Eres lo mejor que me ha pasado.

      Вернувшись с работы поздно ночью, почти под утро, Камила нашла их на диване уже спящими, наспех прикрытыми тем же одеялом, на котором они сидели, смотря телевизор. Лицо Луз было спрятано между подбородком и плечом Эмити, и в тусклом свете настольной лампы, которую пришлось включить, Камила заметила на щеке Луз дорожку от слез.       Это был хороший знак. Другая мать сразу бы подумала, что случилось что-то плохое и ее дочь кто-то обидел, но Камила знала, насколько сильно Луз держит все в себе и никогда не дает себе поблажек. До семейной трагедии она была обычным ребенком, но после… Она будто пыталась влезть в кожу сестры как можно быстрее, как можно поскорее вырасти, стать кем-то другим и выгнать из себя того невинного ребенка, который хотел бегать по двору с пластмассовым мечом и притворяться, что видит призраков.       Увидев, что Луз возможно провела некоторое время, плача кому-то в плечо, Камиле показалось, что это к лучшему. Может быть эта девушка наконец-то станет той самой, и не придется отговаривать Иду от очередного возможного убийства после неудачных отношений Луз.       Чуть поправив сползшее одеяло, Камила решила не будить их: они лежали так, будто были друг для друга спасательным кругом, в который они вцепились и явно не захотят отпускать. Эмити пробормотала что-то сквозь сон и натянула одеяло на самый нос, скрывая Луз под ним полностью. Камила тепло улыбнулась. В детстве Луз любила спать под несколькими одеялами, полностью в них заворачиваясь, как в кокон, а потом отказалась от этой идеи, сказав, что она уже не ребенок, чтобы играть перед сном в подобные глупости.       ***       Луз предложила Эмити остаться на завтрак, и Эмити была очень рада этому предложению: в животе урчало, и она не была уверена, что доедет до любимой кофейни без хотя бы одной стартовой кружки кофе. Тем более, что Камила уже успела сделать порцию потрясающе пахнущих панкейков, запах которых и разбудил их обеих, пощекотав носы как в каком-то мультике.       В какой-то момент Эмити ощутила, что хотела бы остаться и на обед, и на ужин, и на следующий завтрак. Атмосфера дома была потрясающе теплой и уютной, и в очередной раз ломала весь тот образ, который Луз возвела вокруг себя. И в очередной раз Эмити ощутила болезненный укол совести из-за своей лжи. Этот укол перерос в целую волну, и последний кусок панкейка так и остался у нее на вилке: она поняла, что, если сейчас попытается его прожевать, ее просто стошнит.       — Я думаю, мне нужно идти… — торопливо сказала она, резко вставая из-за стола и токая его так, что чай и кофе выплеснулись из кружек и залили скатерть. На лице Эмити отобразился самый настоящий ужас. — Я… Простите, я…       Она попятилась, развернулась, и уже готова была выбегать из дома, как Луз схватила ее за запястье. Не больно, но достаточно крепко, чтобы не дать сбежать.       — Эмити, — с мольбой в голосе произнесла Луз. — Если тебе хочется что-то сказать, пожалуйста, скажи сейчас.       Эмити безуспешно дернула рукой, и какая-то часть ее была рада тому, что Луз не дает ей просто сбежать.       — Я слишком плохой человек, чтобы оставаться в таком прекрасном доме.       На эту фразу Луз горько хмыкнула.       — Это ты-то плохой человек? После всего, что я тебе вчера рассказала, ты считаешь плохой себя? Эмити, я не верю, что ты настолько плохая, как о себе говоришь. Я готова тебя выслушать и помочь тебе так же, как ты вчера помогла мне. Только, прошу тебя… Дай мне шанс.       Камила, тоже вскочившая со своего места, тепло посмотрела на Эмити, чьи глаза нервно бегали по комнате, будто ища потенциальный выход из ситуации.       — Если вам нужно поговорить, я останусь помыть посуду, а вы можете поговорить в комнате.       — Нет, я… Можете, пожалуйста, остаться? Луз уже как-то раз разговаривала с моей матерью обо мне, так что, может быть у меня тоже получится поговорить с вами.       Все трое вернулись к столу, разлитый кофе и чай на котором никого не волновал. Эмити не была готова говорить о чем-то, но понимала: если она сейчас не скажет, все пойдет по сюжету дурацких мелодрам, которые так любила смотреть в детстве, крича в экран о том, какие персонажи идиоты и не могут нормально поговорить и вывалить все секреты. Видимо, сейчас героиней была она, и чтобы достичь более менее хорошего финала, нужно пропустить все стандартные клише: долгое избегание любовного интереса, пока не случится ситуация, которая все поменяет.       Вот она, эта ситуация. Вот он, этот момент. Она хочет быть с Луз, хочет просыпаться вместе с ней, хочет гулять и смотреть диснеевские мультики. Но чтобы это нормально осуществить, тайна должна вскрыться, даже если сначала она вскроет чье-то сердце.       Поэтому Эмити сделала глубокий вдох, выдох и произнесла, зажмурившись:       — Я начала с тобой общаться и позвала вас на тот концерт и предложила весь этот сценарий, потому что мне надо было найти себе девушку по плану моей матери, чтобы на волне обсуждения они могли сказать, что они все из себя такие поддерживающие родители и прочее. Она сказала, что я могу найти любую, лишь бы это принесло много обсуждений, а твоя персона как раз сейчас у всех на слуху, и я подумала, что это идеальный план, и он сработал слишком хорошо. Весь этот разговор с матерью был подстроен ей же, все ради тех фоток, где мы прощаемся на пороге, но я не оправдываю себя, ведь знала обо всем этом, но воспользовалась твоей добротой и твоим любопытством и втянула тебя во все это, и мне так, так жаль, прости меня, я не хотела, чтобы это причинило тебе боль, потому что ты такой прекрасный человек, и я по-настоящему влюбилась почти сразу же, но продолжала придерживаться плана, иначе у меня никогда не получилось бы выбраться из этой чертовой компании моей матери!       Эмити запнулась и закашлялась, но все еще не открывала глаза. Ей было кошмарно страшно. Вокруг было тихо.       — Сейчас я осознала, как мне хочется быть к тебе ближе и как мне хочется оставаться у тебя с ночевкой и дальше, гулять с тобой, ходить на твои концерты и так далее. Но мне страшно, что сейчас ты не воспримешь мои слова как правду, потому что я лгала тебе обо всем до этого, и я пойму, если ты вышвырнешь меня из дома и дашь кучу интервью обо всем, мне плевать, не нужно было соглашаться на план матери… Я бы так хотела просто однажды оказаться на твоем концерте и начать все сначала, без обмана и прочего…       Она замолчала, и, не услышав ничего еще несколько секунд, боязливо приоткрыла глаза.       Камила допивала оставшийся в кружке чай, а Луз, облокотившись на стол, буравила ее взглядом. Таким, будто давно уже знала, что что-то не так.       — Я догадывалась, что твоя мать в этом как-то задействована. Все было слишком странно. Но я не думала, что все это вот настолько закручено… Что думаешь, мama?       Камила задумчиво пожала плечами.       — Я думаю, что ей нужно дать шанс — она ведь сказала правду. Конечно, я не в восторге от всего этого, но если у вас действительно есть чувства друг к другу, это лучше, чем хранить секреты.       Кивнув, Луз смягчила взгляд.       — У нас через две недели концерт. Приходи туда, если действительно захочешь начать все сначала. А пока я вызову тебе такси.       Не веря своим ушам, Эмити так и не нашла, что на это ответить. Одно она знала точно: ей предстоял крайне серьезный разговор с матерью.