Нет никакой сущности, успокойся.
Успокоишься тут, блять. Забегаю в уборную — как всегда, без разделений. Теперь, всё похоже на старую школу, заброшенную несколько лет назад. В туалете плитка потресканная во многих местах, и на полу, и на стенах — вообще везде. Это меня, правда, напугало. Подхожу к раковине, на удивление, чистой, включаю воду. Смотрюсь в разбитое зеркало. Снова звездопад. Странное свечение вокруг моей головы. Сущность сзади. Большое, двухметровое существо, больше похожее на тень из-за отсутствия света. Шея совсем тонкая, будто большая голова на ней совсем не держится и вот-вот уже упадет. Конечности длинные, нечеловеческая худоба, два больших фонаря вместо глаз… серых. Молниеносно поворачиваюсь, так, что закружилась голова. — Ты чего? — удивлённо спрашивает Кирилл, подходя ближе. Моё тяжелое дыхание сбивалось всё сильнее и сильнее, и да, сейчас я уж точно рада появлению Киры. — Ты тут долго уже, я же говорил, что медлить нельзя. — Медлить? — удивление не скрываю. — Я тут всего-то минуту. Раздражение. Ненависть. Негодование. — Тебя нет уже полчаса. — Кирилл скрестил руки на груди, оперевшись о керамическую стену, покрытую плиткой, которая уже не казалась мне такой разбитой. Кажется, это тоже была фантазия. Хуёво называть галлюцинации фантазией, я знаю. Иначе никак — я закроюсь в себе думая, что больна. Я не буду принимать таблетки ни за что в жизни. — Ало-о, пойдем уже-е, — протягивает парень, неосторожно хватая меня за руку. Прошибает холодом. — Да, — тихо говорю я, еле успевая за ним. Снова длинный коридор. Наконец, нагоняю его, и идём в ногу. Отлично. Только вот тени по коридору совсем пугают — они все злые, я знаю. Вцепляюсь в ладонь Киры с непонятным ему страхом, опускаю голову вниз, чтобы не видеть всю хуйню вокруг. Волосы закроют обзор, Кирилл покажет путь, всё, как всегда. Смотрю в упор на новые Конверсы моего сопровождающего. Пытаюсь отвлечься, рассматривая их. Зашнурованы не туго, но выглядят так, будто от ног у Кирилла только кости. — Эй, смотри, куда идем, — шепчет он. Видимо, тут совсем нельзя шуметь. Слушаюсь его, чтобы не сделать себе хуже. Коридор, так напоминающий «бэкрумс» или «дримкор», которые я ненавижу всей душой. Раскрывающиеся глаза на стенах — опять, опять, опять… Шепчут мне что-то о смерти. Я и сама хочу, мне не нужно, отъебитесь. Поднимаю голову на Киру, когда его ярко-зелёные волосы закрыли лицо окончательно. Рассыпаются, колышутся, всё потому, что мы идем очень быстро, но коридор настолько длинный, что не дойдем даже за десять минут, да и это мне лишь кажется. — Чего смотришь? — наклоняет голову в мою сторону, светя своими серыми глазами, которые я видела во сне. Да, блять, я боюсь его больше всего на свете, я не останусь у него жить, клянусь. — Страшно? — киваю. — Не бойся, сейчас спрячемся в комнате, пха-ха, — усмешки, улыбки, всё это — фальшь, я знаю, он не такой странный, он делает вид. Правда ведь? «Сжечь тут всё,» — лишь мои беспорядочные мысли, которые я сейчас не соберу воедино. С размаха ударяю Кирилла по руке, вырываясь из его цепкой хватки. Пощечина. Еще одна. Ни единой слезы из глаз, ни моих, ни его. Он удивлен. Ему даже не больно. Еще один удар. «Так им и надо, твари.» Вцепляюсь в свою голову до боли от осознания того, что я окончательно сошла с ума. Слушаюсь голоса, принадлежавшего даже не мне. Чей-то знакомый, но не знаю, чей. Это всё наркотики. Это из-за них. Я знала, что это повлияет, тогда зачем?! — Блять, — извиняться перед ним не буду, во-первых, сам поймет, во-вторых, заслужил. В одном они правы — так ему и надо. — Совсем всё хуево у тебя, малышка. Смотри, Левия не убей. — саркастично отрезал, заводя меня в комнату, до которой мы, оказывается, дошли. Не успела я ничего ему ответить. Просто молча села обратно на диван, ждя вопроса. — Ну, что? Вы готовы? — Да. Краем глаза вижу камеру в углу помещения. Конечно, разговор записывается. Чего я ожидала? — Повторите за мной: «Я, Люсинда Александровна Кайгородова, приняла решение…», и дальше либо «остаться в собственности Кирилла Руслановича Тимошенко», либо «перейти в собственность Левия Алексеевича Шахтерова». Всё поняли? — я нервно сглатываю от количества слов, имен, мыслей и взглядов. Даже не выдерживая никой паузы, начинаю говорить: — Я, Люс-синда Александровна Кайгородова, — заикнулась из-за непривычности полного имени, — приняла решение… — замолкаю. Я не приняла решение. Забыла текст. Блять. — быть в собственности, — снова замолкаю, поглядывая на всех по очереди. Мелисса воодушевляюще кивала головой, улыбаясь, Кирилл еле сдерживал смех, прикрыв рот рукой, а Лёва был весь на нервах, то и дело поправляя волосы. Это, видимо, его привычка. — Киры… Кирилла… «Ты идиотка.» Я идиотка. — Записано, — улыбается судья. — Чего нахуй?! Крик Лёвы, искренний смех Кирилла. Я идиотка.Я идиотка.
Я, блять, идиотка. Идиотка, чёрт возьми.
Я идиотка. — Ты чего?… — разочарованно проговаривает Лёва, чье лицо почти онемело от шока. Я встаю с дивана. Потерянный взгляд. Что я наделала?… Просто повторила за голосом в голове. Просто слепо повторила. — М-да, малышка, — расхохотался, дав волю эмоциям. — ну ты даешь. — Заткнись… — Нет, я правда не думал, что ты такая слабохарактерная, — развёл руки в стороны, пожимая плечами и подходя ко мне вплотную. Победным взглядом смотрит на Лёву. — ну серьезно, как так? — Заткнись. — повторяю. — Честно скажу, я в ахуе, — продолжает Кира мне назло. — это ж ваще пиздец. — Да закройся уже! — пытаюсь замахнуться, но он перехватывает мое запястье. — Не кипятись, ты всё правильно сделала! — специально глупо улыбается. — отличный выбор! — Зашибенный. — шипит Лёва под нос. Я представляю его обиду, но менять что-то поздно и… блять, что я сделала?! — Поехали домой, — с «солнечным» видом произнес Кирилл, передавая через очередную широкую улыбку свое настроение. Выделил слово «домой», акцентируя на нем внимание. Конечно, хочет подметить, что дом снова не только его, но и мой. — Пиздец, Люся. Просто пиздец. Ты ебанутая. Холодный тон Лёвы заставил почувствовать обиду на себе, пусть и не в полной мере. Стою перед им и Кириллом, не могу ничего ответить. — Оскорблять моего питомца могу только я, — радостно заявляет Кира, тяжело опуская свою руку на мою талию и выводя в коридор. — ахах, шучу. Охуенные шутки у тебя, конечно. Моя голова вмиг опустела. Я не заметила, как мы оказались в машине, а потом и приехали домой. На крыльце стояла недовольная Анжела, в глазах которой светилась какая-то немая надежда. Волосы развивались на ветру, портя укладку, а сама она обнимала себя, вцепляясь в тёплую на вид меховую кофту. Единственное, что бросалось в глаза — тапочки на ногах. Выбегаю из машины, хлопая дверью. Обхожу Анжелу стороной, игнорируя протянутую ею руку, забегаю в дом, стягиваю кеды — всё делаю быстрее, чем обычно, чтобы никто меня не догнал. Спотыкаясь, поднимаюсь по лестнице на второй этаж, а затем захлопываю дверь в свою комнату и так же иду в ванную, забыв закрыться. Падаю на колени, соприкасаясь ладонями с холодной плиткой. Господи. Нахуя? Сердце колотится так быстро, что я не успеваю посчитать удары, сбиваясь. Кровь приливает к голове. — Ну привет, — я даже не заметила, как дверь открылась. Посмотреть на то, кто пришел — не могу, а голос не разобрала. Пытаюсь поднять голову. — ты так старательно мне пиздела о том, что выберешь не его… Лёва протягивает мне руку, помогая встать. Наконец, устало смотрю в его горящие гневом глаза. Блять, только не сейчас… Парень аккуратно касается моей шеи. Предательское молчание. — И какое оправдание у тебя есть на этот раз? — разочарованный взгляд в мою сторону, когда я, наоборот, отвожу глаза. — Никакого? Чувствую, как он сжал руку. Задушить решил. Спасибо. Интуитивно хватаюсь за его запястье двумя руками, пока он начинает сдавливать горло сильнее. Я не отцеплюсь от него. Шутки в сторону. В моих глазах темнеет до такой степени, что я, кажется, не вижу перед собой уже ничего, кроме рыжих волос. Становится больно. Невыносимо больно. Больно, а кричать сил нет. Вот и пришла долгожданная смерть, казалось бы. — Я в ахуе с тебя. — он резко ослабляет хватку, разворачиваясь и уходя, закрыв за собой дверь. Потерянно стою ещё три секунды, а потом валюсь на правый бок, со стуком ударяясь щекой об пол. Не вижу совсем ничего, плохеет до такой степени, что вижу разноцветные картинки перед глазами. Будто еду куда-то на поезде — и стук в ушах такой же. Начинаю кашлять. Чувствую, как что-то холодное стекает по губам. Металлический привкус. Боль в шее. Обессиленно сжимаю руки в кулаки настолько, насколько могу. Звук открывающейся двери. Картинка перестает быть размытой на секунду. Вижу черные носки на худых ногах. Недовольная фраза, сказанная с ужасом и одновременно раздражением в голосе, отразилась в моей голове эхом: — Скоро сдохнешь со своим собачьим кайфом.