***
Дамиано смотрел в ручное расписное зеркальце и во всю прихорашивался — расчёсывал вьющиеся длинные волосы, поправлял большую бляху ремня на поясе, расстёгивал, а затем застёгивал пару верхних пуговиц на тунике, пытаясь решить, как лучше — оставить грудь открытой или прикрытой. Казалось бы, сущий пустяк, но для Дамиано это было важно, он не хотел перед Томасом выглядеть пошло и непристойно. Наведя последние штрихи в своём внешнем виде, цыган наконец-то убрал зеркало в сундук, закрыл его с характерным скрипом и сел на подушку в самый центр шатра, оценивающе оглядываясь по сторонам. Вроде бы, всё готово — свечи, вино, вкусный ужин на одну персону, однако чего-то по-прежнему не хватало. Быстренько достав из мешка старенькую лютню, которая досталась ему ещё от отца, Дамиано вернулся, склонился над инструментом и про себя пожелал, чтобы всё прошло по плану. Будет обидно, если три дня подготовки окажутся напрасны. От волнения подрагивали пальцы, на лице сияла глупая улыбка, а в горле вставал ком, лишая всякой возможности говорить. Нельзя терять самообладание, нельзя, Томас вот-вот придёт! На улице уже давно свечерело, никто не сидел у костра и не распевал весёлые песни, ведь осенний ветер пробирал до костей, вокруг царила тоскливая мрачная ночь. Очередной раз продрогнув, Томас зажмурился и шикнул, почувствовав ноющую боль в плечах и пояснице. Чёртова работа! Он все руки стёр, пытаясь подготовить пастбище к холодам, про спину вообще говорить не стоит, она уже давно перестала разгибаться из-за нагрузок. Нести службы в церкви было куда проще, ни тебе ручного труда с утра до ночи, ни мозолей в самых неожиданных местах, одним словом — красота! Жаль, что это время больше не вернуть, жизнь изменилась, и Томас вместе с ней. Забежав в палатку, парень надеялся, как обычно, быстро переодеться в ночнушку и сигануть под тёплое одеяло к спящему Дамиано, но не тут-то было: — О, ты вернулся! — Цыган перестаёт играть на лютне, мило улыбнувшись краем губ, — А я тебя ждал. — Ждал? — Томас изумлённо рассматривает шатёр, совершенно не зная, куда смотреть в первую очередь — на лютню, Дамиано или еду. — Тебе не нравится? — Отложив инструмент в сторону, цыган встаёт на ноги и медленно идёт навстречу. — Нравится, просто не ожидал… — Он мнётся, жадно косясь на вкусно пахнущий ужин, — …Ну, всего этого, обычно ты спишь к моему приходу. — Просто я решил… Кхм, — Дамиано неловко смеётся, на миг потеряв дар речи, — Проходи, пока еда не остыла, не стой у порога. — Никогда не видел, чтобы Роберто готовил мясо с овощами, — Томас садится за небольшой чайный столик и громко сглатывает накопившуюся во рту слюну. — Это я приготовил, — Дамиано садится напротив, стараясь держать лицо спокойным. — Ого! Я не знал, что ты умеешь готовить, — С аппетитом попробовав кусочек крольчатины, Томас блаженно стонет и прикрывает глаза от вкуса пищи, — М-м-м, изумительно! После услышанного оставаться равнодушным было невозможно, цыган тут же расплылся в довольной улыбке, напрочь забыв об обещании не показывать эмоции. С другой стороны, зачем прятать себя, когда душа просится наружу? Взяв лютню обратно в руки, Дамиано надел плектр на палец и принялся ловко перебирать струны инструмента, тихо подпевая незамысловатой мелодии. Всякий раз, когда сердце переполняли чувства, цыган изливал их в музыке, ведь ничто другое не могло так точно передать настроение, как она. Сейчас внутри Дамиано бушевала любовь. Нет, это слишком громкое и недостаточно ёмкое слово для описания его чувств. Счастье — вот что на самом деле испытывал Дамиано, находясь рядом с Томасом. Каждый миг расценивался на вес золота, в животе приятно щекотало, а на месте шрамов расцветали цветы — вестники мира и добра. — Красиво. — А? — Дамиано возвращается в реальность, как после сладкого сна, он настолько погрузился себя, что пропустил всё мимо ушей. — Поёшь красиво, говорю, у тебя дивный голос, — Томас отодвигает пустую тарелку от себя, сыто зажмурившись, словно довольный кот, выпивший миску молока. — Хочешь поиграть? Говорят, ты начал осваивать лютню, — Дамиано всеми силами отгоняет прочь ненужные воспоминания о Джулиано. — Я ещё ничему толком не научился, поэтому ужасно фальшивлю, — Он отмахивается, явно заинтересовавшись предложением. — Да ну, брось, у тебя получится! Если что, я подскажу, — Дамиано протягивает инструмент, — Ты же хочешь, я вижу! — Ну ладно, уговорил, — Томас садится в позу лотоса и кладёт лютню себе на ноги. Его игра и правда была далека от идеала, струны скорее скрежетали, нежели издавали мелодичные переливающиеся звуки, однако то, как горели глаза Томаса, затмевало абсолютно все недостатки. Он радовался, словно малое дитя, которому наконец-то дали поиграть с любимой игрушкой. Улыбка была чуть ли не до ушей, Дамиано впервые видел парня таким воодушевлённым и сияющим. — Возьми на ноту выше, — Он садится чуть ближе, взглянув через плечо на положение рук играющего. — Вот так? — Томас случайно берёт ниже. — Вот так, — Обхватив чужие пальцы своими, Дамиано ставит их в правильное положение, случайно столкнувшись щекой с Томасом. Дыхание обоих перехватило, заставив напряжённо замереть. Цыган сразу заметил, как Томас весь покрылся мурашками и нервно сглотнул, испуганно уставившись на лютню. Чёртово искушение… Губы так и просят прикоснуться к парню, чтобы изучить его изгибы и уязвимые места, да и момент как нельзя подходящий… А может?.. — Не забывай о второй руке, — С толикой усмешки говорит Дамиано, решив, что для поцелуев ещё рано. — Э, да-да, я просто задумался, — Томас встряхивает головой, судорожно заиграв на лютне, будто если он прекратит, то случится страшное. — Расслабься, — Ухмыльнувшись, цыган заботливо убирает золотую прядку волос Томасу за ухо, чтобы внимательно рассмотреть профиль его необычного, но от этого ещё более привлекательного лица. — Наверное, я пойду на боковую, устал, спину тянет, — Он невольно проводит пальцами там, где случайно прикоснулся Дамиано, и порывается встать с пола, но его останавливают. — Не дело, давай разомну. — Не нужно, я посплю и всё пройдё… — Томас не успевает закончить, ведь Дамиано садится позади и опускает сильные ладони ему на плечи, мягко сминая напряжённые мышцы, — Дамиано… — Он шумно выдыхает, слегка откинув голову назад и прикрыв глаза. — У тебя зажимы, если их не ослабить, будет худо, — Цыган закусывает губу, понимая, что сейчас Томас как никогда уязвим и открыт, — Я всего лишь помогу тебе, не более, клянусь держать свой член в штанах. Парень залился звонким смехом и согласно кивнул, заметно успокоившись под ласками. По коже гуляли мурашки, дыхание становилось всё глубже, мысли мешались, подчиняясь Дамиано, словно кукловоду, который ловко тянул свою марионетку за ниточки, как ему вздумается, и явно был этому рад. Томас тонул в блаженстве, томное удовольствие пронизывало до самих кончиков пальцев, посылая по телу волны будоражащего тепла. Твою ж мать, он и забыл, насколько приятны могут быть прикосновения, под которыми хочется плавиться и просить ещё… Ещё, ещё и ещё, пока глаза не закатятся, а с покусанных губ не сорвутся рваные стоны… Томас, о чём ты только думаешь! — Сними рубаху и ляг на живот, — Внезапно подаёт голос Дамиано, потянувшись к сундуку, который был неподалёку. — Зачем? — Томас ругает себя за развязные мысли, не спеша раздеваться, ведь просьба звучит подозрительно. — Мне нужно видеть твою спину, да и лёжа будет удобнее тебя разминать. Если хочешь, то можем перебраться на постель, — Из недр сундука он достаёт смутно знакомый бутылёк, который почему-то заставляет Томаса вспомнить самые интимные моменты с Дамиано. Да что за напасть! — Нет, мне и здесь хорошо, — Ага, нашёл наивного дурака, никакой постели! Томас прекрасно знает, чем это может обкончаться. То есть кончиться… Неважно. Как только он снял рубаху, лёг на пол и подложил под грудь и живот несколько подушек для удобства, Дамиано замер, быстро проскользив взглядом по выпяченной заднице. Под широкими штанами её очертания никогда не было видно, но сейчас… Зря он попросил Томаса сменить положение, зря, теперь оторваться от этих упругих ягодиц было просто невозможно. Мысленно пожелав себе океан терпения, Дамиано открыл бутылёк, распределил пахучее масло по ладоням и принялся изучать чужую спину, попутно её разминая. Он медленно прошёлся по выпирающим позвонкам, мягко очертил лопатки и бока, подметив, что Томас стал заметно сильнее благодаря физическим нагрузкам — руки обросли мышцами, плечи расправились, а бедра стали ещё округлее, совсем как у девушек. Дамиано нравилось это необыкновенное сочетание женственности и мужественности, он никогда не видел подобного ни среди своих, ни среди городских людей. И как такое роскошное тело можно было прятать под рясой? Томас не знал, от чего он стонал больше, то ли от боли, то ли от блаженства, но мысль о том, что тело охотно и весьма недвусмысленно отзывалось на ласковое: «Потерпи ещё немного, я почти всё вправил», — его пугала. Дамиано же делает больно! Так почему в паху приятно тянет, а дыхание сбивается с ритма от каждого, пусть не всегда мягкого прикосновения? Какой же Томас испорченный, возбуждается от таких ужасных вещей! То от мужчин, то от грязных слов, то от боли… — Уже невмоготу? Слишком неприятно? — Заботливо уточняет Дамиано, когда видит, что Томас начал беспорядочно ёрзать. — Есть немного, — Парень нагло приврал, пытаясь без рук незаметно поправить стояк в штанах. — Пусть спина отдохнёт, переворачивайся ко мне лицом. — Давай в другой раз, я уже устал, — Томас утыкается лицом в подушку, стараясь скрыть покрасневшее от стыда лицо. — Я не буду делать больно, мне нужно закончить начатое, — Дамиано невзначай кладёт ладонь на поясницу парня, удивлённо проследив за тем, как кожа в тот же миг покрылась крупными мурашками. — Нет, — Приглушённо отвечает Томас, молясь на то, чтобы возбуждение отпустило. Почему оно настигло в столь неподходящий момент?! — Му-у-у-ури, — Ехидно тянет цыган, догадавшись, почему Томас не переворачивается на спину, — Ты же знаешь, перечить мне — себе дороже, — Он начинает выводить на коже незамысловатые рисунки, желая немного поиграть. Томас промолчал, поэтому Дамиано аккуратно, но ловко сам развернул его лицом к себе, тут же увидев, как полосочка тёмных волос от пупка красноречиво ведёт к топорщившимся штанам, словно указывая на стояк. Ай-я-яй, он тут, между прочим, благим делом занимается, спину вправляет, от себя похабные мысли отгоняет, а Томас под ним возбуждается и ни чуть не стесняется, вот же потаскушка! — Ладно, отдыхать, так отдыхать. Я могу выйти, если ты хочешь снять напряжение и… — Заткнись, — Томаса злят смешинки, которые несдержанно вырываются из Дамиано. Вот же жук, он наверняка возбудил намеренно! — Я бы даже с радостью помог тебе. С твоего позволения, конечно, — Дамиано расплывается в хитрой ухмылке и взглядом намекает на свой член, — В прошлый раз тебе очень понравилось, ты так бурно кончи… — Да ну тебя! — Томас не даёт договорить, встаёт на ноги и идёт к кувшину, чтобы умыться прохладной водой. Ему вдруг почему-то стало жарко от слов Дамиано. — Ты подумай над моим предложением, — Он играет бровями, выглядя так, будто прямо сейчас готов прыгнуть в постель и провести жаркую ночь. — Обязательно подумаю, но завтра, — Закатив глаза, Томас фыркает и отправляется к постели.***
«Проклятое вожделение!» — вскрикнул Томас и зло воткнул вилы в сырую землю, поспешив в конюшню. Кажется, он перегрелся на солнце, подхватил простуду и вообще скоро умрёт, ведь как иначе объяснить, что его целый день не отпускают мысли о Дамиано? Они преследовали повсюду! Что бы парень ни делал, как бы ни пытался отвлечься и заняться работой, воспоминания о вчерашнем вечере никак не переставали напоминать о себе. И ладно бы просто мелькали перед глазами, они же ещё, зараза, возбуждали! Тело нещадно ломило от напряжения, руки не слушались, внизу живота странно тянуло. Запретить трогать собственное тело или сделать себе приятно? Остаться на стороне света или впустить в разум похоть? Томас выругался, облокотился спиной на деревянную стену и сжал член через одежду, надеясь, что это поможет усмирить вожделение. Какой же он наивный. — Господи, да за что мне такие муки? Парень откинул голову назад, прикрыл глаза и пошло закусил губу. От одного раза же ничего не будет?.. Тем более, он будет трогать себя нехотя, с отвращением, а если не нравится, то значит сделано против воли! Мысленно согласившись с совершенно неубедительным оправданием и поклявшись забыть проступок как страшный сон, Томас огляделся по сторонам, дабы убедиться, что в конюшне никого нет, приспустил штаны до бёдер, а затем вытащил полувозбуждённый член, с украдкой смотря на него. Парень никогда не рукоблудил, поэтому не знал, с чего начать и как вообще довести тело до разрядки. Что там делал Дамиано? Погрузившись в себя, Томас попытался вспомнить прошлую близость в мельчайших подробностях, правой ладонью плотно обхватив ствол. Первым делом цыган нашептал всяких пошлостей и провёл руками по бёдрам… Опустив свободную руку на ногу и сжав её, Томас медленно начал царапать внутреннюю сторону бедра, ощущая, как плоть мгновенно твердеет. Затем Дамиано вовлёк его в пылкий поцелуй и начал раздевать, нетерпеливо стягивая рясу с плеч. Как только губы коснулись ключиц и груди, Томас понял, что готов отдаться страсти и выполнить всё, что только попросит Искуситель. Его речи, сбитое дыхание, обнажённое крепкое тело, твою ж мать, как же это возбуждало и возбуждает прямо сейчас… Парень сосредоточился на фантазиях и начал неспеша водить ладонью по напряжённому стволу, приоткрыв губы в сбитом дыхании. Правда, с головой погрузиться в омут разврата почему-то не получалось, как и почувствовать будоражащую волну наслаждения. Член царапала грубая мозолистая кожа руки, заставляя хмуриться и шикать. Чтобы улучшить скольжение, тогда Дамиано использовал масло, но у Томаса нет его с собой, есть только… «Не верю, что я делаю это», — с этими словами парень поднёс ладонь ко рту и несколько раз провёл по ней языком, пытаясь обильно смочить слюной. С этого момента трогать себя стало намного приятнее, рука легко скользила по плоти, доставляя удовольствие телу. Вот бы вместо собственной ладони почувствовать Дамиано… «Выкинь из своей головы эти блядские мысли!» — сказал бы голос совести, если бы возбуждённому Томасу не было глубоко наплевать на принципы. Раз ему хочется в мокрых фантазиях представлять Дамиано, значит так нужно, никто же не узнает, на кого он охотно наяривал и чьим именем захлёбывался в тихих, сдержанных стонах? Никто, поэтому можно. «Интересно, а какого быть сверху и безудержно вбиваться в жаркую тесноту?» Ощутив дрожь члена от этой мысли, Томас начал усиленно представлять, как он быстро толкается в Дамиано, как с губ парня срываются мольбы не останавливаться, как его сильные руки царапают спину, чтобы навсегда оставить память об этой близости… Ускорив темп, Томас осознал, что скоро достигнет пика, поэтому решил в последний раз вспомнить вчерашний вечер, который отставил неизгладимый отпечаток в его жизни, дав понять, что Дамиано может быть другим — чутким, заботливым и любящим, таким, в которого можно и влюби… Миг, и парня настигла желанная разрядка, позволившая расслабиться и с облегчением выдохнуть. Боже, как же хорошо — возбуждение испарилось, по телу растеклась сладкая истома, а на душе стало спокойнее. Опустив взгляд, Томас удивлённо посмотрел на свою ладонь, испачканную в телесной жидкости. Ну вот, теперь нужно где-то помыть руки. Когда он уже было хотел обратно спрятать обмякший член в штаны, неожиданно со стороны ворот раздался шорох, смутно похожий на шаги. Кто-то его видел! Кто-то его видел! Страх сдавил горло, сердце громко застучало в груди, а стыд тут же овладел разумом. Прикрыв срамоту, Томас поспешил выглянуть из конюшни и найти того, кто бесстыже подглядывал за ним, однако на улице никого не нашлось. Ни поблизости, ни за хлевом — нигде не было любопытного зрителя. — Послышалось, наверное, — Почесав затылок, Томас возвращается в конюшню и решает умыться водой из ведра, чтобы привести себя в порядок. И как только он набирает в ладони воду, желая брызнуть ею себе в лицо, в ворота тут же кто-то стучится, вынудив парня вздрогнуть и резко обернуться. — Привет! Работаешь? — Дамиано входит в хлев, держа в руках глиняную расписную миску. — Разве ты не должен был с Итаном и другими мужиками на весь день уйти в лес охотиться на дичь? — Вместо приветствия выдаёт он, смущённо потупив взгляд. Как же неловко видеть того, кто пару мгновений назад был главным героем в твоих непристойных мечтаниях… — Да что-то дичь вся попряталась, вот мы и вернулись раньше, — Широко улыбнувшись и посмотрев на Томаса с озорной искрой во взгляде, Дамиано облокотился плечом на дверной проём, — Я тут тебе ягод нарвал… Будешь? — Мне? — Ты каждый день с утра до ночи пашешь в конюшне, поэтому я решил подсластить тебе жизнь, — Он протягивает миску, — Пусть и в таком виде. — Спасибо, — Сконфуженно отвечает Томас, приняв ягоды. — Ну ладно, я пойду, — Дамиано подмигивает, машет рукой в знак прощания и уходит, оставив парня наедине с собой. Он ушёл также внезапно, как и появился, отчего на сердце стало неспокойно. А не мог ли он?.. Да нет, не мог, это же Дамиано, если бы он, не дай Бог, подглядывал, то потом обязательно бы отшучивался, вынуждал смущаться и выводил на эмоции. А сейчас всего этого не было, значит тайна по-прежнему осталась тайной. Радостно хмыкнув, Томас сел на табурет и принялся с удовольствием уплетать лесные ягоды, про себя отметив, что ему нравится другой Дамиано.