Осенние скетчи

Короткий музыкальный проигрыш. Делов-то - выйти на сцену аккурат во время условленного и многократно отрепетированного барабанного соло, чтобы вступить самому через несколько секунд (коих как раз хватит на то, чтобы взбежать по ступенькам, выйти из-за кулис и взмахнуть смычком, точно дирижёрской палочкой). Проще простого. Весь ансамбль репетировал по меньшей мере полгода, и на этой сцене они выступают уже не в первый раз. Но именно сегодня, на вот этом вот самом концерте всё почему-то идёт наперекосяк. Ника вертит в руках барабанные палочки. Соло начинается. Ритм, как и всегда, безупречно чёткий; с первым же ударом в тарелку Андрей спешит занять свою позицию, уже заносит ногу над ступенькой сцены... И спотыкается о разбросанные вокруг провода. Чёртовы провода. Скрипка, самая дорогая вещь за всю его жизнь, падает на деревянный настил в унисон с ударом в малый барабан. Струна ля задевает чей-то пюпитр и моментально рвётся. Самая незаменимая струна в их сегодняшнем репертуаре. Струна, которая стоила Андрею месяца кропотливой экономии на школьных обедах. Нецензурная брань и короткая мысль "Опять импровизировать..." проносятся в голове точно такт из шестнадцатых в темпе двести. Кто-то пихает его сзади и что-то кричит, но Андрей уже вскакивает на ноги и, подхватив скрипку с пола, одним махом преодолевает оставшиеся ступеньки. Едва не путается в кулисах, на ходу кое-как заправляет порванную струну и выбегает на сцену точно к своему вступлению. "Всё так и задумано. Никто из зрителей не знает, как всё должно было быть на самом деле." Привычная мантра в этот раз не успокаивает. И хоть Андрей без ошибок отыгрывает свою партию на соседних струнах вместо порванной (даже несмотря на её обрывки, которые то и дело лезут под пальцы), он всё равно знает, что наставник ему это обязательно припомнит... И гитаристы. Что в сто раз хуже. Мильковский небось уже целый мюзикл состряпал из дебильных шуточек насчёт Андреевского неудачного вступления. Песня заканчивается под бурные аплодисменты. Пока гитаристы возятся со своими педальками, а Таня ставит на пюпитр фортепиано партитуру следующей песни, Андрей спешно откручивает колышки, чтобы эта дурацкая струна перестала путаться у него под пальцами. И едва успевает отстроить скрипку заново, как Ника уже даёт счёт. Оставшийся репертуар ансамбль отыгрывает вполне неплохо. И хоть Евгений Владимирович почти дословно это признаёт, Андрей всё равно спешит убраться из душного (клуба? ресторана? бара? чёрт его знает...) помещения в числе самых первых. - Эй, Лисовский! Андрей застёгивает чехол со скрипкой и делает вид, что ничего не слышит. Впрочем, хмурясь ещё сильнее, чем обычно. - Эй, Лисовский! - вновь слышится сзади, уже ближе. - Задница зачёт! Долго тренировался так грациозно падать? Знакомый смех - почти за самой спиной. Андрей круто оборачивается. - А ты долго тренировался так виртуозно лажать и настраивать гитару так паршиво, что у тебя дроп в ре звучит как дроп в ми-бемоль? - цедит он, моля себя не обращать внимание на эти чёртовы смешки со всех сторон. И выплёвывает следом: - удивлён, что тебе вообще соло дали, Мильковский. Даже если тебе метроном будет в уши долбить, ты и то умудришься всё мимо сыграть. Мильковский в ответ лишь широко улыбается. Так широко, что почти даже счастливо. Однако ответа Андрей благоразумно решает не дожидаться - так же круто разворачивается, резким движением подхватывает футляр со скрипкой и сбегает в сторону гардероба, смешиваясь в толпе. Лишь краем глаза успевает заметить, как Слава (их басист) с ухмылкой пихает лыбящегося Мильковского в бок. Андрей расталкивает всех вокруг и грубо суёт гардеробщице в руки свой номерок. Та недовольно на него косится, но Андрею плевать. В голове вовсю кипит бурная мыслительная деятельность - во второй песне Мильковский весь припев играл аккорд ми вместо необходимого ми минора, собственное соло в третьей песне неприлично загнал, в куплете первой песни, наоборот, отстал... И хочется швырнуть всю эту пачку косяков Мильковскому в лицо, чтоб не задавался. Подумаешь! Никакой он не крутой гитарист. Обзавёлся верной свитой и только и делает, что его, Андрея, достаёт. Лучше бы талантом обзавёлся... Или хотя бы пальцами, которые были бы куда более гибкими и ловкими, чем его язык. Гардеробщица так же грубо впихивает Андрею в руки его куртку, но он, поглощённый мрачными мыслями об истреблении всех гитаристов, едва ли это осознаёт. Только торопливо одевается и сбегает на улицу. Укромное местечко за углом находится быстро. Вот только Андрей, достав зажигалку и машинально потянувшись было за пачкой сигарет, запоздало вспоминает, что накануне докурил последнюю. И не успевает он как следует посмаковать своё разочарование или хотя бы тихо выругаться, как знакомый голос весело окликает: - Эй, Лисовский! Андрей оборачивается так резко, что едва не падает, но с ненавистью смотрит на Мильковского. Тот уже без своей гитарной свиты, но всё с той же широкой улыбкой на лице и - вот чёрт! - с такой желанной пачкой "мальборо" в руках. - Угостить тебя? - спрашивает Мильковский, протягивая Андрею одну сигарету, и делает шаг вперёд. Андрей отступает назад и хмурится, упираясь в стену дома позади себя. Борьба с самим собой длится почти минуту, но Мильковский терпеливо ждёт, всё так же с улыбкой протягивая сигарету. И Андрей сдаётся. Раздражённо вздыхает, закатывает глаза и лишь тогда отталкивается от стены и берёт сигарету из рук Мильковского, тут же отскакивая назад. Хмуро подкуривает её. И почти не удивляется, когда замечает краем глаза, как Мильковский чуть ли не светится от счастья. Раздражает. Причём что больше - сам Мильковский или его идиотская улыбка, неясно. - Ты закосячил все три песни, - цедит Андрей, в попытке хоть как-то усмирить свою злость. Или хотя бы куда-то её выплеснуть. Или на кого-то. Мильковский выпускает дым в морозный воздух и беспечно пожимает плечами. - Во второй песне ты весь припев играл аккорд ми вместо необходимого ми минора, - продолжает Андрей, выплёвывая слова точно скопившийся внутри яд. - А собственное соло в третьей песне... - Скоро новый год - можешь подарить мне метроном, - весело перебивает его Мильковский и снова делает шаг вперёд. Андрей давится дымом и другими обвинениями. И пытается вложить в ответный взгляд всю свою ненависть, когда отступает от Мильковского дальше - но уже не назад, а вбок, вдоль стены. - Честно признать, я до сих пор восхищаюсь твоим абсолютным слухом, - продолжает Мильковский немного смущённо. И будто не замечает того, что его обществу особо не рады. Андрей молчит. Затягивается и делает ещё один шаг вбок. Но Мильковский, кажется, не замечает и этого... Вернее, интерпретирует совершенно не так. - Тебя проводить? - вмиг оживляется Мильковский. Недокуренная сигарета летит в урну неподалёку от них. - Нет, - тут же отрезает Андрей. Его сигарета начинает горчить, и он со злостью тушит её о стену дома (представляя, что запихивает её Мильковскому в глаз) и швыряет в ту же урну. Промазывает. Но Мильковский, вопреки ожиданиям, это никак не комментирует. - Да ладно тебе, - словно миролюбиво начинает он. - Я просто... - Я сказал нет, Мильковский, - шипит Андрей и в этот раз делает сразу два больших шага в сторону. - У тебя всегда с ушами такие проблемы или только сегодня? - вопрос, очевидно, риторический, но Мильковский всё равно открывает рот для ответа. Андрей его тут же перебивает. - Оставь меня в покое! Вновь крутой разворот. Быстрым шагом Андрей удаляется от Мильковского и благодарит всевышнего (или кто там одаривает удачей?) за то, что в этот раз этот неугомонный гитарист не бежит следом за ним. - Что, даже за сигарету не поблагодаришь? - прилетает в спину. И будто бы даже с нотками разочарования. - Нет, - снова отрезает Андрей, не оборачиваясь. И ускоряет шаг.