Где-то посреди ночи

      Семнадцатое декабря. Снежный день, на улице красиво и светло, а я собираю свой чемодан, переживший уже столько всего, чтобы поехать к маме. Что произошло за всё это время? Я расскажу. С радостью.       Я жила у Лёвы до этого дня. У него большой двухэтажный дом, в котором даже мне нашлось место. Лёва не такой плохой, каким я его считала: он хорошо ко мне относился даже несмотря на то, что я жила полностью за его счет. Не приставал, и пальцем не тронул, в общем, ангел, а не человек. Мы почти не разговаривали. Он вечно был занят чем-то своим: либо на работу ходил, либо запирался в своей комнате, не выходя оттуда днями. Это казалось мне очень странным, но я молчала, потому что парень и так много для меня делал.       Что касается Кирилла: он искал меня. Искал, и ещё как. Но не нашел.       Помню, как однажды он наведался и сюда, потому что думал, что я тут. Думал правильно, а уехал ни с чем. Помню, как сидя в хорошо спрятанной подсобке слышала крики и маты от Киры, когда он только зашел в дом. Он не нашел меня. Он, блять, не нашел меня.       С одной стороны, мне было очень радостно: наконец-то я избавилась от всех этих проблем, а с другой…       «Сука, быстро отведи меня к ней!» — последнее, что я запомнила от Кирилла. Когда слушала это всё, не могла сдержать слёз. О, да, я та еще плакса, особенно когда дело касается моего хозяина.       Лёве в тот день хорошенько так досталось. Синяки были страшные.       Мне уже семнадцать. Мой день рождения прошел не так плохо, как мог. Мы с Лёвой просто поели торта, купленного в ближайшем магазине и, на удивление, оказавшегося очень даже вкусным, а потом всё как обычно.       Прошло больше месяца, по сути, я должна была оказаться у мамы еще давно, но из-за непредвиденных обстоятельств, как она сказала, пришлось задержаться… хотя, думаю, она просто не хотела меня видеть.       Поехать к маме сейчас — ровно то же, что и поехать обратно к Кириллу. Оба ненавидят меня. Но я, конечно, как адекватный человек, выберу маму… да нет у меня никакого выбора.       Все вещи собраны. Я усаживаюсь на холодный подоконник, чтобы насладиться видом. На улице пусто. Снег всё валит и валит.       Телефон зазвонил. Катя. Кирилла я давно заблокировала и удалила, чтобы не сорваться и не набрать его номер. Вздыхая, поднимаю трубку.       — Алло, — голос мой измученный, будто безжизненный, конечно, сестра к нему уже привыкла.       — Привет, — здоровается. — ты уже выезжаешь?       — Ага.       Мы еще долго разговаривали. Честно скажу, все это время разговоры с Катей были единственным моим развлечением, пусть Лёва и подключил меня к своему вайфаю. Коля тоже звонил мне каждый день, мы долго разговаривали по видеосвязи, но всё было не так.       Ох, Катя, знала бы ты, о чем я думаю весь наш разговор.       На самом деле, я рада, что больше нет для меня никакого Кирилла и, конечно, никакого «Киры», рада, что есть теперь спокойная жизнь, к которой я так стремилась. Но жаль, что всё так. Жаль, что Кирилл не смог поменяться ради меня… и я всё думала о тех его словах.       «Люблю маму,» — так он сказал? Вроде, да. До жути печально.       Чувствую себя так, будто уже близка могила. Наверное, так и есть. С мамой я не то, что умру — сгнию прямо в нашей однушке на первом этаже кровати, если мать её ещё не выкинула к чертям собачьим.       Что-то не так со мной: в голове бардак, скучаю по «прошлой жизни», какой бы ужасной она ни была. Близится Новый год, надо бы радоваться, а мне вот грустно, что поделать.       — Люся, — мое имя звучит по-разному из уст разных людей. Лёва, например, произносит его так, будто я в школе за партой, а он — учитель начальных классов, пытающийся хоть чему-то меня научить.       А Кирилл произносил тоже по-другому. Это его «Люся» звучало очень мягко, не так, как «малышка» или «тупица».       — Да? — быстро опомнилась я, переводя взгляд на парня.       Он в домашней одежде, с растрепанными волосами, всё, как всегда, будто он меня сейчас не будет провожать, будто я останусь тут на веки вечные.       — Ты собралась? — киваю. — Пошли. Пора.       Спускаемся на первый этаж. Всё, как в тумане.       Все эти дни меня преследовала апатия. Не хотелось делать абсолютно ничего и, скажу так, до сих пор меня не покинуло это чувство.       Ноги мягко касаются холодных ступеней, ладони скользят по перилам. Я, ничего не говоря, смотрю на Лёву, который, в свою очередь, молчал в ответ.       Надеваю свою куртку, что была не сильно объемной, поэтому и уместилась в мой большой чемодан. На ногах моих снова конверсы — что зимой, что летом я им не изменяла, насколько бы холодно ни было.       Лёва одет совсем легко, его куртка даже тоньше моей на вид, но мы не об этом. Странно посмотрев на меня, он произнес:       — Такси уже под домом. Поедешь одна.       Киваю. Ну всё — жди меня, Москва, мама и родная квартира.       Выходим на крыльцо. В трех метрах от нас и правда была машина — обычное эконом-такси, за рулем которого, на удивление, была девушка, своим видом больше напоминавшая беззащитного котенка. Она вышла из машины, видимо, чтобы помочь мне положить чемодан в багажник, кивнула мне, и я дернулась с места, но Лёва одним движением остановил меня.       — Удачи тебе, — его мягкий тон будто ввел меня в транс, а сама я пошатнулась, оперевшись на чемодан, чтобы не упасть.       — Спасибо, — снова киваю, когда он чуть-чуть приближается ко мне и, наклоняясь, легко касается моих губ. Так же невесомо отталкиваю его, глупо посмотрев в глаза. — пока.       Вместо каких-либо разговоров о непонятном случившемся, я убегаю к девушке, будто она была моим последним спасением, оставив Лёву на крыльце совсем одного.       Последнее, что я увидела перед тем, как сесть в машину — полу-ухмылка парня, которую он попытался спрятать за ладонью. Отворачиваюсь. Противно.       — Едем? — спрашивает девушка.       — А… ага, — мотаю головой в стороны, чтобы вернуться в сознание.       Мы ехали долго, но из города еще не выехали. Сердце забилось быстрее от осознания, что будем проезжать мимо дома Кирилла.       Вообще, если сравнивать Кирилла и маму, отличий можно почти не найти. Мама, конечно, руку на меня не поднимала, но и маму я, с другой стороны, не сильно горю желанием увидеть, так же, как и она меня. А Кира искал. Говорят, объездил всех знакомых, даже Катя рассказала, что он был у них с Димой. Говорила, что выглядел он тогда, мягко говоря, не очень, что все тело было в синяках, что глаза были красными, будто разъяренными, а лицо опухшим. Сказала, что Кира даже хотел напасть на Диму, вновь думая, что я у него, но всё обошлось. Сказала, что на машине Киры было достаточно много вмятин. Сказала, что он выглядел, как будто только недавно вышел из городской психбольницы.       А мама… а что «мама»? Ничего. Ей всегда было поебать на меня и мою жизнь, а значит, поебать должно быть на нее и мне. Все отношения строятся на взаимности, и, наверное, не важно, какой.       Мне не хочется совсем ничего. Только к Кире.       — Остановите тут.       Я не слышу свой голос, будто нахожусь под водой. Перед глазами тоже всё мыльно.       — Вы уверены? — обеспокоенно спрашивает девушка-водитель.       — Да, — где же ты, моя уверенность, когда тебя так не хватает?       Я вылезаю из машины, кое как забираю из багажника чемодан и опускаю голову, полную раздумий. Что я делаю прямо сейчас?       Плетусь по знакомой улице к знакомому дому. О, да, мой родной дом, как же я скучала по тебе… Сколько же воспоминаний нас связывает…       Ноги несут меня к двери. Останавливаюсь. Позвонить?       Дрожащие руки складываю в кулачок, решив, наконец, постучать. Вряд ли мой стук услышат, конечно, но всё же.       Слышу шаги. Да, я дома. Я уже рядом.       Дверь медленно раскрывается, и за ней я вижу до боли знакомое, как всегда, измученное лицо, на которые спадали выцветшие волосы зеленого цвета.       — Ты вернулась.