — Подлая змеюка! Так напугать моего господина! И Марту! Радуйся, что ты женщина и что ты хрома, иначе бы получила по заслугам! — Он сам мне велел! — негодующе воскликнула Жанет. — И это правда, — подтвердил Леон и, прищурившись, посмотрел на Жакоба. — Постой, так ты ничего не знал о фальшивом призраке? О стекле, о фонаре, о трубах? — Какое стекло, какие трубы? Ничего не понимаю! — Жакоб затряс головой. — Господин, что это всё значит? — Это значит, что я, видимо, очень глупый человек, — Луи обхватил голову руками. — И да, это я велел Жанет притвориться привидением. — Но зачем? — слуга потрясённо отступил к стене. — Чтобы заманить меня в замок, сделать героиней, а потом жениться на мне. Но из этого ничего не вышло, да я и не собиралась за него замуж, — ответила Эжени. — Кстати, зачем вы велели Жакобу подкинуть мне в постель мышей? — Каких мышей? — Луи вздрогнул. — Клянусь честью, я никогда не стал бы делать подобного? Я хотел привлечь вас, а не запугать! — Господин Луи невиновен, — Жакоб уронил голову на грудь. — Это я собрал мышей по всему замку, чтобы потом подсунуть их вам на кровать. — Ты что, с ума сошёл? — взъярился де Матиньи. — Какого чёрта ты это сделал? — Я хотел, чтобы чужаки убрались отсюда, — мрачно ответил слуга. — Им нечего здесь делать, и они могли подвергнуть опасности себя и вас. Я-то думал, что это настоящий призрак! — Ты остолоп! — закричал на него Луи, явно потеряв всякое терпение. — Привидений не существует! — Кстати, а как вам удалось провернуть этот фокус в роще? — полюбопытствовал Леон. — Мы с Эжени там всё облазили, но не нашли ни фонарей, ни стёкол, ни зеркал. — Об этом надо у неё спросить, — де Матиньи зло дёрнул подбородком в сторону застывшей Жанет. — Вчера днём, сразу после того, как вы рассказали мне о явлении Девы в белом в роще, Жанет явилась ко мне за деньгами. Я, признаюсь честно, накричал на неё за самодеятельность — ведь я не приказывал ей появляться ещё и в роще, только в пределах замка! Но она стояла на своём и утверждала, что ни в какой роще не была. — Тогда вы назвали её дурой, ваш попугай услышал и повторил при мне, — кивнула Эжени. — Умная птица, слишком умная, — проворчал Луи. — Но я и правда не была в роще! — светлые глаза Жанет наполнились слезами. — Я же хромаю, мне тяжело ходить так далеко! Я готова поклясться на чём угодно, что это не я! Я думала, господин де Матиньи нашёл кого-то другого вместо меня, чтобы изображать Деву в белом, и разозлилась на него... — Она говорит правду, — внезапно донёсся нежный голос от окна. — В роще была не она, а я. Все пятеро находящихся в комнате людей в один миг повернули головы к окну. Из сгустившегося сумрака неспешно выплыла белая фигура — в таком же, как у Жанет, длинном белом плаще, из-под которого выглядывало светлое платье. От неё исходило лёгкое серебристое свечение, ноги её не касались пола, а сквозь тело можно было отчётливо различить книжные полки. Прозрачная женщина не источала могильного холода, но Эжени ощутила, как дрожь охватила всё её тело, и с замиранием сердца осознала, что на этот раз видит перед собой истинное привидение.