Сладость смертного греха

      Томас ничего не видел сквозь мешок, который натянули на него похитители, его запястья ужасно саднили от грубых верёвок, а ноги то и дело путались в подоле испачканной порванной рясы, не поспевая за темпом надзирателя. — Куда его? — Спрашивает слегка раздражённым тоном надзиратель. — Веди в мой шатёр, — Голос Дамиано Томас узнаёт сразу, ведь его невозможно спутать ни с кем другим, — Хочу поразвлечься с набожным парнем прямо сейчас.       Замычав и судорожно отрицательно замотав головой, Томас попытался вырваться или хотя бы что-нибудь сказать, но кляп-повязка не позволяла произнести ни слова. Попытки бегства не остались безнаказанными: священника тут же осыпали бранью и несколькими ударами в живот, отчего тот на время притих, болезненно жмурясь от неприятных ощущений. — Уверен? Он с характером, не думаю, что просто так дастся, — Только сейчас до Томаса доходит, что его надзирателем является Итан — правая рука Дамиано, священник узнаёт цыгана по картавости. — Тогда я передумал, сначала до утра поморим голодом, а затем вынудим слушаться, — Дамиано подходит к Томасу, срывая с его головы мешок.       Не желая встречаться со взглядом вожака, священник сразу же опустил голову вниз, однако Дамиано заставил его наладить зрительный контакт: он грубо схватил Томаса за подбородок и поднял голову, с дьявольской ухмылкой наслаждаясь испуганными серо-карими глазами, просившими о пощаде, которую их обладатель никогда не сможет получить.       Против собственной воли Томас рассматривал Дамиано, который, откровенно говоря, был до безумия хорош собой: пряди слегка волнистых волос, выпавших из хвоста, придавали лицу обманчивую миловидность, а идеально ухоженная щетина на верхней губе и подбородке на удивление прекрасно сочеталась с обилием украшений, которые нисколько не нагромождали общий вид. В его карих глазах играли чёртики, поэтому у Отца Томаса невольно промелькнула мысль о том, что Дамиано — это яркое воплощение одного из смертных грехов, искушение, которому он ни за что не поддастся. — Девок раздать народу, награбленное отнести на склад, а заложника… — Цыган намерено делает паузу, после небрежно выпуская лицо Томаса из рук, — Запереть в пустующем сарае, пусть крысы слушают его набожные речи, а утром отмыть и привести ко мне, дальше я сам разберусь с ним. — Надменно напоследок сверкнув глазами, Дамиано хмыкнул, отвернулся и неспеша отправился, видимо, в шатёр. — За мной! — Итан тянет Томаса за собой, однако заложник что есть мочи противится, — Я велел идти за мной, упёртый ты священник!       Томас всё равно упирался и рывками пытался высвободиться, ведь быть покорным далеко не в его характере. Надзиратель же с виду вроде как был непоколебим, однако взгляд, полный гнева, говорил о том, что ещё немного — и он убьёт на месте несчастного парня, даже не дав права на последнее желание перед смертью. Хотя по-настоящему выводить цыгана из себя Томас начал тогда, когда его, возмущённо визжащего, уже практически дотащили до сарая: — А ну живо перестал брыкаться! — Все-таки срывается мужчина, — Если ещё хоть один раз попытаешься вырваться, брошу тебя в яму и заживо закопаю! — Цыган настолько разгневанно произнёс это, что священник даже ненадолго замер, но мычать не перестал, то и дело что-то говоря сквозь кляп, — Заткнись! — Грубо за верёвку притянув парня к себе и всё-таки затянув в сарай, Итан крепко привязывает его руки к балке неподалеку от входа, так и не сняв кляп, — Радуйся, что вожаку ты нужен живым, я бы с огромным удовольствием подвесил тебя вниз головой, заставив мучительно умирать! — Сплюнув в нескольких сантиметрах от Томаса, Итан разворачивается и выходит из сарая, громко захлопывая за собой дверь и запирая её на замок.       Как только тишина повисла над головой, священник тяжело вздохнул, безутешно мотая головой. Не так он представлял испытание, посланное ему от Бога, совсем не так, но, если Всевышний решил проверить его на прочность, значит, Томас обязан справиться с трудностями.

***

      Спать на сырой земле в полулежащем положении, со связанными руками и с кляпом во рту было неудобно. Даже больше, чем неудобно, это было невыносимо! Томас с рождения привык к мягкой постели и тёплому уютному одеялу, согревающему его промёрзлыми ночами, и спать в гнилом сарае, кишащем крысами и жуками, для него было чем-то отвратительным. Хотя, честно говоря, холод и голод донимали священника больше ночных грызунов, которые постоянно пытались сгрызть рясу, чтобы забрать лоскутки себе в норки.       Как только первые солнечные лучи начали пробуждаться, а певчие птицы щебетать и беззаботно летать в небе, дверь сарая вдруг отварилась, и к полусонному, замученному Томасу зашёл Итан, который был весьма бодр и даже, кажется, в хорошем настроении: — Дамиано велел тебя отмыть, вставай, — Цыган закрывает за собой дверь на замок, чтобы заложник не сбежал; в руках он держит какую-то одежду не самого лучшего вида, ведро с водой и тряпку, — Просыпайся! — Громче и строже произносит Итан, нахмурившись.       Томас жалобно замычал, кое-как открывая слипшиеся от грязи глаза. Уголки его губ болезненно пощипывали от ткани кляпа, мышцы давно затекли и отказывались слушаться, а многочисленные синяки и ушибы сразу же дали о себе знать, стоило легонько шевельнуться. Посмотрев на эту жалкую картину, Итан тяжело вздохнул, оставил одежду и ведро с тряпкой около входа и направился к священнику, дабы развязать его. — Если не будешь упираться и пытаться сбежать, то не пострадаешь, — Присев на корточки, Итан ловко развязывает верёвки, а после — кляп.       Когда оковы были сняты, Томас собрал все оставшиеся силы в кулак, на этот раз предпринимая довольно-таки слабые попытки сбежать, однако резкий удар в бок и крепкая хватка со спины остановили его. — Ты глухой что ли?! Честное слово, задолбал пытаться сбежать! — Какое бы испытание ни послал мне Бог, я выдержу его! — Огрызается священник, отбиваясь от цыгана, но тот не позволяет вырваться из хватки, — И вы не остановите меня! — Ты ошибаешься, тебе ни за что не сбежать! — Каким-то ловким движением Итан за мгновение выворачивает руки Томаса за спину, заставляя его болезненно застонать, — Ты навсегда застрял здесь, так что ни Бог, ни твои молитвы не помогут вырваться на свободу, — После сказанной сквозь зубы фразы цыган небрежно отталкивает священника от себя, заправляя выпавшие из косы пряди за уши, — А теперь раздевайся! — Нет! — Томас встаёт на ноги и с недовольством смотрит из-под грязной чёлки на цыгана. — Ей-богу, козёл упёртый, с тобой столько мороки! — Итан подходит к парню и хватает его за рясу, чтобы стянуть её с тела, но священник и здесь упирается, — Да не противься же ты, мне велено тебя вымыть! — Тогда я сам! Отпустите! — Точно? — Точно! — Ну смотри у меня, если ты и в этот раз подорвёшь доверие, я на полном серьёзе брошу тебя гнить в яму, — Выпуская одеяние из рук и отходя на шаг назад, Итан пристально смотрит на Томаса, на всякий случай готовясь снова ловить его.       Священник фыркнул, всем видом показывая, как он недоволен подобным отношением к своей персоне, однако спешить снимать с себя одежду не стал только потому, что раздеваться под внимательным взглядом ему некомфортно. Поэтому, направив такой же пристальный взгляд на Итана, как бы намекая, что хорошо было бы отвернуться и не смотреть на Сына Божьего, Томас стал дожидаться ответной реакции. — Да за что ты на мою голову свалился! — Поняв намёк, Итан отворачивается в противоположную сторону и скрещивает руки на груди, — Только побыстрее, Дамиано нынче нетерпелив.       Томасу невыносимо хотелось высказать всё то, что он думает о чёртовом Дамиано, но нечистый порыв пришлось сдержать, ибо негоже Отцу выражаться скверными словами.

***

— Входите, — Слышится слегка высокомерный голос Дамиано из палатки.       Спустя пару секунд шуршаний и тихих бранных слов, в шатёр зашёл Итан, который с трудом затащил за собой связанного Томаса: — Вот твой священник. Как было велено, он вымыт и переодет, но до сих пор смерть как упёрт, — Цыган искоса поглядывает на Томаса, который всё ещё неутомимо пытается высвободиться, этим только раздражая.       На лице Дамиано, вальяжно лежащего на постели, появилась ехидная ухмылка, ведь стоящий перед ним некогда великий Отец Томас сейчас был больше похож на обычного, ничем не примечательного холопа. Но ехидство долго не продлилось, стоило взгляду пройтись по телу парня, Дамиано пошло прикусил губу: под нелепой рясой, оказывается, скрывалась достаточно изящная фигура, которую и среди женщин, увы, было не найти. Да, свободная светлая рубаха с многочисленными дырами и тёмные потёртые штаны, которые чуть ли не спадали с бёдер, тоже скрывали все прелести и изгибы, однако Дамиано всё равно был уверен в том, что красоты и утончённости тела у парня не занимать. — Подведи его ближе, после этого можешь быть свободен, — Вожак плотоядно облизывает губы, жадно смотря на Томаса, который, не поднимая головы, смирно стоит, будто выжидая момент.       Итан беспрекословно выполнил просьбу: он передал Дамиано верёвку, связывающую заложника, кивнул, этим жестом явно что-то сказав, а затем вышел из палатки. — И почему ты перестал брыкаться, и речи толкать? — Задаёт риторический вопрос Дамиано, медленно наматывая верёвку на кулак, не спуская взгляда с парня, по телу которого гуляет едва заметная дрожь от страха.       В ответ последовало молчание, священник даже затаил дыхание, пытаясь угомонить бешеный ритм сердца. — Давай, начинай говорить о том, как ты верен Богу, — Не унимается цыган.       А Томас всё равно молчал и не поднимал головы, и Дамиано не нравилось его поведение, поэтому, не выдержав, он резко дёрнул верёвку на себя, заставляя священника чуть ли не упасть на постель, но тот всё-таки устоял на ногах. — Становись на колени, — Свободной рукой Дамиано развязывает пояс на своих штанах, — Если мне понравится, я даже позволю тебе выбрать позу для дальнейших утех. — Нет, — Наконец-то подаёт голос Томас. — Нет? — Нет.       Дамиано улыбнулся с нечистой искрой во взгляде, а затем ещё раз дёрнул за верёвку, в этот раз всё-таки заставив парня упасть на постель в объятья цепких рук. В этот момент Томас наконец-то решил действовать: в полёте он прижал руки к своей груди, поэтому, когда цыган взял его в захват и попытался нависнуть, чтобы немедленно надругаться над телом, священник вцепился острыми ногтями в лицо, отчего Дамиано болезненно застонал, непроизвольно выпустив парня из рук. Томас воспользовался моментом, рывком поднялся на ноги и сразу же ринулся к выходу, сбегая от искусителя, который достаточно быстро спохватился и выдвинулся вслед за ним. — Чёрт тебя побрал, поганый священник! — Пыхтит Дамиано, по пути путаясь в пологе.       Благодаря заминке цыгана парень смог оторваться и, кажется, почувствовать желаемую свободу, однако счастье продлилось недолго. Стоило Томасу обернуться, он в то же мгновение увидел злого Дамиано, который накинулся на него и повалил на сырую траву, прижимая руки и ноги к земле. — Сбежать удумал? У тебя не выйдет это!       Хоть Томас и отбивался, Дамиано всё равно поднял его на ноги и увёл обратно в шатёр, правда, на этот раз церемониться больше не стал. Когда парни переступили порог палатки, цыган немедля припал губами к шее священника, покрывая кожу грубыми и достаточно болезненными поцелуями. — Нет! Не делайте этого! Отпустите! — Вопит Томас, как только его бросают на постель, пытаясь стянуть с бёдер штаны. — Замолкни! — Дамиано лезет ладонями под рубаху парня, царапая нежную кожу мозолистыми пальцами. — Не трогайте меня! Нет! Я не хочу!       Чтобы заткнуть Томаса, Дамиано схватил его за подбородок и вовлёк в смазанный поцелуй, не давая отстраниться. Но поддаваться этому порыву священник не стал, стоило чужим губам впиться в его собственные, он сразу же прикусил язык Дамиано, в то же мгновение получив смачную пощёчину за это. — Фука! Не фмей так делать! — Шепелявит Дамиано, слизывая кровь с губ.       Цыган хотел уже было запустить руку под штаны Томаса и схватить его член, но не тут-то было: в шатёр неожиданно для всех ворвался запыхавшийся и явно обеспокоенный Итан, помешав своим приходом насилию над телом священника: — Дамиано, склад и несколько палаток горят! — Взволнованно жестикулируя, тараторит цыган. — Как горят?! — Немного отстранившись, но не перестав удерживать Томаса, Дамиано округлил глаза в удивлении от услышанного, — Какой ирод сделал это?! — Девка, отказавшая тебе в женитьбе, пришла мстить за деревню. — Ведьма! Поймать и принести голову Виктории мне! — Вожак разъярённо рычит, с силой ударяя кулаком по постели в опасной близости от лица священника, заставив того дрогнуть от неожиданности. — Не получится, — Едва слышно произносит Итан, — Мы… Мы потеряли её след… — Что?! — Она была на коне, всё произошло настолько быстро, что мы не успели среагировать, — С мнимой надеждой оправдывается цыган. — Безмозглые крысы! Тогда я сам поймаю её! — Дамиано встаёт с постели, напоследок недовольно взглянув на Томаса, — Привяжи руки священника к вон той балке. Надеюсь, хоть это ты способен сделать?! — Но почему не в сара… — Хочет возразить Итан, но его перебивают. — Тебе не ясен приказ?! Поясню для твоей тупой башки: если сейчас отвести священника в сарай, есть шанс, что он там сгорит, а насколько ты помнишь, парень нужен мне живым. Так что живо выполнил приказ, пока я лично не четвертовал тебя! — Будет сделано, — Повинуется цыган, не решаясь больше огрызаться с разгневанным Дамиано.