Где-то посреди ночи

      Всё время Кирилл молчал. Даже не смотрел на меня всю поездку от клуба до отеля.       И приехали мы очень быстро, я даже не заметила. Очень хочется спать, настолько, что отрублюсь прямо здесь и сейчас, в лифте, даже не добравшись до номера.       Кира всё ещё держит меня за запястье. Красивая, однако, картина была бы, если бы я не кривила лицо от ноющей боли. Он определенно очень зол, да так, что всю злость сейчас выместит на мне, и да, я жду этого. Точнее, жду, когда это поскорей закончится, наверное, потому что добровольно ждать собственного избиения — глупо, но, если буду сопротивляться, сделаю хуже в разы.       На ватных ногах хочу поплестись к кровати, когда мы заходим в комнату, но парень все еще держит меня так крепко, что не выберусь.       Что делать — не знаю. Просить отпустить до жути глупо, ведь он снова сделает мне больнее. Просто молчать и ждать, когда всё начнется — единственный выход. Начать оправдываться тоже не вариант. Кириллу все равно на меня и мои жалкие на вид оправдания.       — Что мне ещё тебе сказать? — наконец, заговорил. — Начинай свой рассказ.       Я потупила глаза в пол, а после и вовсе обессиленно опустилась на него, соприкоснувшись одной рукой, свободной, мягкого ковра. Мне нечего больше делать так же, как и рассказывать.       — «К» плюс «Л». — из уст Киры это звучит совершенно иначе, нежели от Коли. Кирилл пытается вдуматься в смысл этого всего, а Коля всё понимает с первого взгляда. — «Л» это ты, так ведь? — холодно поглядывает, да так, будто ожог сейчас взглядом оставит. — А «К» — твой новый парень? Коля?       Сглатываю. Что делать?! Соврать ему — выдам себя же, скажу правду — не поверит, или, еще хуже, посмеется.       — Тогда почему не «Н»? «Николай»? — фальшивый интерес. Он всё понял. — Или это не про Колю?       Медленно киваю, пока мои плечи дергаются от страха. Слышу легкую усмешку со стороны Кирилла, а после он потянул меня на себя за руку так, будто с корнем ее сейчас вырвет.       — Вставай, — я не знаю, что он будет сейчас делать, но есть ощущение, что от его же рук сейчас полечу обратно на пол. — раз уж ты начала это всё, надо дописать.       Берет на руки, подхватывая за бёдра, несет в ванную. Хватаюсь за него изо всех сил, будто сейчас упаду на дно и оставлю там же частичку себя. Забыла. Я уже на дне. Хочу что-то сказать, но лучше забью.       Кирилл садится на холодную плитку, а я на его колени. Смотрю на него, глупо хлопая глазами, наполненными страхом и печалью, от которой и самой стало холодно.       Без всяких эмоций, Кира поднимает руку, начиная шариться по поверхности стиральной машины, а после достает из отсека для порошка тот самый нож, которым я ещё тогда вырезала его имя. Миловидный, но сколько же боли он видел.       Выдвигая лезвие, подносит к моему запястью.       — Будет больно.       Жмурюсь, чтобы не видеть всего этого ужаса. Кира всегда сам был против самоповреждений именно у меня, а сейчас и сам готов мне помочь. Только вот в помощи я уже не нуждаюсь.       Проводит тонким, хорошо заточенным лезвием по нежной коже, на которой моментально появляются красные капли.       Он рисует что-то, что — пока не пойму. Боль растекается по венам с такой скоростью, что я готова закричать, но молчу.       Когда-нибудь он убьет меня. И снова посреди ночи.       Начертил после буквы «Л», больше похожей на недорисованный треугольник, аккуратные две палочки, являющиеся знаком «равно». Наконец, открываю глаза, но хватило меня ненадолго, потому что картина пугающая.       Мои рисунки на теле всегда были неаккуратными, неровными и так далее, а Кира будто постарался сделать всё настолько красиво, чтобы я потом не пожалела.       Точными округлыми линиями нацарапал и правда красивое сердце, тут же залитое алыми капельками моей же крови. Улыбаюсь ему сквозь проступившие от боли слёзы.       Вспоминаю, как в этой же ванной чувствовала себя лучше, чем сейчас. Как мы захлебывались в страсти.       — Держи. — протягивает ножик мне, поворачивая свою руку внутренней стороной ко мне. — Твоя очередь. Режь.       — Зачем? — голос дрожит, так же, как и мои руки, но предмет все равно вкладываю в ладонь.       — Режь, — заправляет мои волосы за уши, отчего начинаю видеть его лучше.       Борясь с тремором, исполняю его приказ. Пытаюсь написать так же красиво, как и он, но получаются лишь кривые буквы одного слово, так навязчиво крутящегося в голове.       «Страсть».       Именно в этот момент я и боялась, что он слишком хорошо знает английский. Так много думаю, что опять забываюсь в своих мыслях, а просыпаюсь от недовольного взгляда Кирилла.       На его руке красуется будто поплывшее слово «zipassion», над которым я так сильно старалась.       Усмешка.       — Неплохо.       Кровью наливаются и мои мыльные глаза. Начинаю рыдать от своей же боли, и моральной, и физической. Бросаюсь к парню на шею, пачкая его светлую футболку, пока он посмеивается, поглаживая меня по спине, а после касается волос, чуть оттягивая их вниз до легкого покалывания.       Я его совсем не знаю.       — Пошли спать. Уже двенадцать. — дышит мне в шею, а после берет за предплечье, прикладывая к своей щеке.       Я будто улетаю в бездну. Безумие.       Кусает меня около тех самых красивых порезов так, что останется синяк. Взвизгиваю от неожиданности.       Коля был прав.