Страшные сказки Бретани

Раздумывать о том, как бывшая шпионка Кольбера оказалась здесь, в доме Леона, да ещё и в таком плачевном состоянии, было некогда. Сын Портоса перенёс женщину на диван — она оказалась тяжелее, чем он ожидал, потом выглянул на улицу, чтобы понять, не преследовал ли кто Луизу, но снаружи было тихо и пустынно. Леон запер дверь, вернулся к своей нежданной гостье и осторожно потряс её за плечо: — Де Круаль! Эй, де Круаль, очнитесь! Она слабо застонала, мотнула головой из стороны в сторону, но глаза не открыла. Леон легонько похлопал Луизу по щекам — кожа у неё была очень белая и очень холодная. Де Круаль, видимо, с ног до головы промокла под дождём — с платья на пол стекали струи воды, влажные волосы облепили лицо, на длинных ресницах мерцали капли, похожие на слёзы. Леон ещё немного потряс Луизу, пытаясь привести её в чувство, но она по-прежнему лежала без сознания. Чем больше времени она проводила в мокрой одежде, тем большая опасность угрожала её здоровью, и бывший капитан, выругавшись сквозь зубы, принялся расстёгивать пуговицы на платье. Ему и раньше приходилось касаться де Круаль, не только сквозь платье и порой в весьма интимных местах, но тогда она была в сознании и властвовала над ним, теперь же лежала бесчувственной куклой и, похоже, не притворялась, а действительно находилась в глубоком обмороке. Будь Леон человеком другого склада, эта ситуация вызвала бы у него возбуждение и желание овладеть поверженным врагом, но сейчас она вызывала у него только неловкость. С пуговицами он худо-бедно справился, но оставались ещё многочисленные шнурки и ленты, которые намокли, и развязать их не было никакой возможности. Леон снова выругался и обратился к крайнему средству — разрезал стягивавшие платье де Круаль путы шпагой. Дело сразу пошло легче, и платье само соскользнуло с Луизы. Стараясь не смотреть на её полуобнажённое тело и лишний раз не касаться его, Леон стянул с де Круаль сапоги, избавил её от корсета, чулок, нижних юбок и, оставив свою гостью в одной рубашке, огляделся в поисках одеяла. Он уже готов был накинуть его на Луизу, когда перед глазами мелькнуло что-то рыжее. Леон, почти уверенный, что это обман зрения, пригляделся — и одеяло выпало из его рук, а сам он, не в силах устоять на внезапно подкосившихся ногах, сел на постель рядом с бесчувственной де Круаль. Из-под слегка задравшейся рубашки высовывался лисий хвост — длинный, пушистый, огненно-рыжий и чуть-чуть помятый. Он слабо дёргался из стороны в сторону и был таким же влажным, как и волосы де Круаль. Леон, от изумления забыв про все правила приличия, скользнул рукой под рубашку и без особого труда определил, что хвост растёт из того же места, из которого растут хвосты у всех существ, их имеющих. Он выходил из самого низа спины, и Леону сразу стало ясно, что это именно настоящий хвост, а не часть хитрого маскарадного костюма. Пока бывший капитан приходил в себя, не в силах оторвать взгляд от едва шевелящегося хвоста, зашевелилась и его обладательница. Луиза медленно открыла глаза, и Леону показалось, что в полумраке они засветились зелёными огоньками. Ещё несколько мгновений она оставалась в полуобморочном состоянии, потом осознала, что лежит на кровати перед Леоном почти голая, выставив наружу свой хвост, и с коротким взвизгом села, одёрнув рубашку, хотя от такого резкого движения у неё закружилась голова, и она обессиленно привалилась к стене. — Какого чёрта вы меня раздели? — попыталась возмутиться Луиза, но её голос прозвучал слабо и тихо. — Какого чёрта у вас хвост под рубашкой? — Леон не мог думать ни о чём другом. Его охватило нестерпимое желание снова посмотреть на хвост, чтобы убедиться, что тот ему не привиделся, и он уже готов был сорвать с де Круаль рубашку, но та чуть переменила позу, и кончик хвоста снова показался на свет. — Значит, успели рассмотреть, — с тихой злобой проговорила она. — Зачем вы вообще сняли с меня одежду? — Потому что вы промокли до нитки, и я спасал вас от простуды! — огрызнулся Леон, но сбавил тон, заметив выражение её лица. — Успокойтесь, на вашу честь я не покушался, — усмехнулся он. — Вы пробыли без сознания каких-то десять минут, я бы не успел... — На то, чтобы залезть женщине под юбку, не нужно много времени, — взгляд зелёных глаз всё ещё оставался подозрительным. — А вы, я вижу, залезли. — Он у вас всегда был? — сын Портоса кивнул на пушистый рыжий кончик, нервно колотящий по кровати. В его голове метались мысли, и он судорожно пытался ухватить хотя бы одну из них. «Эжени ведь рассказывала мне про женщин с лисьими хвостами!» — всплыло в голове. «Дьявол, как же они называются?». — С самого рождения, как ваша шпага у вас, — Луиза подобрала с пола обронённое Леоном одеяло и закуталась в него, спрятав хвост от пристального взора капитана. — Шпагу мне отец подарил, когда мне был год, — поправил он гостью. — Но как... Почему я ничего не заметил тогда, на корабле, когда мы с вами... — он умолк, исподлобья прожигая Луизу взглядом. — Вы тогда были в таком состоянии, что не заметили бы, даже если бы у меня выросли рога и копыта! — де Круаль усмехнулась, румянец понемногу возвращался на её лицо. — Похищение королевских сокровищ взвинтило вас настолько, что я до сих пор поражаюсь, как вы могли вообще хоть что-то соображать. Кроме того, я умею очень ловко прятать хвост, скрывая его под платьем или закидывая на спину. — Вы — хюльдра! — Леон вспомнил-таки слово, которое ему говорила Эжени. Де Круаль сразу перестала улыбаться и настороженно уставилась на него. — Откуда вы вообще знаете, как называются такие, как я? — Неважно, — отмахнулся он. — Женщины с лисьими хвостами называются хюльдрами и живут далеко на севере... так, по крайней мере, мне говорили. — Моя мать была родом из Скандинавии, — неохотно ответила Луиза. — Она тоже была хюльдрой? — Не полностью. Хвоста у неё не было, но в ней текла кровь хюльдр, которая передалась мне. — Чем вы вообще отличаетесь от людей, помимо хвоста? — теперь Леон смотрел на собеседницу с любопытством. — Хюльдры более сильные, ловкие и живучие, чем обычные женщины — да и чем многие обычные мужчины, если уж на то пошло, — Луиза недовольно дёрнула плечом. — А ещё они гораздо красивее человеческих женщин и живут намного дольше — если, конечно, кому-нибудь не придёт в голову их прикончить. Правда, это не так-то легко сделать: раны на нас заживают очень быстро. Всё, допрос окончен? — она зло взглянула на Леона. — Теперь я могу выпить чего-нибудь согревающего? — Пожалуйста, — он протянул ей приготовленный для себя бокал вина с пряностями и невольно загляделся на то, с какой жадностью Луиза принялась пить. Тёмно-красная струйка стекла от уголка её рта по шее к ключице, и Леону нестерпимо захотелось слизнуть её языком, ощутить, как де Круаль вздрогнет и шумно выдохнет, вцепившись в его плечи — совсем как тогда, на корабле... Но он тут же вспомнил Эжени и встряхнул головой, отгоняя яркое видение. «Де Круаль в прошлом, теперь у меня другая женщина», — напомнил Леон сам себе. Луиза залпом допила вино, отставила пустой бокал и усмехнулась — взгляд Леона явно не остался незамеченным ею. Затем она поднялась, скинув одеяло, и принялась подбирать разбросанную по полу мокрую одежду, чтобы развесить её сушиться. Бывший капитан поспешно отвёл взгляд от очерченных мокрой рубашкой форм и уставился в окно, за которым по-прежнему бушевал дождь. — Ваш хвост так отвлёк меня, что я забыл о главном, — медленно начал он. — Зачем вы вообще пришли ко мне, да ещё и в таком состоянии? Вы убегали от кого-то? Спасались? — Именно, — выдохнула Луиза, поворачиваясь к нему. — От Виктора Туссака. — Что? — Леон вздрогнул. — И вы тоже с ним связаны? — Скорее, он со мной, — вздохнула она, опускаясь в кресло и снова кутаясь в одеяло. — Скажу сразу, чтобы у нас не было недомолвок: Туссак не был моим любовником. Он хотел бы, но я предпочитаю не спать с колдунами, вампирами и тому подобной нечистью. — Это он вам сказал, что он колдун? — прищурился Леон. — Нет, я сама догадалась, — покачала головой Луиза. — У меня чутьё на подобных мне существ. И у Туссака, кажется, тоже. После того, как я отказала ему, он пытался угрожать, что всем раскроет мою тайну. Похоже, он посчитал меня колдуньей, сродни ему. Он хотел испытать на мне своё искусство, подчинить меня своей воле! — она расхохоталась, но вышло хрипло и совсем невесело. — Туссак думал, что достаточно заманить женщину в свой дом, напоить вином, посмотреть ей в глаза, и вот она уже твоя! — Посмотреть в глаза? — Леон уцепился за эту нить. — Значит, он так подчиняет себе своих жертв? Смотрит им в глаза и приказывает, что делать? — Да, но сначала угощает их вином и ведёт себя чрезвычайно любезно, чтобы они расслабились, — де Круаль взглянула на собеседника с интересом. — Вы кое-что знаете о его проделках, не так ли? — Он убил на дуэли Симона д’Ошенье, друга Анри и Рауля, — мрачно ответил Леон. — Околдовал Констанс Бланш и затащил её в постель. Околдовал какого-то бродягу, который едва не зарезал Анри д’Эрбле. Вряд ли это можно назвать просто «проделками». — До меня доходили слухи, что дети мушкетёров интересуются Туссаком, — кивнула де Круаль. — Когда я узнала, что вы вернулись в Париж, то сразу поняла, что это как-то связано. — Откуда вы узнали? — нахмурился он. — У меня есть свои источники, которые я предпочитаю не раскрывать, — туманно ответила Луиза. — Важно другое: после того, как Туссаку не удалось подчинить меня, когда я расцарапала ему лицо в кровь и сбежала из его дома, он возненавидел меня. Он не хотел иметь в противниках колдунью, поэтому попытался убить меня. Любой другой богач просто заплатил бы убийцам, но Туссак может просто приказать им, они сделают дело, а потом покончат с собой, и ему не нужно тратить деньги или бояться, что кто-нибудь узнает о его делишках! — она поёжилась и плотнее запахнула одеяло. — На вас напали так же, как на Анри д’Эрбле, — медленно проговорил Леон. — Люди с пустыми глазами, полные желания убивать. — Не знаю, что там было с сыном Арамиса, но на меня накинулись двое бродяг и попытались утопить в Сене, — Луиза снова вздрогнула. — Одного я заколола шпилькой, которая так и осталась в трупе, — она тряхнула распущенными волосами, и в сторону Леона полетели мелкие холодные брызги. — Второй едва не придушил меня, но я двинула ему каблуком в пах и прыгнула в Сену — а что ещё мне было делать? — Вот почему вы так вымокли, а вовсе не из-за дождя! — заметил сын Портоса. — И из-за дождя тоже, — она придвинулась поближе к стоящему на столе подсвечнику, словно пытаясь согреться от его слабого пламени. — Выбравшись из реки, я не знала, куда бежать. Возвращаться в мой дом было опасно — Туссак знает, где я поселилась, снова приехав в Париж, и наверняка подослал туда людей. В Лувре меня никто не ждал, а Кольбер был бы только рад избавиться от меня. К счастью, сегодня утром я узнала о вашем прибытии в Париж и о том, где вы поселились. И я пришла к вам — что мне ещё оставалось делать? — Что ж, восхищён вашей осведомлённостью, как и вашей храбростью, — Леон чуть склонил голову. — Можете остаться у меня на эту ночь и... — он подумал, что скажет Эжени, если всё же приедет в Париж и увидит своего стражника в обществе самой опасной женщины Франции, с которой он к тому же делил постель в прошлом, а потом с горечью понял, что никакая Эжени к нему не приедет. Она сделала свой выбор, как он сделал свой, и теперь навсегда останется в Бретани, одинокая и с разбитым сердцем. — Можете оставаться у меня столько, сколько потребуется, — заключил он. — Благодарю, — Луиза потянулась в кресле, и одеяло снова соскользнуло, обнажая выступающие ключицы и грудь, едва прикрытую подсыхающей тканью. Теперь Леон видел, что де Круаль изменилась со времени их последней встречи: она похудела, у глаз появились едва заметные морщинки, в рыжих волосах поблёскивали серебристые пряди, и вся её бьющая в глаза красота словно угасла. Впрочем, она всё ещё была соблазнительна и полностью сознавала это. — Можете помочь мне согреться, — предложила Луиза, совсем откидывая одеяло. — Не каждому мужчине выпадает шанс переспать с хюльдрой, а вам выпал, даже дважды... а может, и трижды! — Благодарю, но я вынужден отказаться, — Леон отвёл глаза, надеясь, что де Круаль в ответ на эти слова не запустит в него бокалом или подсвечником. — Согревайтесь вином и одеялом, а я лучше поищу что-нибудь съестное. В шкафчике должны оставаться сыр, обрезки окорока и вчерашний хлеб. — В чём дело? — де Круаль снова завернулась в одеяло и проследила за ним взглядом — не разозлённым, а скорее удивлённым. — Неужели у вас появилась другая женщина? — А вы думали, что я весь год буду преданно ждать вас и нести обет целомудрия? — Леона насмешило её удивление. — Вообще-то иногда я именно так и думала, — спокойно ответила она. — И что это за женщина, ради которой вы готовы отказаться от того, что я вам так щедро предлагаю? — А вот это уже вас совершенно не касается, — хмуро ответил Леон, шаря на полках. — Скажите лучше вот что: вы много знаете про Виктора Туссака? Сдаётся мне, у нас с вами общий враг, и чем больше я о нём знаю, тем лучше. — Всё, что я расскажу вам, будет пересказано детям мушкетёров? — Луиза вновь насторожилась. — И вы скажете им, откуда вы это узнали? — Иначе не могу, — вздохнул Леон. — Между нами не должно быть никаких недомолвок. — Они ни за что мне не поверят! Они придут сюда и отправят меня в Бастилию — уж найдут за что! — Успокойтесь! — Леон пожалел, что не может с силой тряхнуть её за плечи, чтобы привести в чувство. — У детей мушкетёров нет никаких причин арестовывать вас, отправлять в тюрьму или казнить, они и думать-то про вас забыли! Кроме того, я не расскажу им, где вы прячетесь. Просто скажу, что вы навестили меня и сообщили кое-какие ценные сведения о Викторе Туссаке. — А если они придут к вам домой? — не успокаивалась де Круаль. — Если меня не будет дома — просто не открывайте дверь, если я буду дома — я вас защищу. — Как защитили тогда в Лувре? — Тогда вам не угрожала настоящая опасность! — вспылил Леон. — Послушайте, чего вы от меня хотите? Вы сидите в моём доме, на моём кресле, закутавшись в моё одеяло, я напоил вас вином, теперь накормлю и ничего не потребую взамен, кроме сведений! — А могли бы и потребовать, — вздохнула Луиза, вытягивая из-под края одеяла длинные ноги, но заметила, что капитан снова отвёл взгляд, и спрятала их обратно. — Хорошо. Что вы хотите узнать? — Всё, что поможет мне победить Виктора Туссака, — Леон стал раскладывать на столе свои скудные припасы и разливать вино. — Любые следы, любые зацепки. Что он вообще за человек? — Шахматист, который думает, что просчитывает свои партии на множество ходов вперёд, но на самом деле его разум часто затмевают похоть и страсть, — Луиза с жадностью схватила отрезанный Леоном кусок мяса и принялась жевать. — Человек, который легко использует других людей, а потом столь же легко избавляется от них. Если дети мушкетёров считают меня чудовищем, то пусть поближе познакомятся с Туссаком! Я хотя бы честно платила своим людям и не избавлялась от них, как только они переставали быть полезными! И я не принуждаю мужчин спать с собой! — она метнула огненный взгляд в Леона. — И на том спасибо, — усмехнулся он. — Значит, Туссак вспыльчив? — Он умеет владеть собой и притворяться хладнокровным — совсем как вы. Но ему жутко не нравится, когда что-то идёт не по его плану — совсем как вам. — Не самое лестное сравнение, — заметил Леон. — Вы просили найти то, что может победить его, и я стараюсь помочь вам! — возмутилась де Круаль. — Он воображает себя самим сатаной и чуть ли не повелителем мира, но он переоценивает свои силы. Его колдовству можно противостоять — я, по крайней мере, смогла. Если сумеете оторвать взгляд от его тёмных глаз, то вы, считай, освободились от власти чар. Осталось только прорубить себе путь к свободе, заколов его шпагой, или выпрыгнуть из окна и сбежать, как сделала я. — Он хороший фехтовальщик? — спросил Леон. — Одних из лучших во Франции, — ответила Луиза, беря кусочек сыра. — Правда, не знаю, является ли это следствием его упорных тренировок или его магии. Белла считала, что он использует колдовство, чтобы убивать своих противников. — Белла? — Изабелла де ла Шаллен. Мы все трое пересеклись несколько лет назад, ещё до всей этой истории с сокровищами, — Луиза поморщилась, словно одно воспоминание о королевских сокровищах причиняло ей боль. — Пожалуй, это был первый случай, когда женщина отказала Туссаку, и он ничего не смог с ней сделать. А я была второй такой женщиной. В обоих случаях Туссак выбирал... не совсем обычных женщин. — Изабелла де ла Шаллен — вампирша, — кивнул Леон. — Странно, что она его не загрызла! — Откуда вы знаете про неё? — вздрогнула де Круаль. — Встречались этой весной, — ответил он. — Мы помогли ей избавиться от поклонника — куда более назойливого и опасного, чем Виктор Туссак! — «Мы»? Кто это «мы»? Вы и дети мушкетёров? Или вы и та женщина, про которую вы не хотите мне ничего рассказывать? — Неважно, — Леон мотнул головой, чувствуя, что краснеет, и злясь на себя за это. — Изабелла упоминала, что встречалась с каким-то наёмником, который был непобедим в бою благодаря своей магии. Получается, она говорила про Туссака... Она знала, что он колдун? — Догадывалась, как и я. Как вы можете понять, никто из нас не говорил прямо о своих особенностях. Белла догадывалась, что Туссак колдун, и, скорее всего, поняла, что я тоже не обычный человек. Я учуяла в ней вампиршу, а в Туссаке — колдуна. Он... не знаю, что он чуял в Белле, но он был достаточно умён, чтобы не преследовать её. — А вот Жан-Себастьян де Сен-Жермен оказался не настолько умён, — Леон опустил голову, лихорадочно размышляя. — Помнится, Изабелла говорила, что тот колдун не мог лечить раны, полученные в бою. Значит, он уязвим, и победить его даже легче, чем вампира, потому что ему причиняет вред не только серебро, но и обычная сталь! С другой стороны, солнечного света он не боится... — Как вы разбираетесь во всём этом! — поразилась Луиза, отрываясь от бокала с вином. — Можно подумать, вы весь последний год только и делали, что охотились на нечисть! — Вы удивитесь, насколько вы попали в точку! — Леон не смог сдержать смех. — Но не бойтесь, я не собираюсь применять полученные умения против вас... если, конечно, вы не попытаетесь выцарапать мне глаза, — он покачал головой. — Подумать только, у меня в гостях — настоящая хюльдра! Я мог смириться с тем, что вы где-то держите бомбу, но то, что вы прячете ещё и хвост... За разговором прошёл весь вечер, и затем Луиза, накормленная и полностью согревшаяся, отправилась спать. Леон галантно уступил ей свою постель, а сам устроился в кресле, хотя де Круаль намекала, что в кровати вполне хватит места для двоих. Ночь прошла спокойно, а на следующее утро сын Портоса оставил нежданную гостью одну и отправился к детям мушкетёров. Те, как он и ожидал, восприняли его рассказ с недоверием: Леон пересказал им слова де Круаль, сообщил, что Туссак пытался убить её и теперь она скрывается, умолчав лишь о том, что скрывается она в его доме, и о том, что она — хюльдра. — С чего бы этой женщине помогать нам? — пылко воскликнула Жаклин, едва он закончил говорить. — В Англии она едва не сожгла нас всех! — Во-первых, не всех — меня она сжечь не пыталась, — остудил её Леон. — Во-вторых, она помогает не нам, а себе. Если мы убьём Туссака, де Круаль избавится от опасного противника. — Она снова хочет достичь своих целей чужими руками! — возмутилась Анжелика. — Нашими руками! — Но на этот раз наши цели совпадают, — заметил Леон. — Кроме того, она всё-таки помогла, рассказав кое-что ценное о Викторе Туссаке. — Что она сказала такого, чего мы не знаем? — вопросил Анри. — Что Туссак опасен и убить его чрезвычайно трудно? Что он владеет магией? Что он любит играть в шахматы? Очень важные сведения, без них мы бы не справились! — Никогда не знаешь, какие сведения могут оказаться важными, — негромко произнёс до сей поры молчавший Рауль. — Может, что-нибудь из узнанного Леоном нам и пригодится. — Ты всё ещё защищаешь эту женщину! — ахнула Анжелика. — Даже после всего, что она сделала! — Я не защищаю де Круаль! — вспыхнул сын Атоса. — Я просто говорю, что сказанное ей может оказаться полезным! — А если во всём сказанном ею нет ни слова правды? А если она нарочно заманивает нас в ловушку? — Про Изабеллу де Шаллен точно правда — я встречался с ней и хорошо помню её слова, — вставил Леон. — Она не называла имени, но по описанию тот наёмник очень похож на Туссака. — Выходит, он разбогател, убивая за других, а теперь заставляет других убивать за него, — сквозь зубы процедила Жаклин. — Ничего, недолго ему осталось радоваться жизни... В тот вечер Леон возвращался домой вместе с Анжеликой — она с трудом упросила брата проводить её, а по дороге постоянно расспрашивала об Эжени де Сен-Мартен и их приключениях в Бретани. Леон слушал вполуха, поглядывая по сторонам, и размышлял больше о де Круаль, которая могла как ждать его дома, так и исчезнуть неизвестно куда, чем об идущей рядом сестре. Его взгляд рассеянно бродил туда-сюда, и возможно, именно это спасло ему жизнь, когда от стены отделились две едва заметные тени и набросились на них. Тело, как и во множество других раз, когда сыну Портоса угрожала опасность, отозвалось быстрее разума. Леон одной рукой оттолкнул сестру, другой выхватывая из ножен шпагу, и успел как раз вовремя, чтобы со звоном отбить удар клинка, направленный прямо в его сердце. Они сошлись возле моста, на самом берегу Сены, от которой в вечерних сумерках веяло сыростью и прохладой. В полумраке Леон едва различал черты противника — высокого смуглого мужчины с длинными волосами, собранными в хвост. Шпага так и летала в его руке, но ему явно недоставало опыта, и бывший капитан гвардии вскоре оттеснил несостоявшегося убийцу к самому берегу. — Пусти меня! Помогите! — Анжелика отбивалась от второго нападавшего, кусала ладонь, которой тот пытался зажать ей рот, пиналась и работала локтями. Леон не мог прийти к ней на помощь, но он слышал, что сестра отчаянно борется за свою жизнь, и это вселяло в него надежду. Его противник сделал ещё несколько решительных выпадов, и Леон был вынужден отступить к самому краю, но отчаянный крик Анжелики распалил его гнев, и сын Портоса рванулся вперёд. Остриё его шпаги проткнуло сначала правую руку противника, а когда тот молча выронил оружие и схватился за плечо, Леон вонзил шпагу ему прямо в сердце. Анри д’Эрбле не солгал — тёмные глаза бродяги были лишены всякого выражения, он, по-прежнему не издав ни звука, рухнул на землю, и его пальцы ещё некоторое время шевелились, словно пытаясь сжать чьё-то горло, прежде чем замереть навсегда. Леон кинулся на помощь Анжелике, но та справилась и сама — одним сильным пинком в низ живота временно лишила противника возможности дышать, затем вывернулась из-под него и, схватив за воротник, от всей души припечатала головой о стену. Послышался глухой треск, и нападавший с хриплым стоном обмяк на земле. — Леон, ты цел? — Анжелика вскочила, ногой отбросила в сторону нож с кривым лезвием, вылетевший из руки убийцы, и бросилась к брату. Леон, по-прежнему сжимая шпагу, обнял её свободной рукой. — Тише, тише, всё хорошо, я не ранен. Ты убила его? — Не знаю, — она перекрестилась и повернулась к лежащему, который, словно отвечая на вопрос Леона, издал громкий стон. — Он жив! — Надо связать его и допросить, — бывший капитан решительно шагнул к раненому, чтобы перевернуть его, но едва он дотронулся до плеча нападавшего, тот вскочил и бросился вперёд — слепо, не разбирая дороги и шатаясь из стороны в сторону. Леон в первые мгновения опешил, затем ринулся следом, но не успел — добежав до середины моста, раненый перевалился через перила и камнем упал в воду. Леон наклонился было над водой, но быстро понял, что вытаскивать околдованного, который, судя по всему, даже не пытался грести, а сразу пошёл на дно, ночью, в мутной холодной воде, после недавней схватки — плохая идея. — Леон! — сзади подлетела Анжелика и испуганно замерла, вцепившись в рукав брата. — Он что, утопился? — Похоже на то, — мрачно кивнул Леон, поворачиваясь к сестре. Она тут же забормотала молитву, и он приобнял её за плечи. — Ну-ну, ладно тебе. Главное, что мы живы. И у нас ещё остался второй нападавший. — Ты не убил его? — Анжелика с надеждой вскинула на брата свои огромные голубые глаза. — Убил. Но есть его одежда, его внешность и, кстати, кинжал первого, которые могут нам кое-что рассказать. Леон огляделся по сторонам, крепче прижал сестру к себе и зашагал прочь с моста, по направлению к месту, где только что завершилась короткая и кровавая схватка.