— Ненавижу тебя!
Холодный пот. Кровь приливает к голове, я готова упасть с кровати и расшибить её об пол, лишь бы не чувствовать это.— Завтра будешь жалеть.
«А ты будто не знала, ха-ха-ха…» — очевидно, что нет. Мне было всё равно. Настолько, что я забыла обо всём. Зато, сейчас мне не похуй, как Кирилл и сказал. Хочу забыть обо всём. Да и я бы, может, и забыла, но это не самое главное. Кира запомнит. На миг стало очень хорошо. Боже, да… суд. Сегодня вечером. Лёва. Я уеду и забуду. Наконец-то. Не вспомню ни одного фрагмента вчерашнего вечера, ни одной своей глупой фразы и ни одного безразличного взгляда Кирилла, казавшегося мне таким обидным и неприятным. Тимошенко покашлял в кулак, привлекая моё внимание. Я снова встречаюсь с ним глазами. — Ничего не хочешь мне сказать? — спокойствие прожгло во мне огромную дыру. Я поджала губы, испуганно пытаясь отвести взгляд, да так, будто меня сейчас не объясниться попросили, а предупредили о том, что будут пиздить. — Или, может, рассказать… Размеренно произнёс все три слова, аккуратно надавливая на больное. Тушит сигарету о своё запястье, и только тогда оглядываю его руки. Старые шрамы не зажили, так как были слишком глубоки, оставив за собой вытянутые пузырики, но, кажется, появились новые. Я могу отличить самоповреждения от ранений, нанесённых другим человеком, Кира. Даже не удосужился банально заклеить пластырями. Он выглядит, будто истерика, но кажется, что истерика будет сейчас у меня. Сначала мне показалось, что на лице Кирилла нет ни царапинки, но он вовремя заправил волосы за уши, открывая скулы. Царапин действительно не было, но покраснения имелись, да такие, будто на него только что напала домашняя кошка с хорошо подпиленными когтями. — Ну, например, — Кира оглядывает тыльную сторону ладони левой руки, вытянув её, тем самым открывая обзор на гораздо большее количество свежих порезов. Они уже не кровоточили, но было видно по припухлостям, что оставлены были совсем недавно. Отличное привлечение внимания для такого человека, как я. Я волнуюсь даже за тумбочку. Он это помнит, я уверена. — откуда у тебя мои таблетки? И снова его любимое — пассивная агрессия, заставляющая меня чувствовать себя ещё более угнетённо. Да не верю я, что его не волную я и мои чувства. Если бы ему было всё равно, вчера все сложилось бы иначе. Либо ему не плевать, либо я себя успокаиваю. — Так и будешь молчать? — я зарываюсь глазами в одеяле, чтобы не видеть Кирилла, так усердно пытавшегося заговорить со мной. — Ох, знаешь, малышка, тебе нужно к психиатру, — жалость, «кукольные глазки», поджатые губы… для вида. Медленными шажками он подходит ко мне вплотную, опуская голову, чтобы посмотреть. Всё это я вижу через щёлку, сделанную мной же. — скажи об этом Левию. Я не слышала никогда раньше, чтобы Кирилл произносил чье-либо имя с такой ненавистью. Вместо страха перед ним, появилось беспокойство за Лёву. Все раны на теле моего хозяина… я бы так же от него защищалась. Сбрасываю с себя всё мешающее встать. Вскакиваю с кровати, на ватных ногах волочась к двери. Сквозь головную боль могу только сообразить, где комната с Лёвой, и только потом уже понять, что Кирилл не собирается меня останавливать. Просто стоит, провожая меня одиноким взглядом, пропитанным непонятной злостью. Дрожа от морозного сквозняка, я наконец забегаю в соседнюю дверь. Когда распахнула её, у меня приоткрылся рот, впрочем, так же, как и у лежащего напротив человека. Лёва действительно лежал на заправленной кровати и, скрестив ноги, читал какую-то книгу с красивой красной обложкой. Минут пять разглядываем друг друга. За это время я много чего заметила. Больничная закрытая оверсайз-одежда, рубашка и штаны, были прорезаны в некоторых местах — на плечах, животе и бедрах. На шее красовались пластыри, красивое, когда-то идеальное лицо безжалостно изрезано, будто парню мстили за сломанную жизнь или убийство. До этого ровноподстриженные волосы изменились, теперь же, отдельные тонкие пряди были значительно короче. Только потом я обратила внимание на пальцы — тоже обмотаны в пластырях. Единственное, что на Лёве было целым — очки и септум. Но и в этом я не сильно уверена. — Доброе утро. — кратко прохрипел парень, даже не приподняв уголки губ. Холодный взгляд, так же переросший в агрессивный после того, как он оглядел меня. На момент показалось, что весь мир против меня. — Приве-ет, — я поправила волосы, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Ты как? Успешно подавляю дрожь в голосе, опуская глаза. Мне нечего сказать, кроме этого. Губы онемели от страха, а затем я вспомнила про шумоизоляцию комнаты моего хозяина. Спасибо ему хотя бы за это. — А футболка-то… — наигранная сухая улыбка, скрывающая боль. — не твоя. Я шумно вздыхаю, готовясь начать оправдываться. Надо придумать что-то правдоподобнее, чем «надела случайную футболку». — Не надо мне ничего говорить. Я знаю, что вчера было. — Лёва откинул голову назад, выдавив широкий оскал, совсем не смахивающий на обречённую полу-улыбку. — Да-да, после всего, что он тебе сделал, ты выбрала его! — Рассмеялся, искоса посмотрев на меня, от чего меня бросило в очередную дрожь. — Я его не выбирала, — неуверенность выдала мою уязвимость. — Боже, так и скажи. Влюбилась в Бледного? — захлопнув книгу и отбросив её в сторону, парень начал медленно аплодировать. — Конечно, он же тако-ой классный. Весь такой крутой, в образе рокера, похож на Курта Кобейна! Тебе же такие нравятся? — Лёва продолжал свой монолог. — Ах, прости, я задел твои глубокие чувства. Ну, иди, поплачь в плечо Кирюше!… Или как ты там его называешь, — выдержал многозначительную паузу, набирая воздух в лёгкие, чтобы продолжить. — «Кире»! Киря у нас такой хороший и милый, а главное — красивый и популярный, как же его не любить? Даже если он изнасилует тебя, ты не сможешь держать обиды, — медленно поднялся с кровати, выпрямляя спину. — Ой, точно. Вы же уже! Безусловно, как я мог забыть… — Лёва, — пытаюсь его прервать, но знаю, что не получится. Как всегда, я — неудачница, у которой не получается буквально ничего. Я не могу даже слова сказать человеку, обиженному на меня не просто так. Самое страшное, что я чувствую вину. И, кажется, заслуженно. — Прости, перегнул. — наконец, убирает с лица фальшивую улыбку, подходя ближе и заглядывая в глаза. Обида и только обида. — Есть смысл в сегодняшнем суде? Он состоится уже через два-три часа. Решай быстрее. — Конечно, есть! Я же… я же не останусь у Кирилла жить. — Да что ты? А он другое мне сказал, — Лёва подошёл к окну, закрыл форточку. — И, судя по твоим синякам на ногах, не напиздел. — Это… блять, это я сама себе. — наконец, могу сказать правду. — Шизофрения? — приподнял бровь, посмотрев на меня так, будто я действительно сошла с ума. — Нет, нет, не знаю, — мурашки пробежали по телу, а колени затряслись. Нет, не вернусь я к этим диагнозам ни за что. — Я видел, тебе ставили. Почему убрали? — проявляя чистый интерес, спросил он. — Потому что я хотела поскорее выбраться из дурки. — Жаль, что тебя так и не вылечили. Впрочем, в одном Кирилл прав. Лечиться нужно. Я молчу. Будущий психолог, Лёва, видит меня насквозь, а все те слова о любви к Кириллу сказаны им на эмоциях. Смею предположить, что из ревности. — Получается, не такой Киря уж плохой, раз вчера не воспользовался моментом. Забудем же о всех его проступках, — Лёва протягивает руку в сторону, показывая все ранки и порезы, через секунду уже отгибает воротник рубашки, где я снова вижу незажившие синяки и пластыри. — Я… — Только ты хотя бы не пизди, что выберешь меня. Я и так знаю, — усмешка. Парень присаживается на подоконник. — Да ладно, всё в порядке. — Я тебя выберу, Лёв, правда. Я же не глупая, — наверное. Наверное, я не совсем тупа. Наверное, мне хватит совести не остаться с Кирой. — О чём разговариваете? — раздражённый голос выше упомянутого послышался сзади меня, отчего я подскочила на месте. Медленно поворачиваюсь в его сторону, нервно улыбаясь. — Иди, собирайся. Чё вы там любите… одежда, косметика… душ. — обратился ко мне, а смотрел на Лёву. Страх за медбрата был сейчас сильнее желания закрыться от всех в ванной и отмыться от всех вчерашних событий. — Идём, — прохожу мимо Кирилла, зацепившись за край его футболки и потянув с собой. — Нет, идёшь ты, — выделяя последнее слово, отчеканил он. — Одежду у себя в комнате возьмёшь. И кофта твоя там же. — А ты? — наивно хлопаю глазами, всё ещё надеясь спасти Лёву от неуравновешенного уёбка. — Мне с тобой мыться? — ухмыльнулся так, будто я это и имела ввиду. — Размечталась. Давлюсь воздухом от неожиданности. Умеет же всё перекрутить в свою сторону… Лёва смотрит на меня, сдерживая истерический смех, а Кирилл надменно разглядывает моё лицо, чувствуя вкус своей победы. — Ладно, провожу тебя, уговорила, — скорчил добрую гримасу, буквально описывая тот смайлик из моей клавиатуры, который показывается, когда пишешь слово «спасибо». С пониманием того, что от Киры я сейчас не отвяжусь, мы пошли вниз — на второй этаж, тот самый, где была моя комната. Я не ощущаю даже стыда, потому что привыкла… ай, ладно, мне стыдно. Кирилл завёл меня в мою комнату, можно даже сказать, что зашвырнул, а сам закрыл дверь и, уже будучи в коридоре, прокричал: — Удачи! Ага, «удачи». Спасибо, что не запер хоть, но даже это можно приписать к минусам. Беру чистую футболку, видимо, принадлежавшую Кириллу, судя по принту и логотипу, у меня такой не было. Рядом была записка, где аккуратным, каллиграфичным почерком были написаны пара слов, которые отправитель явно старался выводить: «На память :)» Ой, ты смотри, подготовился к моему уходу, даже подарок оставил. Особенно, если футболка новая. Объемная и длинная, как я люблю. Неплохо. А пахнет всё той же сиренью. Помешанный? Вешаю на то же предплечье и джинсы, серые, тоже широкие, и носки, свои, с вышитой картошкой-фри, и вчерашнюю кофту, и нижнее бельё. Неплохой наборчик для поздней осени, учитывая то, что поедем на суд мы вечером. Поедем. А куда? На чём? С кем? С этими вопросами в голове захожу в ванную. Запираюсь изнутри, хоть и понимаю, что смысла в этом безумно мало, если помнить момент, когда Кира с лёгкостью открыл дверь своей каким-то ключом. Раздеваюсь, иду в душ. Кожа под горячей водой размякла, шрамы разболелись — странно это всё, очень-очень странно. Размазываю шампунь по голове, пытаясь не попасть им в глаза. Что дальше — не так важно и интересно, поэтому я снова улетела в свои мысли. Вышла из ванной с мокрой головой, в одной футболке, подаренной Кириллом, и носках, по пути натягивая на себя джинсы. Когда застёгивала последнюю пуговицу на талии, в дверь постучались и, не дождавшись ответа, ворвались в комнату. — Куда ты голову-то помыла, она ж не высохнет! Нам через час ехать, — Кира был явно недоволен. Сквозь обречённые вздохи, он завёл меня обратно в ванную, доставая из ящика фен. — Сушиться умеешь? — Д-да не приходилось как-то, — неловко улыбаюсь, чтобы сгладить ситуацию, но Кирилл только агрессивно втыкает «вилку» в розетку с огромной скоростью, после, нажимает на кнопку. Из фена полился горячий воздух, а сам Кира раздражённо дал указание: — Не дёргайся только, блять. Беспокойно перебирая пряди моих волос, он направлял на них поток воздуха. Чёрт, так я ещё давно не краснела. К горлу подступает кашель, вырывающийся оттуда хрипами. — Я же говорю, стой спокойно, — я столкнулась с его суровым взглядом. — Ебанёшься. — то ли вердикт вынес, то ли предупредил о возможном событии… В тишине мы стояли ещё минут тридцать, и только потом Кира заговорил: — Блять, а ведь с виду у тебя волосы не такие густые. Я кротко киваю, чем вызываю о рядом стоящего ещё больше негодования. — Не дёргайся. — повторил, будто я совсем глупая. Подумаешь, забыла один раз. Удивляло то, что Кирилл воздержался от всевозможных оскорблений и, не смотря на раздражение, всё равно не срывался на крик. Конечно, я понимаю, из-за чего. Ему нужно, чтобы я осталась. Нужно же? — Знаешь, мы в тур едем послезавтра… — К чему клонишь? — удивлённо спрашиваю, стараясь не повернуть голову в его сторону. — Москва первая, — поясняет. — Не хочешь прийти на концерт? Могу бесплатно билет дать, — давит улыбку. — в ВИП-зону, допустим. По старой дружбе. — Ну… — начинаю теребить край футболки — всегда так делаю, когда нервничаю. — можно было бы, наверное, если… — Не ломайся, малышка, отпустит тебя этот рыжий. Я договорюсь. — уверенность так и прёт, будто уже договорился, а не только планирует. — Ла-адно… — подозрительность ситуации начинает пугать, но ничего не поделаешь. Отличный шанс побывать на концерте ближе к своему дню рождения. Наверное… Сегодня третье ноября. До дня рождения ещё восемь дней осталось. Долго ждать, кошмар, как долго, учитывая то, как медленно тянулось время вчера… вчера. О, боже, зачем я это вспомнила? Забыть. Срочно стереть всю ту хуйню, которую я делала. Кира выключает фен, кладя его на стиральную машину, перед этим отключив от сети. Смотрю на себя в зеркало, которое было относительно маленьким по сравнению с тем, что находилось в ванной Кирилла — в пол. Чистые волосы рассыпались по плечам. Как и всегда, невероятно пушатся, и да, это минус. Выглядит так, будто у меня на голове одуванчик, только хуже. — Сойдёт, — бросает парень, беря меня за руку, пока я захватила с собой расческу. — Ну всё, можем идти. Нам ещё доехать надо. — Ты тогда ещё говорил, что нам нужно выходить через два часа — напиздел? — возмутилась я, разводя руки в стороны, чуть не уронив предмет, который держала. — Перепутал. Это разное. Я беру телефон, мы выходим из комнаты быстрым шагом. — Пиздец, ты похожа на домовёнка, — выдаёт свою фирменную ухмылку, даже не взглянув на меня. — Ну хоть не на растение… кактус, блять. Кира поперхнулся, и, с ужасом во взгляде, посмотрел на меня, пока во мне боролись два чувства — стыд за непонятную и глупую фразу и, конечно, чувство, которое присуще Кириллу больше всего, да, вкус победы. — Сама ты кактус, малышка. — Сам ты малышка. Мысленно дала себе обещание, что «кактусом» его никогда больше не назову, да и, наверное, не придётся. Мы вышли из дома. На крыльце уже стоял Лёва, ёжась от холода. Холодно и правда было настолько, что я аж вздрогнула в своей-то кофте, а вот Кириллу хоть холод, хоть жара — футболки достаточно. Мы сели в машину. Чёрный «Гелик» Киры, который я видела в нашу самую первую встречу — на пешеходном переходе, где меня чуть не сбили. В голове мелькают его светящиеся серые глаза, так похожие тогда на мои галлюцинации, что были несколько лет тому назад. Забыть. Надо всё забыть. Я устроилась на переднем сидении, возле Кирилла, потому что за Лёву изрядно испугалась. Да и не только за него… если они подерутся прямо в машине — пизда нам всем. Лёва недовольно уткнулся в телефон на заднем, Кирилл с силой сжал руль, а я пристегнулась и вытянула ноги. Мы поехали. Дорога была долгой и томительной, потому что никто из нас не проронил ни слова. У этих двоих отвращение друг к другу, а я просто побоялась начать разговор с кем-то из них, потому что знала, что второй точно разозлится, и до добра нас это не доведет. Ехали мы и правда почти час, а когда прибыли на место, мой телефон показал мне четкое семнадцать тридцать. Значит, суд перенесли на другое время, а не то, о котором я слышала ранее… Смею предположить, что на семнадцать сорок пять. Я захожу в «Погоду», проверить, когда сядет солнце, когда мы вышли из машины. Из мыслей вывел только хлопок двери автомобиля. Закат в восемнадцать двадцать. Мы втроём идем по крытой парковке. Тут темно и пахнет сыростью, но достаточно чисто. Мы будто в магазин приехали… Лёва так и не оторвался от телефона, постоянно печатал кому-то что-то, а Кира шёл быстрым шагом, смотря ровно вперёд. Лёва был с Кириллом почти одного роста, поэтому за счет длинных ног успевал за ним, а я, будучи ниже аж на пятнадцать сантиметров, бежала, как могла. Мы поднялись на лифте на второй этаж, где были многочисленные широкие коридоры и двери. Выглядит это всё так, словно я снова сплю или нахожусь в пространстве своих галлюцинаций. Я слишком много о них вспоминаю, потому что боюсь вернуться в то время. — Нам сюда, — Кирилл взял меня за руку, заводя во вторую по счёту комнату, а Лёва поплелся за нами. Помещение было огромным, не таким, как я думала, а даже больше. Выглядело так, словно здание изначально должно было быть Торговым центром, а не офисом(или что это вообще?). По краям были расставлены пустующие стулья, а посередине стол, окружённый креслами и диваном. Кресел было всего шесть, а диван один, но огромный. В комнате был лишь один человек — это, по всех видимости, судья, если можно так выразиться. Это была аккуратная девушка, лицом напоминающая кролика. Большие голубые глаза светились, словно из них ещё не успели высосать жизнь. Ровное каре едва касалось острых плеч, выпирающих из-под лоскутной ткани, а сами волосы были окрашены в блонд, и смотрелось это совсем не дёшево, а наоборот элегантно и красиво. Носик у девушки был маленьким, контрастируя с огромными круглыми очками, нацепленными на него так, будто ещё чуть-чуть — и свалятся. Губы тонкие, маленькие, брови стандартные, ровные, в общем, красивая она, ничего не скажешь, и улыбается так по-доброму… Я, будто ангела увидела, невольно приоткрыла рот. Одета «ангел» была в большую и строгую белую рубашку и голубые широкие джинсы. Мне даже стало стыдно за себя и свою одежду, ведь на фоне неё я была тем ещё бомжом, но быстро вспомнилось, что я тут не одна такая, и Кира ничем не лучше меня. Лёва, конечно, как всегда на высоте, а мы с Кириллом — да лучше уж помолчу. — Присаживайтесь. Меня зовут Мелисса, — сначала обратилась ко всем, а потом повернула голову на меня, и последняя фраза была адресована явно не моим сопровождающим. — А Вы Лю… — Люся, да, — перебила я Мелиссу, присаживаясь на диван возле неё. Нет желания слушать своё полное имя. Мама, конечно, постаралась… не устану это повторять. — Хорошо. Я расскажу Вам, как проходит это мероприятие, — добродушно проговорила «судья», на что я кивнула. — Я задаю Вам вопрос, а Вы отвечаете. В самом конце делаете окончательный выбор, но помните, что обратного пути уже нет. — А-ага… — испуганно смотрю на неё, хлопая глазами. Перевожу взгляд сначала на Лёву, спокойно рассматривающего меня, а затем на Кирилла, беспечно расположившегося на кресле. Его лицо так же выражало спокойствие, но кончики пальцев дёргались так, будто это самый волнительный момент в его жизни. Мы встретились взглядами. На его лице проскользнула секундная улыбка, причину которой мне не понять. Мелисса задаёт первый вопрос: — Почему Вас не устраивает жизнь с Кириллом Руслановичем? — Э… — первый вопрос уже поставил в тупик. Если я ей расскажу, со стыда на первый этаж провалюсь. — потому что он неприятен мне, как человек. Теперь Кира не стал скрывать ухмылку. Откинувшись на спинку кресла, он продолжил наблюдать за моими действиями. Лёва одобрительно посмотрел. Да, я всё делаю правильно. Мне не важны чувства Кирилла в этот момент, потому что ему не важны были мои. Или важны? Вчера вечером он ничего со мной не сделал. Совсем. Блять, нет, он ужасен. Никаких «или» быть не должно, никаких Кириллов в моей жизни — тоже. — Знаете ли Вы полное имя Левия? — отрицательно мотаю головой. Она права. Я не знаю. — Левий Алексеевич Шахтёров. Вам необходимо это знать. — Хорошо, — случайно сжимаю руки до такой степени, что раздаётся легкий хруст. Кира посмеивается. Смешно тебе, блять, тут моя судьба решается, вообще-то! — Вы хотите перейти в собственность Левия Алексеевича? — от официальности меня подташнивает. Кажется, сейчас в обморок от напряжения упаду. Кидаю взгляд на Лёву. Его вид был пугающим. Всё лицо в синяках, а теперь на нём ещё и волнение рисуется. Последняя встреча глазами с Кириллом вызвала во мне море ненависти. Насмешливый взгляд, наглая улыбочка. Пора уже ответить. — Да. Неловкое молчание. Мелисса вздыхает, переводя взгляд на какой-то лист бумаги с напечатанным на нём текстом, который я не заметила ранее. Девушка зачитывает: — Чем Левий Алексеевич лучше Кирилла Руслановича?