Глупые девчонки накуриваются в хла-ам…
Действительно глупые. Я ведь не такая? Сейчас абсолютно трезва, и никакой алкоголь не соблазнит.Я не понимаю, что они мне говоря-ят…
И речь их тоже была мне непонятна. Они просто кричали, а голоса сливались, и единственное, что я разобрала — «Кирюша».Глупые девчонки выбирают мудака-а…
И всем им нравится один — Бледный. Они готовы лечь под него от одного только взгляда. Я не глупая. Так ведь?… Мне страшно от того, что вру сама себе. И разобраться бы с этим всем прямо сейчас, но… — Ты как? — Коля перебивает все беспорядочные мысли вновь и вновь. Может, это и к лучшему. — У тебя такой крутой хозяин… — Да что в нем крутого? — на первый вопрос не отвечаю, потому что и так все ясно. — Обычный человек, такой же, как и мы. Подумаешь, Пошлая Молли. — Хочешь сказать, он тебе даже не нравится? — вскидывает брови, улыбаясь. Молчу ему в ответ, а после мотаю головой в стороны, показывая, что он не прав. — А ведешь себя так, будто всё совсем наоборот. — Чего? — отворачиваюсь. Начинает играть музыка. Громкая, давящая на уши, и, черт, это ебанный «Крисмас клаб». — Да, даже больше, чем нравится. Думаю, ты… — Замолчи, пожалуйста. — грубость мне не к лицу, как говорила мама, но, боже, как плевать. — Почему? — всё не унимается. Неужели, не понимает, что мне неприятна эта тема? — Это нормально, он же красивый, наверное, интересный собеседник, да его все мои знакомые обожают, даже не зная, — разводит руками. — даже парни. Опускаю голову, проговаривая сквозь зубы: — Мне… мне не нравится его музыка. Иронично говорить так, когда на фоне разговора играет любимая песня. Краснею от стыда и собственной лжи. «Кто тут неудачник?», говоришь. Да, ты прав, Кира. Видимо я. — Но ведь мы не о музыке. — еле слышно шепчет парень, и, если бы он не стоял совсем рядом, я бы не услышала, что он мне говорит. Наверное, было бы лучше, потому что мы и правда не о музыке. Прошу, Коля, только заткнись. Мы даже не друзья, чтобы об этом говорить. Даже если бы были друзьями, я бы не говорила о такой при Лёве, о котором мы уже забыли. Доверять Коле, возможно — доверять всему миру. Кто знает, кому он ещё расскажет. — Наверное, ты прав. — кусаю щеки изнутри, чтобы не зарыдать, но уже поздно. — Эй, не плачь. По нему видно, что он тоже к тебе неравнодушен. Бестактность парня меня не пугает, скорее, она слишком неожиданна и резка, отчего я давлюсь своей же кровью от прокушенной щеки. Провожу пальцами по непрошедшим синякам, оставленным Кириллом вчера вечером, понимая, что что Коля, что Кира — оба спятили. Один из-за неправильных решений, второй из-за этих самых темных пятен. Но иногда кажется, что рядом стоящий в чем-то прав. — Это у тебя засосы? Я снова поперхнулась, в ужасе посмотрев на парня. — Нет-нет! — замахала руками, будто совсем уже с ума сошла. — мне надо отойти. — Я с тобой! — Коля улыбается, будто не осознает ситуацию. В любом случае, это лучше, чем если со мной пойдет Лёва, перед этим одобрительно кивнувший. В туалете холодно и пусто. Никто не хочет пропускать ни одного момента долгожданного концерта. Я оглядываю своего спутника. Разделений, как всегда, нет, поэтому мы и находимся в одном помещении. Я подхожу к раковине, смотря в зеркало. Вижу опухшие от слез щеки. Блять, и как Коля на это смотрел? — Слушай, может, нахуй этот концерт? — впервые, вроде, слышу мат от него. — Пошли в кабинку. — Ч-чего?! — заикаюсь от неожиданности. Что он со мной в кабинке делать собрался? — Да не пугайся ты, я нормальный. Пойдём, — зовет, махая рукой на самую дальнюю, ту, что была у окна. Самое странное — в кабинке тоже было окно, причем не самое маленькое. Радовало одно: тонированные стекла и, конечно, второй этаж. — Давай поговорим. — усаживается на подоконник, приглашая сесть рядом. — Если о Кире, то нет, — скрещиваю руки на груди, принимая его приглашение. — «Кира»? Это ты его так ласково называешь? — Да нет же, нет! — показательно хлопаю себя по лбу. — Так и будешь нас шипперить? — Вы мне сегодня снились, — растягивает улыбку еще шире, прикрывая глаза. — Мне уже страшно. — хмурюсь, смотря на чересчур улыбчивого парня. — Лучше молчи. Давай лучше вообще о другом. — Хорошо! Мне вот всегда было интересно, — трет ладони друг о друга из-за холода. — песня «Буду твоим песиком» была про тебя написана? — Да блять! — легонько бью Колю по рукам, чтобы тот наконец угомонился. — Ладно-ладно… Давай серьезно. Ты пробовала наркотики? — его глаза загорелись от нескрываемого интереса, а мои от страха. И отвечала я на все его вопросы честно. К слову, вопросы всегда задавал только он, и каждый раз они были самыми разными, несвязными, от наркотиков до любимого блюда, что странновато. Будто он информацию обо мне ищет.***
Мы говорили больше часа. Когда я посмотрела на экран телефона, было уже десять. — Ты вообще режешься? — неудобные вопросы так и сыпались всё это время. — Бы-ыло дело… — чешу затылок, отводя взгляд к окну и ёрзая на месте. Ожидаю следующего вопроса, но его так и не последовало. Вместо слов, Коля просто достал из кармана маленький предмет черного цвета. Канцелярский нож. — Я знаю, что хозяева часто запрещают нам это делать, — опускает голову, продолжая. — мне разрешают для ритуалов. — Ритуалов? — переспрашиваю я, поправляя волосы. — Забей, — тихо промямлил парень, протягивая мне нож. — будешь? — Буду, — шепотом отвечаю. Мы будто боимся, что кто-то услышит нас. Лёва совсем не волнуется за меня, думаю, ему будет даже на руку, если я сбегу, Кирилл спокойно дает концерт, который должен вскоре закончиться, а остальным и вовсе до нас нет дела. Я выдвигаю лезвие, смотря на него округленными глазами. Адреналин ли это? Вся суть селфхарма для меня привычна. Я просто выражаю свою боль на теле, чтобы стало легче. Часто вкладываю в это смысл. И сейчас тоже. Смыслом были буквы, в которые складывались аккуратные и ровные линии прямо на моем запястье — самом глупом месте, на котором можно бы было это сделать, как бы сказали мои соседи по палате из психбольницы. — «К» плюс «Л», как мило, — озвучит мой собеседник. — это ты про кого? — Хотела запечатлеть этот момент. — нагло вру ему. Пусть думает, что буква «К» значит «Коля». — Попизди, угу, — шутливо толкает меня в плечо, поднимаясь с места. — я же всё понимаю. Пойдем. Надо промыть. Ничего не отвечая, иду за ним. Он включает шумную воду, не перекрывшую гул от кричащих людей. Концерт закончился. Дверь распахнулась. Эта уборная была не для посетителей. — Что… бля-ять, — Кирилл. Злой, как всегда, Кирилл. Полупьяный Кирилл. — вы чё делаете?! Подбегает ко мне, хватая за уже чистое от крови запястье. — Блять, — повторяет. Всё его внимание направлено на меня, будто Коли тут и нет. — Мы едем домой. Прощайся со своим другом. А это ещё что за хуйня?! Прочитал надпись. Дома меня ждет такой пиздец, что и в кошмарах не приснится. — Охуеть, — выносит вердикт, смотря на меня глазами, полными этой стеклянной ненависти, так присущей пьяным людям. Сжимает моё запястье до такой боли, что я вскрикиваю. — пиздец, уже и парня себе нашла. — Это… — пытаюсь оправдаться, но не успеваю. — Я понял. — быстрым шагом выводит меня из туалета, оставляя Колю совсем одного. Мне пиздец.