Сквозь лёд

Клуб «Сириус». Два дня назад.       — Твоя правда, но добиться желаемого своим умом всегда куда приятнее, чем взять грубой силой. Это касается не только бизнеса, но и женщин, Кэтрин.       Вызов завершился, и неприятный голос Курта перестал раздаваться по кабинету Ходжа. Его сменил более мелодичный и доброжелательный голос Доминика, лежащего на диване.       — Какой же он мерзкий.       Помимо нас троих в кабинете находились еще два человека. Один из них, ожидаемо, был Энтони, а второй… Я сидела в рабочем кресле Ходжа, присевшего рядом со мной на край стола.       — Что дальше? — посмотрев на него, спросила я.       — Это зависит от того, убедит ли меня наш друг, что я ни капли не рискую тобой, если мы продолжим осуществлять задуманное. — Проговорил Ходж, поднимая взгляд на Изекила, сидящего напротив нас.       Изекил сразу понял, что право говорить передано ему. Он молча полез в свой рюкзак, уверенно намереваясь достать что-то из него.       — Вот.       Между подушечками его пальцев было зажато что-то крохотное. Заинтересовавшись, все присутствующие сразу оказались возле него. Тогда Изекил решился всё разъяснить.       — Что вы знаете о RFID-технологии?       Повисла тишина в надежде, что вопрос был риторический.       — Это считывание штриховых кодов продуктов в магазинах? — не задумываясь, отвечал Доминик.       — Да, но это некая… её гибридная версия, причём самая продвинутая.       — Это похоже на подкожный чип, — решил заметить Энтони, после минутного изучения объекта в руках Изекила.       — Это он и есть, но принцип работы у него намного шире, чем у его известных аналогов. Этот малыш демодулирует звуковые волны в радиосигнал и передает его на считыватель. По сути это микрофон, только в качестве его мембраны, воспринимающей колебания среды, выступает кожа.       — Предлагаешь чипировать мою жену? — серьёзно спросил Ходж, поднимаясь со стола и подходя к Сириус.       — Стойте, я ничего не понимаю.       Все мужчины одномоментно посмотрели на меня.       — Что? Я фигуристка, а не шпион. Эта штука вживляется под кожу и работает, как прослушивающее устройство?       — Верно. Проще говоря, это подкожный жучок, но не обычный. Как и во многих чипах, в ёем минимальное содержание металла, которое не способен уловить даже самый чувствительный металлодетектор.       — Это безопасно? — уточнила я и бросила скептичный взгляд на устройство.       — Абсолютно. Я держу в руках его упаковку, сам он размером с половину рисового зернышка, и полностью стерилен. Обнаружить его можно только путем тщательной пальпации места его локализации.       — И что же это за место? — я не переставала задавать вопросы, подходя к Изекилу.       — Самое благоприятное место для имплантации — это место с наиболее тонким кожным покровом.       Я аккуратно забрала у него чип и стала внимательно рассматривать его.       — Такие игрушки не встретишь даже на чёрных рынках, — добавил Доминик и вернулся на диван.       — Подобная аппаратура противоречит биоэтике и правам человека, поэтому её применение крайне ограничено, — отвечал Изекил.       — Парень, ты среди людей, которым эти понятия чужды, — вновь съехидничал Дом.       Ходж безучастно стоял и гладил сипуху. От него сквозило сомнение, которое я ощущала слишком отчётливо, чтобы продолжить его игнорировать.       Когда мы остались наедине, я подошла к нему и обняла со спины.       — Изекил лучший в своем деле, ты ведь знаешь.       — Да, но… — он развернулся, перехватывая объятия. — Меня злит лишь мысль о том, что ты вновь останешься наедине… с этим…       На его лице проявилась глубинная злоба, скулы напряглись.       — Мы ведь всё обсудили, забыл? Это решение не твоё и не моё. Оно наше, Ходж.       Я плавно подняла руку и коснулась его лица. Ходж тут же взялся за кисть и нежно поцеловал мою ладонь.       — Да, но если он тронет тебя, то в ход пойдёт план «Б».       «Что за план «Б», думаю, итак ясно».       — Курт не такой дурак, он будет сомневаться до последнего, поэтому нам нужно продумать всё до каждой мелочи, чтобы максимально исключить неприятные форс-мажоры. Настоящее время.       — Как здоровье, Бейкер? Как дети? Жена? — проговорил Курт и нагло улыбнулся своему партнеру.       Ходж с интересом изучал его, продолжая молчать.       — Слышал, ваша милая нянечка идет на поправку, очень за вас рад.       Дешевые провокации Морриса не были способны вывести Ходжа из себя, но всё же он слушал дальше.       — Кстати, о жене… Наслышан о вашем разводе. Что ж, печальная новость. Готов дать Кэтрин свободу, лишь бы она не плавала в том же дерьме, что и ты? Это рыцарский поступок, Ходж.       — Ты боишься меня. — Наконец, решил подытожить свои наблюдения Ходж.       Уверенное утверждение заставило Курта рассмеяться.       — Я? Тебя?       — Ты столько болтаешь и так старательно пытаешься вывести меня из себя, что складывается именно такое впечатление.       Курт сделал два шага вперед к Ходжу, как бы доказывая обратное.       — Ну ладно, хватит. Давай говорить начистоту. Неужто даже не попытаешься бросить ответочку?       — Например? Подослать к твоему сыну убийцу? Прости, но я не воюю с детьми… — Ходж замялся, хитро улыбаясь, — и с женщинами.       — Конечно, их же можно трахнуть и получить намного больше выгоды.       — Мне хотя бы не нужно их заставлять… принуждать силой в ванных комнатах. — Ходж легко и устало усмехнулся. — Ты боишься, потому что не знаешь, что и когда я предприму против тебя.       Верхняя губа Курта слегка дёрнулась, становясь единственным признаком его внутреннего раздражения.       — Бояться стоит тебе, Бейкер. Это твоя любимая шатается здесь без присмотра. Глядишь, кто и воспользуется ею. — Курт прикрыл глаза, демонстрируя удовольствие от своих мыслей. — У неё такая аппетитная грудь и упругая попка… эти стройные ножки… пухлые губки, явно способные на многое.       Курт наигранно облизнулся, открывая глаза, и первое, что он увидел — это ствол оружия перед своим лицом. Несколько человек из охраны Курта тут же взяли Ходжа на мушку, а их начальник стал нервно хохотать.       — Ну вот… Другое дело. Теперь я узнаю Ходжа Бейкера. Давай, стреляй! Здесь… при всех.       Курт продолжил храбриться на словах, но пронзительные серые глаза не переставали смотреть прямиком в карие перед собой, подмечая в них не что иное как страх. Несостоявшийся стрелок получил, что хотел.       — Ты не заслуживаешь просто сдохнуть. Это слишком просто. — Безмятежно проговорил Ходж, убирая пистолет. — Ты не получишь ничего, из того, ради чего всё это затеял… и сядешь, Курт, а я усердно позабочусь, чтобы твоя жизнь за решёткой стала жутким кошмаром. Бесконечные мучения, а в конце вновь муки ада… при любом исходе.       Ходж довольно улыбнулся напоследок и покинул ложу. Побережье Лонг-Айленда. Ист-Хэмптон. Вечер покушения на Ребекку.       Машина Ходжа заехала на территорию небольшого дома на побережье океана. Я повернула голову и посмотрела на заднее сиденье. Карла и Тейлор спокойно спали.       — Зачем ты привёз нас сюда? — шепотом спросила я.       — Нам это нужно.       Ходж больше ничего не сказал и вышел из машины. Открыв дверь со стороны сиденья Карлы, он тихонько расстегнул его, взял её на руки и направился в дом. Я повторила тоже самое с Тейлором. Подходя к двери, я вслушалась в шум прибоя совсем рядом, а после засмотрелась в темную даль, на фоне которой была хорошо заметна морская пена от шустрых волн.       Этот дом Ходж купил мне в качестве подарка на нашу вторую годовщину. После череды увлекательных визитов на Бали, где также и прошёл наш медовый месяц, мы серьезно увлеклись сёрфингом, поэтому решили иметь недалеко от дома свой уголок, где можно будет окунуться в это увлечение. Всего в трёх часах езды от дома восточный Лонг-Айленд с живописным пляжем Ист-Хэмптона прекрасно подошёл для этой цели.       Дом был хорошо оборудован, с дорогим ремонтом и удобной мебелью. Когда я прошла за Ходжем, он уже трепетно снимал с Карлы ботинки и лишнюю одежду в одной из комнат. Она немного пробудилась, но, как только головка коснулась подушки, вновь провалилась в сон, сильнее кутаясь в тёплом одеяле. В соседней комнате была детская с кроваткой для Тейлора, куда я его и уложила. Выходя от сына, я прикрыла дверь и прошла в гостиную, где Ходж уже ждал меня. Я сняла с себя пальто и села на диван.       — Решил сбежать от проблемы на пляж?       Ходж прошёл на кухню, студийно соединённую с гостиной, и достал из ящика бутылку бурбона. Разлив его по бокалам, он подошёл ко мне и протянул один из них.       — Выпей.       Осознав, что сейчас мне это действительно нужно, я повиновалась и сделала несколько глотков.       — Мы здесь, потому что забыли, что семья.       — Ты забыл, — равнодушно, но резко уточнила я.       Еще два глотка. Он опустился рядом.       — Я ошибся.       Когда Ходж потянулся, чтобы поставить почти пустой бокал на небольшой круглый столик перед нами, я невольно задержала на нем взгляд. Он был уставшим, но не физически. Вся его собранность отошла на второй план, и я чувствовала, как он даже в тишине пытается преодолеть пропасть, образовавшуюся между нами за такое короткое время. Опёршись локтями в колени, он свёл кисти в замок. Его попытки найти правильные слова, заставили их заметно побелеть.       — Я ошибся, когда решил, что сумею огородить вас от этой грязи. Мне жаль.       — О чём именно ты жалеешь?       — О том, что осмелился жить, как человек, чьи руки не запачканы кровью. — Алкоголь развязал ему язык. — Ты права. Проблема во мне и в том, какой образ жизни я веду. Это болото, которое неизбежно затянет в себя всех, кто находится рядом.       Я уловила еле заметную дрожь в его голосе. Собственные слова будоражили Ходжа сильнее, чем чьи-либо. Потому что смотреть внутрь себя и видеть там совсем не то, что хочешь видеть — это тяжело и больно.       — Самое болезненное, что я уже никак не могу повлиять на это. Вы — часть меня. Где бы ни были, с кем бы ни были… это будет преследовать вас, словно тень, которая в любой момент может навредить.       Произносить эти слова вслух стало большой пыткой для него. Слышать и осознавать их смысл — для меня.       — Ты жалеешь, что полюбил меня?       Он не ответил.       — Жалеешь, что стал отцом?       — Я не достоин всего этого.       Мне хотелось кричать, поэтому я зажала себе рот. На мою кисть стали стекать слёзы. Одна за одной, в настойчивом и непрерывном потоке. И тогда я вспомнила кое-что…       — Однажды я пообещала тебе, что буду рядом несмотря ни на что. Обещала, что если ты отвернёшься, я не отступлюсь… чтобы ни случилось между нами, и все эти годы я ни на секунду не предавала своё обещание. — Я вытерла слёзы, стараясь говорить внятно. — Я ни секунды не жалела о том, что связала жизнь с тобой… что стала твоей женой и родила детей именно от тебя.       Вдруг он поднялся и посмотрел на меня с высоты своего роста.       — Даже сегодня, когда я поняла, что наш ребёнок мог умереть от рук убийцы, я подумала лишь… Смогли бы мы пережить это?       Я поднялась следом и посмотрела ему в глаза. Не помню, когда я видела его таким в последний раз, если вообще видела. Таким уязвимым, но открытым.       — Мы… — глухим шепотом повторила я, выделяя самое главное слово.       По его щеке скатилась слеза.       — Я прощу тебе всё. Всё, кроме предательства… нас и наших чувств.       Я вновь судорожно вытерла лицо руками.       — Так что слушайте сюда, мистер Бейкер, и запоминайте… Либо мы шагаем дальше вдвоём, независимо куда и какой дорогой, либо…       Я не договорила, потому что он притянул меня к себе, заключая в одни из самых крепких объятий, что были у нас когда-либо. И они сказали мне всё за него…       Сказали, что мы — семья.