Осенние скетчи

Вечер понедельника. Тишину в полумраке комнаты нарушает лишь громкий перестук старинных часов. Секундная стрелка, смазанная Кукловодом часов восемь назад, с мерным тиканьем медленно завершает ещё один круг. (Он всегда любил старинные напольные часы больше, чем её саму.) Кукла сидит неподвижно. До девяти остаётся три минуты - Кукловод, как и всегда, вернётся из театра ровно по часам, и ей лучше бы оставаться на месте, чтобы не вышло, как в прошлый раз. Мэри действительно была хорошей Куклой... И на редкость выносливой - единственная продержалась в любимчиках так долго. Но, несмотря на это, так и не смогла запомнить, что Кукловода лишний раз лучше не злить. Кукловод всегда был жесток. Но лишь тогда, когда ему не подчинялись. Тик. Так. Две минуты. Тик. Так. Одна. - Где твои розовые тени? - холодом веет от двери. Кукла вздрагивает. Кукловод движется бесшумно, и красная нить почти ласково оплетает шею Куклы, заставляя повернуть голову. Лицо Кукловода зияет пустотой. В глазах сталь, едва скрытая пеленой усталости, но пальцы в чёрной перчатке почти нежно прикасаются к лицу Куклы. Она замирает. Силится подавить эмоции, но понимает, что с Кукловодом этот трюк не прокатит - он слишком хорошо чувствует своих подчинённых. Особенно их страх. - Отвечай мне, - холод превращается в лёд. - На моих веках, Хозяин, - тихо говорит Кукла. Всё происходит быстро - рука без перчатки с силой обрушивается на левую половину лица Куклы. Голова запрокидывается от удара, но красная нить, затянувшись сильнее на манер удавки, жёстко возвращает её в прежнее положение. - Это. Чёртова. Фуксия, - яростное шипение. Рука без перчатки сжимается в кулак. В уголках глаз застывают слёзы. Нить на шее душит и мешает дышать. Но, как бы там не было, плакать нельзя - макияж растечётся, а Кукловод обязательно накажет и за это. Кукла всегда должна выглядеть идеально. И она это знает. Кукловод ещё три удара секундной стрелки вглядывается в лицо Куклы, после чего хмурится и гладит пострадавшую часть лица - теперь уже рукой в перчатке. - Смой с себя этот позор, - холодно бросает он, отстраняясь. - Завтра выступление, и всё должно быть безупречно. Включая твое лицо, - очередной внимательный взгляд окатывает Куклу точно ледяной водой. Но она не прячет глаза. Нельзя. Тик. Так. Секундная стрелка продолжает равнодушно отстукивать время. Тик. Так. Глаза начинают слезиться ещё сильнее, но Кукла по-прежнему стойко выдерживает зрительный контакт с Кукловодом. Тик. Так. Из его глаз постепенно исчезает лёд - на смену приходит усталость, пускай где-то на глубине и остаётся холодное равнодушие. Тик... Так... Наконец Кукловод отворачивается (Кукла подавляет облегчённый вздох) и делает два шага по направлению к двери. Красная нить перестаёт душить, сворачиваясь в его руке без перчатки. Но вдруг Кукловод останавливается и как-то слишком устало опирается на дверной косяк. И это отчего-то пугает Куклу ещё больше. - Если всё пройдёт идеально... - медленно продолжает он, не поворачиваясь. - Если ты действительно проживёшь завтрашнюю пьесу, а не просто отыграешь... Возможно - возможно - я даже дам тебе имя. Ответа Кукловод не дожидается - выходит из комнаты, и скрип ступенек заглушает вздох, всё-таки сорвавшийся с губ Куклы. Один короткий выдох, в котором одновременно смешивается облегчение и ужас. Тик. Так. Имя или смерть. Высшая степень похвалы или жесточайшая форма наказания. И Кукла не знает, что из этого хуже. Слезы всё-таки стекают по щекам, размывая макияж. Трясущейся рукой Кукла стирает их с лица, слегка морщась от боли, аккуратно встаёт с кресла и прокрадывается в ванную. Тик. Так. Дверь закрывается бесшумно, наконец заглушая перестук старинных напольных часов. Сегодня что-то было не так. Кукловод ещё никогда не выглядел таким уставшим. Левая часть лица всё ещё саднит, но холодная вода помогает немного унять боль. Полотенце, пропитанное мицелляркой, стирает потёкшую тушь и эти дурацкие тени цвета фуксии. А заодно и новые слёзы. Диван в гостиной уже застелен. Кукла переодевается чуть медленнее обычного, стараясь запихнуть подальше навязчивую мысль, насквозь пропитанную ужасом, - уже завтра она будет спать не здесь. Ведь с именем появлялись и новые условия. Спать в одной кровати с Кукловодом, например. Или ужинать с ним за одним столом. И даже если завтра Кукла не получит имя... Что ж, вероятно, спать она будет там же, где и Мэри - в маленьком кукольном гробу. Свет в доме тухнет как по щелчку пальцев. Кукла быстро просовывает руку в рукав, завершая ритуал переодевания и накрывается одеялом с головой. Часы продолжают громко отстукивать секунды. Мысли крутятся только вокруг завтрашнего дня, и Кукла забывается тревожным сном, так и не уделив должного внимания странной усталости в глазах Кукловода.

* * *

Кукла просыпается в темноте. Дом непривычно тихий, и это пугает её ещё больше, чем все мысли о кошмарах грядущего дня. Когда сонливость немного спадает, Кукла резко садится на кровати и хватает с тумбочки маленькие электронные часы, сверяясь со временем. Две минуты первого. Старинные напольные часы впервые не пробили полночь. И вообще не тикают. Кукла колеблется, кажется, целую вечность - сложно сказать, когда привычный громкий перестук больше не отсчитывает время, - а затем всё же сползает с кровати с тихим шорохом простыней. Шаг к двери. Второй. Третий. Четвёртый. Выдох почти на грани слышимости. Пятый. Шестой... Половица громко скрипит под ногами, и Кукла замирает, прислушиваясь. Ответом служит мёртвая тишина. Крадучись, Кукла продвигается к двери. Стараясь по памяти избегать самых скрипучих участков, доходит до лестницы и, опираясь на стену, поднимается наверх. Шаг за шагом. Медленно. А миновав лестницу, останавливается, замирая у двери в комнату Кукловода. Вздыхает - ещё тише, чем в прошлый раз. И пытается решиться на последний шаг. Время растягивается. Проходит словно бы целая вечность, прежде чем Кукла наконец поднимает руку. Четыре робких удара в дверь грязно и нагло разрезают звенящую тишину. Кукла вздрагивает - пускай и сама является источником этих звуков. И даже несмотря на то, что к двери она едва прикасается, стук выходит до неприличия громким. Ответ - всё та же тишина. Ни скрипа кровати или половиц, ни сонного ворчания, ни ледяного окрика из-за двери. Ничего. Кукла прислушивается, изо всех сил напрягая слух, но в мёртвой тишине дома слышит лишь глухие удары своего сердца и еле слышное дыхание - тоже своё. В этот раз она набирается смелости намного дольше. Вечность, умноженная надвое, и оттого более невыносимая. И всё же... Дверь скрипит намного громче ожидаемого. Кукла вновь замирает, силясь уловить хоть какой-нибудь звук. - Хозяин?.. - голос дрожит. Кукла вздрагивает - звук собственного голоса пугает до чёртиков, тоже прозвучав слишком громко. Но она пересиливает себя и делает шаг в темноту комнаты. - Прошу прощения за свой поздний визит... Часы... Кажется, они сломались. Я... Я подумала, Вам стоит знать... Кукла делает ещё один шаг и умолкает. Стойкое ощущение чего-то неправильного усиливается в разы, но она не может сказать, в чём именно дело... Пока глаза окончательно не привыкают к темноте. Кукловод лежит на кровати и, кажется, крепко спит, но в голове Куклы наконец щёлкает, и смутные догадки обретают чёткую форму. Она не слышит его дыхания. Совсем. Отчаянно борясь со страхом, Кукла медленно подкрадывается к кровати Кукловода, почти силой заставляет себя наклониться чуть ли не к самому его лицу и прислушаться вновь. Но никаких звуков - кроме всё тех же гулких ударов собственного сердца - она не слышит. И снова пересиливает себя для очередной проверки, касаясь сперва запястий Кукловода, а потом (самую малость смелее) - сонной артерии. Вжимает холодные пальцы в его шею, отчего Кукловод должен проснуться... Но он не просыпается. Пульса нет. Старинные напольные часы перестали отсчитывать время ударами секундной стрелки. И сердце Кукловода перестало биться с ними в унисон. Кукла на ватных ногах выходит из комнаты и тихо закрывает за собой дверь. Спускается вниз, и ступеньки громко скрипят под её ногами, но она едва ли обращает на это внимание - всё равно её больше некому наказывать за лишний шум в доме. Сидя в кресле и бездумно глядя на эти чёртовы старинные часы, Кукла встречает рассвет. С первыми лучами солнца, ворвавшимися в окно сквозь невесомую штору, приходит оглушающая мысль. Она свободна. Кукловод мёртв, Кукла свободна - больше никаких выступлений и театра в целом. Не будет ледяного тона и стали в его глазах. Не будет сокрушительных ударов, от которых перехватывает дыхание, и душащей красной нити. И не нужно будет больше крадучись передвигаться по дому, бесшумно обходя все скрипучие места на полу, потому что никто больше не накажет её за это. Никаких наказаний и требований. Вообще ничего. Кукла прячет лицо в ладонях и впервые позволяет себе разрыдаться - шумно шмыгая, громко всхлипывая, завывая в голос. Рассвет за окном окрашивает комнату в персиковый цвет. И совершенно не сочетается с ураганом в душе Куклы. Или с её хаотичными мыслями. Кукловод мёртв. Кукла теперь свободна. Но она понятия не имеет, что ей с этим делать.