Где-то посреди ночи

      — Кир, — набираюсь смелости и начинаю говорить первая, пытаясь подавить его агрессию своей адекватностью, но в горле сразу застревает ком.       — Что? — с фальшивым удивлением смотрит в глаза. Да как у тебя получается не выдавать эмоций?       — Я же сейчас, — кладу одну руку ему на плечо, ведь ощущение, что он накинется через секунду. — ничего не сделала… плохого.       Ещё несколько секунд смотрит на меня.       — Да-а… Стоишь, подслушиваешь… Совсем ничё не сделала, — показательно поджимает губы, но щенячьи глазки строить и не думает. Только смотрит прямо.       — Это нормально, что вы с этой меня обсуждаете, так она ещё и хуйню какую-то несёт? — пытаюсь говорить спокойно, думаю, что получается… Как же я ошибаюсь.       — Ревнуешь? — ухмыляется. Уголки губ поднимаются вверх.       — Конечно, — саркастично корчу лицо. — Как ж тебя не ревновать-то?       Делает шаг вперёд, отчего я падаю на пол, утягивая его за собой тем, что цепляюсь двумя руками. Он даже не пытается сопротивляться, просто валится головой мне на живот, отчего вздрагиваю, пытаясь оттолкнуть.       — Заебала уже, — приподнимает голову так, что вижу лицо. Челюсть дрожит, но он, вроде как, ничего и не принимал.       На душе стало так спокойно, как не было никогда. Держит меня за бёдра, отчего становится очень больно, но…       — Ты тоже, — кидаю грустный взгляд. — Знаешь, я ждала, когда ты очнёшься, — слушает внимательно. — Но стало только хуже.       — И чем же? — перебивает. — Так чё ж ты тогда меня спасти пыталась? Совесть замучила?       — С хера ли она должна мучить меня?       — А кого?! Меня, что ли?       — Судя по твоим записочкам в телефоне, именно тебя, — за живое.       — Чего-чего ты только что спизданула? — вижу, как его глаза наливаются кровью. Говорит сейчас предельно спокойно, чтобы потом высказать всё в самой грубой форме. — Повтори, пожалуйста, — он всё слышал.       — Погоди, это не…       Меня останавливает от объяснений лёгкий хлопок по бедру, который мне казался больнее всего. Прямо по незажившим шрамам.       Наваливается сильнее, пока я отползаю назад, окончательно упираясь в тумбочку головой.       Больно сжимает кожу, как будто живьём сейчас снимет её, но я терплю.       — Кир, — приближается к моему лицу, пока я стараюсь обнять его, чтобы успокоить. — Киря, Кир, — сжимает руку в кулак. Трясётся всем телом. — Ки-ир, Киря, — только бы сейчас не заплакать… — Всё хорошо, слышишь, я тут, всё нормально, — разговариваю с ним так, будто он не зол, а на грани панической атаки. — Ки…       Отстраняется. Прилетает пощёчина.       Щека немеет от боли, отчего не могу больше ничего сказать.       — Вот это я понимаю, блять, воспользовалась моментом, — кричит мне в лицо. — Совсем охуела?! — такой агрессии я не видела ещё никогда. Вот сейчас ему действительно не всё равно.       — Кир, я не…       Снова пощёчина. Глаза стекленеют. И у него, и у меня.       — Ты же понимаешь, что это ебанное предательство?! — приподнимает меня за плечи, отодвигая от тумбочки и отстраняя от пола.       — А кем я тебе была, чтобы стать предательницей? — пытаюсь выговорить хоть что-то.       Он с размаха опрокидывает моё тело об пол так, что мои руки наконец отцепляются от него, а голова начинает гудеть, когда её задняя часть разбивается о гладкую поверхность.       Кирилл не успокаивается. Всё продолжает кричать, но я уже ничего не разбираю. Совсем ничего.       Он останавливается лишь тогда, когда пол под моей головой окрашивается в красный. И его руки. И мои волосы. И одежда.       — Эй, — я прикрываю глаза, а он пытается дозваться до меня. — Малышка, эй, — говорит тихо. Не верит. — Люсь, — приподнимает мою голову. — Скажи что-нибудь! Люся!       — Я… — вместо привычного голоса — хрипы. — Н-не хотела… — нахожу силы потянуть руки к его лицу. Хочу ударить, но понимаю, что не смогу. Он хватает меня за запястье. Больно. Болит… голова… или… уже не болит? — Н-ничего… плохого.       — Люся-я! Скажи что-нибудь! Не молчи! — его голос срывается, пока я уже ничего не вижу.       Кирилл всё просит меня что-то сказать. А я уже ничего не скажу.       Когда открываю глаза, вижу его лицо. Пытаюсь подняться. Легко. Обнимаю за шею, или…       Прохожу сквозь него. От страха, отползаю, но вижу со стороны не только Кирилла, но и… себя.       Моё тело. Много крови. Голова просто всмятку. Лицо спокойное. Никакого ужаса на нём.       Кирилл слезает с моего тела, хватаясь за голову.       — Блять, блять, блять! — по щеке скатилась первая слеза. Я… мертва?       Парень, тем временем, начинает рыться в шкафу, пока не находит ружьё.       Подходит к моему телу. Киру всего трясёт. Из груди вырывается вопль. Никто не услышит. Не придёт.       Он снова пытается нащупать пульс. Не получается. И не получится уже никогда.       Я знаю, что тебе сейчас тоже больно, Кира. Но мне и правда… было больнее.       Нацеливает ружьё на «меня». Чтоб наверняка?       Берёт мою руку в свою. Садится рядом. Выстрел.       Он падает за мной, не издав ни единого звука, кроме одного только хрипа.       Голова прострелена насквозь. Не у меня.       Лужа крови становится больше. Вот мы и стали одним целым. Ты же так этого хотел.       Ложусь головой ему на грудь. Его нет. Меня нет.       Нам не больно.