***
Священник начал приходить в себя, как только его обездвиженное тело подхватили на руки и с тихим пришёптыванием: «Худой и костлявый, но такой тяжёлый, зараза!» — куда-то понесли. Уже привычный страх вновь охватил Томаса, но выдавать себя и уж тем более подавать признаки жизни он не решался, думая, что мёртвых не должны трогать. И парень не ошибся, Дамиано вправду не собирался делать что-либо аморальное, он лишь положил Томаса на свою постель, засунул под его ноги подушку, а затем со словами: «Блять, не нужно было так долго морить священника голодом», — вышел из шатра. Приоткрыть глаза получилось с трудом, священник мало что чувствовал, его сознание и ощущения притупились и отказывались сосредотачиваться на реальности, в голове лишь вертелась не дающая покоя мысль сбежать. Она была подобна звону церковного колокола, который с каждой новой трелью пытался заставить Томаса взять себя в руки и воспользоваться моментом. Настойчивой мысли пришлось подчиниться. Первым делом Томас попытался приподняться на локтях, и спустя пару попыток у него вышло это сделать. Вновь оглядевшись по сторонам, неподалеку от себя он заметил небольшой ножик, который, видимо, был припрятан под подушку у головы на случай нападения на спящего Дамиано. Поэтому парень незамедлительно схватил холодное оружие и спрятал его под бедро, в любой момент готовясь обороняться. Когда священник хотел было попытаться встать на ноги, полог неожиданно распахнулся, и за ним показался Дамиано, держащий в руках какую-то кружку: — О! Благо ты пришёл в себя, — Дамиано сверкает радостным взглядом, делая уверенные шаги навстречу, — Я уже было подумал, ты покинул этот мир. Томас молчал то ли из-за вредности, то ли из-за страха, он положил одну руку около бедра, пристально, с толикой недовольства смотря в глаза напротив, в которых, на удивление, он видел… Тепло? Что? Ему показалось? — Лекарь сказал, это поможет, так что пей, — Вожак останавливается в шаге от священника, протягивая ему кружку. С подозрением взглянув на кружку, а потом вновь на Дамиано, Томас отрицательно замотал головой. — Как нет? Если я сказал пить, значит ты обязан выполнить приказ, — Цыган ещё ближе протягивает кружку, чуть ли не тыча ей в лицо парня. — Я не буду пить это, — С хрипотцой произносит Томас, нервно сглатывая от того, как милосердное настроение Дамиано резко сменяется на раздражённое. — Слышь, священник, не зли меня! — Вожак хочет сделать ещё один шаг навстречу, но останавливается, как только Томас ловко достаёт нож и направляет его на цыгана. — Не приближайся ко мне! — В смятении священник забывает манеры, впервые отказываясь от уважительной формы обращения, — Иначе… Иначе этот нож окажется у тебя в груди! — Вот оно как, — На лице Дамиано появляется ухмылка, из него вырывается смешок от мнимой решимости Томаса, — Без спросу взял мой нож и вздумал угрожать? Похвально-похвально, но не уверен, что у тебя выйдет совершить задуманное, — Не разрывая зрительного контакта, цыган аккуратно кладёт кружку на пол около себя, — Во-первых, ты неправильно держишь нож, — Дамиано ловким движением выхватывает холодное оружие у парня и отбрасывает его подальше в сторону, — Во-вторых, ты сидишь в неудобной позе, так что сделать рывок у тебя не выйдет, — Накинувшись на Томаса всем телом и заставив его лечь на постель, он лишает его возможности двигаться, — Ну и в-третьих, я сильнее, — Дамиано победно улыбается, оголяя золотые зубы. — Моя вера сильна, что бы не случилось, Господь всегда со мной!.. — Сквозь зубы процеживает священник, со злостью смотря в карие глаза, находящиеся в паре сантиметров от его собственных. От такой близости внутри всё сжалось, а по телу прошлись странные мурашки, поставившие парня в ступор — он никогда не испытывал подобных ощущений. — Но Бог не убережёт тебя от… — Однако Дамиано не успевает договорить, ведь Томас вцепляется ногтями в его лицо, надавливая большими пальцами на глаза, — Дрянь бесхребетная! Блять, нет! Нет, только не волосы! Сучка! Завершающим приёмом был слабый из-за неудобной позы удар коленом в пах, отчего цыган не выдержал и всё-таки сполз с него на пол. — Я же говорил, что ни за что не подчинюсь тебе! — Парень пытается встать на ноги, но резкий рывок пробуждает в голове колкую боль, отчего он снова чуть ли не теряет сознание, — Да что ж такое… — Томас падает на колени, схватившись за голову в болезненном стоне, в ушах раздаются глухие звоны, в глазах мелькают искры и тёмные пятна, а руки подрагивают в судороге. — Для этого я и принёс тебе воду с мёдом, баран! Тебе нужно лежать и выполнять то, что я велю, а не показывать характер, иначе ты сдохнешь раньше, чем взойдет солнце! — Срывается Дамиано, он жмурится и шикает от боли, но всё-таки встаёт на ноги, — А теперь засунул в задницу своё надоедливое «я ни за что не подчинюсь тебе», лёг на постель и выпил грёбаную воду с мёдом, если хочешь получить еды! Пришлось смириться, ибо Томасу было тошно настолько, что, кажется, он и вправду вот-вот прекратит земную жизнь. Как только священник кое-как лёг обратно на постель, постанывая от не стихающей боли и тихо нашёптывая себе под нос молитву, Дамиано отчаянно помотал головой, взял кружку и протянул её парню. Тот ещё раз недоверчиво покосился, придирчиво надменно фыркнул, а после выхватил кружку, аккуратно принюхиваясь и осматривая жидкость. Вроде, это и правда обыкновенные вода и мёд… Но почему Дамиано вдруг стал милосерден? Зачем ему так заморачиваться и лечить какого-то там священника? Ради одного лишь секса, который он уже больше суток не может получить? В чём выгода? Все эти вопросы мучили Томаса, пока он маленькими глотками потягивал воду с мёдом, пристально наблюдая за Дамиано, который сидел напротив и точно таким же взглядом смотрел на него в ответ. Если священник приходил в недоумении, Дамиано же сидел в глубоких раздумьях. Он винил себя за крупицу доброты, которую случайно проявил по отношению к Томасу. Цыган не должен был ослаблять хватку и допускать, чтобы его светлая сторона вырвалась наружу, но это всё-таки случилось. Если признаться честно, Дамиано устал носить маску стойкости и непоколебимости, притворство тяготило, не давая жить так, как желали душа и сердце. Пойдя хотя бы один раз против течения, Дамиано бы одержал маленькую победу над людьми, которые постоянно требовали и указывали на то, как ему жить и что следует делать. — Зачем я вам на самом деле? — Томас нарушает явно затянувшуюся тишину, ставя пустую кружку на пол рядом с собой. — Разве не ясно? Я хочу заняться с тобой сексом, — Просто отвечает Дамиано, пожимая плечами. — Ваши желания бессмысленны и недостижимы, как бы вы ни старались, я не вкушу запретный плод. Всевышний учил меня не нарушать табу, поэтому я всегда буду сопротивляться. Ничто не заставит меня пасть в глазах Господа. — Даже под угрозой смерти не согласишься? — Если Бог решит, что моё время пришло, я приму смерть, какой бы она ни была, но совершать грех не стану. Дамиано наклонил голову вправо, с сомнением проходясь взглядом по парню. Чистые мысли появились в его голове, отчего душа аж затрепетала, надеясь, что суровый разум согласится с ними: «Так ли мне нужно заниматься с ним плотскими утехами? Томас непреклонен, я пытаюсь подчинить его уже больше суток, а он так и не даётся, терпит, упирается. Мало кто смог бы выдержать это испытание…», — Цыган посмотрел в серо-карие глаза, которые прикрывала золотистая чёлка, и едва заметно улыбнулся краем губ от потрёпанного вида парня, — «А может… Может отпустить его? Он заслужил свободу, которую я забрал у не… Стоп! Прочь эти мысли, отец учил меня не слушать сердце! Я не должен быть добр с людьми! Они же не были милосердны со мной в моменты отчаянья и беспомощности!» — Слушай, ты умеешь нормально говорить? Без своих всевышних, «я не поддамся похоти» и прочее? Меня начинает злить твоя набожность, а злить, как ты понимаешь, меня не стоит, — Безразлично отрезает Дамиано, решая съехать с неудобного разговора. — Умею, — Легко отвечает Томас, однако за простотой ответа скрывается море смятения, он никак не поймет, откуда в чёрством жестоком Дамиано есть место свету. — Ну так говори как нормальный человек, я хоть понимать тебя начну. Томас нахмурился, думая, что нужно воспользоваться хорошим настроением Дамиано, словесно надавив на него. — Так вы всё это время не понимали меня? Значит, стоит повторить, но по-другому, я даже сжалюсь и объясню по слогам, хотите? У вас. Никогда. Не получится. Заняться. Со мной. Сексом. Так яснее? Если что, я могу написать или сказать то же самое на другом диалекте, чтобы вы наконец-то вбили в свою пустую голову довольно-таки простую вещь. Или вы настолько погрязли в злобе, что позабыли о морали? Тогда мне искренне жаль вас. После услышанных слов огонь вспыхнувшего гнева в одно мгновение сжёг доброту, превращая её в пепел. — Сукин ты сын, огрызаешься?! — Дамиано наполняется злобой, он не собирается терпеть унижение над собой от жалкого священника, — И как у тебя наглости хватило?! Знаешь, что бывает в таборе с такими? Знаешь?! — И что же бывает? Давайте, удивите меня! — Томас хочет идти до конца, терять ему нечего, пока есть хоть капля сил, он будет бороться, — Ну же, говорите! Трахнете меня? Ха. Ха. Ха! Это уже начинает смешить меня, если вы не умеете совладать со своими низменными желаниями, то вы не лучше животного! Гнев переполнил душу Дамиано, он схватил Томаса за волосы, дал ему звонкую пощёчину, а после грозно произнёс: — На рассвете я самолично дам тебе десять… Нет, двадцать плетей! — Цыган с силой сжимает волосы парня в руках, заставив того взвыть от боли и взмолиться о пощаде, — И да, согласен, трахнуть тебя будет слишком простым наказанием, лучше я придумаю что-нибудь другое, например… О, знаю! С этого дня ты будешь прислуживать мне! — Дамиано хватает Томаса за рубаху, желая вывести его из шатра и кинуть обратно в сарай, который, к счастью, всё-таки тогда не сгорел, — А теперь начинай молиться, ведь отныне я стану твоим худшим кошмаром! Так что забудь о свободе, ты навечно застрял здесь!|3| Проблеск света во тьме
20 октября 2022 г. в 22:08
Недомогание с каждым прожитым мгновением всё больше поглощало Томаса, парень слабел, уже давно не чувствуя затёкших из-за неподвижности конечностей. Пока Дамиано охотился за неуловимой и дерзкой Викторией, священник старательно пытался поспать и немного расслабиться, но страх и настороженность не давали сомкнуть и глаза. Ощущение неизвестности своей судьбы пугало настолько, что напряжение владело телом Томаса словно демон, желающий лишить его рассудка.
Как только вечер начал клониться к ночи, а в шатре воцарилась тьма, помимо пения сверчков и шелеста травы, с которой играл шаловливый ветер, священник внезапно услышал разгневанный, до боли знакомый голос, заставивший его вздрогнуть и приоткрыть тяжёлые веки:
— Гадкая девка! — С этими словами Дамиано входит в шатёр, тут же небрежно скидывая с себя всё оружие, затем он ставит фонарь на ящик, чтобы жёлтый свет свечи хоть как-то освещал пространство вокруг, — Если Виктория думает, что я не поймаю её, она ошибается!
Вслед за ним зашёл Итан, который, видимо, пытался усмирить взрывной характер вожака:
— Я пошлю письмо Леонардо, его табор обитает недалеко от города, он быстро найдет Викторию, клянусь!
— Передай Леонардо, что она нужна мне мёртвой! — Дамиано озлобленно смотрит на Итана, кое-как сдерживаясь от желания заживо сжечь его испепеляющим взглядом, — А теперь вон из шатра, пока я твою голову на кол не насадил! Вертишься вокруг меня, как муха назойливая, достал!
Итан сжал кулаки и поджал губы, дабы придержать собственный порыв гнева. Спорить с Дамиано бессмысленно, победителем в перепалке всё равно выйдет он, ведь от природы упёртый характер и стремление быть лучшим во всём не уступят терпеливому Итану, который никогда не любил споры.
Как только цыган вышел, напоследок тяжело вздохнув, Дамиано накрыл лицо ладонью, устало потирая виски. Неудача всегда выводила его из себя, заставляла усомниться в силах и наводила на мысль о том, что он недостаточно строг со своими подчинёнными. Хотя, казалось бы, куда жёстче? В такие безутешные моменты вожак вспоминал слова отца, которые служили неким напутствием на случай злого рока: «Запомни, сын мой, когда после Якопо ты возглавишь табор, ты будешь должен навсегда забыть свои страхи и слабости. Будь непоколебим и жесток, только сила поможет тебе в управлении табором, ведь по природе люди — безмозглое стадо, готовое подчиниться самому сильному из толпы. Будь этим человеком, никогда не позволяй сломить себя, ты всегда должен действовать на благо табора». По правде говоря, Дамиано не был согласен со словами отца, его сердце вопреки всему рвалось идти по другому пути, но, увы, всё было не так просто.
Жизнь вынудила цыгана следовать велениям покойного отца.
Когда-то очень-очень давно власть над табором по наследству вместо Якопо — кровного старшего брата Давида — перешло совсем ещё юному и наивному Дамиано. Это случилось по одной простой причине: Якопо погиб вместе с отцом в бою. Тогда настало тяжёлое время для всех, ведь пятнадцатилетний цыган ещё не был готов к власти, и миролюбивый характер говорил об этом. Когда другие кланы узнали про нового молодого вожака, они сразу же начали втираться к нему в доверие, намереваясь разорить некогда могучий табор Даниэля. Обман окружил парня со всех сторон, он потерял доверие ко всем, ведь каждый причинял ему боль, хотел заполучить часть богатств и воспользоваться его неопытностью. Последней каплей стала смерть матери Дамиано от голода, именно тогда разгневанный, замученный народ и горе заставили его позабыть о чистоте своей души и стать более… Жёстким.
Из тяжёлых мыслей цыгана вывел подозрительный шорох, донёсшийся из самого тёмного угла шатра. Откинув мрачные воспоминания и насторожившись, Дамиано вынул из кожаных ножен нож, который всегда носил с собой, в боевой стойке медленно шагая на звук.
— Нет, пожалуйста!.. — Хриплым болезненным голосом вскрикивает испуганный Томас, адреналин бурлит в его венах, он пытается вскочить на ноги и убежать, но привязанные к балке руки не дают совершить этого.
— Так это ты, — Облегчено выдыхает цыган, убирая нож обратно в ножен, — А я уже позабыл про тебя.
Священник застыл, потому что вновь вернувшаяся слабость одолела его настолько, что даже дышать стало намного труднее.
— Надеюсь, за время моего отсутствия ты потерял непоколебимость, — Резко сменяет настроение Дамиано, игриво смотря на парня. По правде говоря, он ужасно устал, поэтому заниматься сексом с Томасом цыган и не собирался, но попугать его было чем-то вроде забавы, — Вообще-то я всё ещё хочу поразвлечься с тобой.
Хотелось бежать, но власть над собственным телом Томас потерял давно, он не мог ни пошевелиться, ни подать голос, голова была ватной, а в глазах начинало двоиться. Когда на лбу выступил холодный пот, в ослабевшем сознании промелькнула мысль: «Кажется, мой час настал…», — пустившая по спине неприятные мурашки.
— Давай, я жду твоих протестов, — Цыган присаживается на корточки, желая заглянуть в лицо парня.
Томас в ответ лишь посмотрел на Дамиано безжизненным, стеклянным взглядом, прохрипел что-то похожее на слабую брань, а затем внезапно опустил голову вниз, теряя сознание.