Осенние скетчи

Юрка до сих пор не может понять, зачем снова идёт на пирс. То есть когда-то это было чем-то естественным - очередное тайное местечко, где можно было ненадолго скрыться от вездесущий Сашки и её вечных спутников в лице Славика и Энди. И даже (если повезёт) немного побыть в одиночестве, пока его не нарушит Янка. Или Санёк. Или Наташка - хотя её присутствие приравнивалось к одиночеству, поскольку она единственная из всех ребят не отвлекала Юрку от его личных дел. Или мыслей. Что ж, теперь они выросли. Юрке теперь не девять, а уже целых четырнадцать лет, и Юркой его до сих пор называет только Наташка да тётя Тася иногда. Пирс давно уже перестал быть убежищем от ребят постарше. Да и от кого прятаться? Сашка переехала в другой город, как и Владик со своей семьёй. Славик после того злополучного лета весь учебный год ходил слишком притихший, а потом и вовсе пропал - скорее всего, так же переехал куда-то далеко. Впрочем, Юрке-то какая разница? Он всегда хотел, чтобы его оставили в покое, только и всего. И сейчас этот покой больше не нужно было искать в отдалённых заброшенных местах - он мог пойти куда угодно и не бояться, что его снова начнут задирать. Тропинка к пирсу давно заросла. Юрка идёт по памяти, даже не думая о дороге - маршрут настолько привычный, что он прошёл бы до пирса и с завязанными глазами. Сухая трава шуршит под его ногами и порывами ветра. Юрка раздвигает кусты рукой, наконец выходя на берег... И почти не удивляется, заметив знакомую фигуру. Янка сидит на самом краю пирса, свесив ноги вниз. Подошвы её рваных кед едва касаются воды - осенью речка отступала от берегов, становясь мелкой и неторопливой. Кусты шуршат, пропуская Юрку ближе. Янка не оборачивается. Даже не вздрагивает, как обычно, - словно знает, кто стоит за спиной. Юрка уверен, что она действительно знает. Чувствует. Парень подходит ближе. Прогнившие доски скрипят под его весом, но Янка остаётся неподвижной. Смотрит на пробегающую по воде рябь, и октябрьский ветер грубовато перебирает её неровно остриженные волосы. Словно не было всех этих лет. Такая же Янка, какой Юрка её и запомнил. Молчаливая, задумчиво глядящая на воду... Но больше не испуганная. - Ты опять здесь? - бросает Юрка скорее утвердительно и садится рядом. В кои-то веки голос не звучит злобно - лишь бесцветная констатация очевидного, не более. Янка в ответ слабо улыбается. - Не думала, что ты придёшь, - негромко говорит она, не отрывая взгляд от воды. Юрка только сейчас понимает, что на Янке лишь старый мешковатый свитер, а из-под коротковатых джинс выглядывают голые щиколотки. - На дворе октябрь, вообще-то, - замечает он. - Плюс два по цельсию. - Знаю, - так же тихо отвечает Янка. Юрка отворачивается. По коже бегут мурашки - точно рябь на поверхности воды. - Почему ты здесь? - тихо спрашивает он. На Янку не смотрит, но словно чувствует, как она пожимает плечами. - Я всегда любила это место. Здесь меня - нас - никто не трогал. Здесь мы провели то самое лето... Моё первое лето в окружении друзей, - в голосе отчётливо угадывается улыбка, но сам тон звучит грустно. - И мне всегда нравилось смотреть на воду. Она завораживает, успокаивает... Вдохновляет. Юрка молчит. - Здесь я написала своё первое стихотворение, - тихо продолжает Янка. Её голос почти сливается с шумом ветра и плеском воды. Но Юрка слышит. И со вздохом поворачивается к Янке спиной, переводя взгляд на кусты вдоль берега. - Я скучаю, - выдавливает он. Ещё тише, чем Янка. Почти шёпотом. И спиной чувствует её улыбку и взгляд, направленный на него. - Я тоже, - негромкий ответ. Юрка не знает, сколько он так просидел - спиной к Янке, буравя взглядом кусты. Но с очередным порывом ветра сзади слышится тихий вздох. - Жаль, что я так и не увидела Орион. Глаза начинает щипать. Юрка почти силой заставляет себя обернуться. Пирс пустой. Ветер шелестит кронами деревьев и оставляет на поверхности воды бегущую рябь. Тихо плещется вода, разбиваясь о прогнившие деревянные опоры, словно со звуком уходящих шагов. Юрка из последних сил сдерживает подступившие к горлу слёзы. И уходит с пирса только тогда, когда наконец справляется с накатившими эмоциями. В то злополучное лето закончилось его детство. А Янка до осени так и не дожила.