***
Яркий свет ударил мне в лицо. Какой ужас. Я уже собиралась крикнуть Кире, чтобы задвинул шторы, но вовремя вспомнила вчерашние события. Да, они помешали мне даже слова сказать. Открыв глаза, я поняла, что Кирилл всё ещё лежит рядом со мной, не двигаясь. Только его шумное дыхание оседает на постельном белье и моей коже. Вспоминаю, как он выглядел вчера вечером, сопоставляя. Совсем другой. Тогда он был раздраженным, одновременно пьяным и возбужденным, а сейчас мой взгляд будто приклеило его спокойное лицо, так расслабленно уткнувшееся в подушку. Кира приоткрывает один глаз, что был полуприкрыт высохшими волосами. — Чего смотришь? — только стоило мне обрадоваться, что он подобрел, как недовольство вернулось на круги своя. Тон и правда недовольный, но всё же спокойный, не такой, как обычно, и это кажется мне немного странным. Но если бы он помнил вчерашний вечер, точно бы вел себя по-другому, так ведь? Слишком был пьян тогда. — Ничего, — страх всегда заменяю улыбкой. Отворачиваюсь от него и, заодно, слепящего солнца, прикрывая голову двумя руками, вместе с этим и зарываясь лицом в волосах. — Ты меня так заебала, — начинает говорить Кира. Я вздрогнула, ожидая продолжения фразы, но его не последовало. А дальше мы просто молчали. И он, и я, в своих мыслях. Я не знаю, о чем сейчас думает он, как и всегда, но знаю, о чем думаю я. Только один вопрос — «почему?». Дрожу от нахлынувших эмоций. Агрессия, страх, обида, чувство вины.Пиздец.
Поднимаюсь на ноги, пытаясь добраться до кухни, но падаю на пол. Сколько уже было падений, и ни одного взлета. Побитые, и без этого, колени снова заболели. Руками сжимаю пушистый ковер, сдерживая слезы. Пытаюсь встать, но охватывает истерика. Слышу шаги позади себя, когда Кирилл безуспешно пытается поднять моё обессиленное тело с пола. — Вот поэтому и заебала. Рыдаешь вечно из-за хуйни. Я пытаюсь сдерживаться, но он делает хуже, даже не понимая этого. Я до жути боюсь его, когда он трезв. Он ненормальный. Этому подтверждение есть даже на бумаге — диагноз. Да даже на его теле. Все эти посиневшие пятна, полосы, покрытые тонкой корочкой. — Вставай, блять, — больно хватает за талию, поднимая сначала в воздух, а потом кидая на кровать. — дура. — Умри, — шепчу совсем тихо, не понимая, что именно сейчас сказала. Никогда и никому я еще не желала смерти. — Да без проблем, — скрещивает руки на груди, присаживаясь рядом. — только без меня и ты сдохнешь. От неожиданности прикусываю язык, думая, что ответить. Мне жаль, что он услышал. Всегда, когда хочется ему что-то сказать, вспоминаю ту записку и понимаю, что все слова бессмысленны. Во-первых, он и сам сдохнуть хочет, во-вторых, мне его в оскорблениях не переплюнуть. — У меня Лёва есть, — самое глупое, но единственное, что я могла сказать. — Лёва… — ухмыляется. — это тот самый, которого ты не выбрала? — за больное зацепил. Как всегда. — Или, может, тот, который душил тебя в ванной? О, или, наверное, это всё-таки было согласованно с тобой? Или, вообще, вранье? Я поперхнулась. Кира всегда немногословен, а сейчас разговорился настолько, что мне и правда сказать нечего. — Ты тоже душил меня в ванной, — отвожу взгляд в сторону, прикрывая глаза рукой. — А ты хочешь ещё? — перебивает меня, запуская пальцы в мои волосы, постепенно перемещая ладонь к шее, но я вовремя перехватываю её. — Нет! — кричу почти на весь номер, а Кирилл второй рукой закрывает мне рот. — Тише. — недовольный вздох. — Вот видишь. — Ты ебаный садист, — становится хуже от того, что не могу сказать эту фразу четко из-за закрытого рта и неуверенности. — Да ты что? — иногда мне кажется, что Кира не умеет относиться к ситуациям серьезно. Всегда, его защитная реакция — смех. Такой мягкий, успокаивающий… это и есть его козыри? — Я же не говорю, что ты шлюха, которая дает всем подряд. Давлюсь воздухом, начиная кашлять, из-за чего Кирилл убирает руку от моих губ. Испуганно смотрю в его искрящие азартом глаза, осознавая всю суть этой страшной для меня ситуации. Он не забыл. — Что ты там тогда сказала? — делает задумчивый вид. — Не помню. — я нервно сглатываю, вытирая накопившиеся слезы с глаз. — А-а, я понял, понял, — приближается ко мне на расстояние десяти сантиметров, наконец, становясь серьезным. — просто я не «все подряд». Так ведь? Губы тоже задрожали. Голова предательски закружилась. Бежать. Надо бежать отсюда как можно дальше. И я действительно убегаю. Единственное место, где можно закрыться, которое пришло в голову — кухня. Маленькая кухня с, возможно, открытыми окнами, где я заперлась изнутри, защелкивая небольшой замок трясущимися руками. Оглядев помещение, на столе вижу пачку сигарет и зажигалку с необычным принтом зеленого цвета, явно принадлежащую Кире. Хватаю её в руки, пытаясь зажечь огонь, и, наконец, успешно. Подбегаю к шторе, как обезумевшая. Подношу зажигалку. «Так им и надо, твари,» — кричит голос из головы, когда ткань загорается сначала немного, а затем яркое пламя стремительно разрастется. «Сжечь тут всё.» Ложусь на неприкрытый холодный пол, прислоняясь к нему головой, пока на меня полился своеобразный дождь из датчика дыма, который явно ничего не потушит. Слышу стук в дверь. Я умру прямо тут, на полу. Просто сгорю заживо, и, наверное, так будет даже лучше. В голову ударяет дым, оглушая меня, затем чувствую, как чьи-то сильные руки выносят с кухни, слышу лишь собственные крики, гласившие что-то вроде «отпустите!» и чей-то кашель в стороне, а затем больше голосов. — Она невменяема, — женский, явно либо Любы, либо Анжелы. — Её надо забрать, — ломаный русский. Пытаюсь вырваться из цепкой хватки, но безуспешно. Тяжелое дыхание. «Перебить всю охрану.» Не знаю. Кто-то скрутил руки и ноги, отчего я уже точно не смогу выбраться. Чувствую, что отключаюсь. — Кира! — кричу, чтобы он меня забрал, хоть несколько минут назад была готова сжечь всё до тла вместе с ним же. — Не забирайте её, я всё оплачу.