just imagine that

- Мне стоит вернуться к Чонгуку, - проговариваешь ты, когда вы сидите в квартире у Юты. - Даже не думай, - произносит Накамото, вздохнув. – Я сказал тебе, что мы что-то придумаем, да у него сильные люди, но это не значит, что мы проиграем в суде. Последнее слово за Минджу. - В этом и проблема, Юта, - ты хватаешься за голову, снова загоняясь. – В этом вся проблема. Она любит отца, я тебе говорила уже не раз. И пусть Накамото обещает тебе, что всё закончится в вашу пользу, в день, когда был назначен суд, ты шла как на похороны, с большой уверенностью, что дочь тебе не отдадут. Так и вышло. Из зала ты выходила в слезах, пока Чонгук высоко задрав голову шагал впереди тебя, чтобы забрать Минджу из детской комнаты. Ты услышала голос дочери и подняла голову, хватка Юты на локте была крепкой, но ты всё равно вырвалась и кинувшись к дочери, упала перед ней на колени, останавливая её и Чонгука. Охрана Чона сразу оказалась за твоей спиной, но твой бывший муж махнул на них рукой, веля жестом отойти, позволяя тебе поговорить с дочерью. - Малышка, - плача, начинаешь ты, касаясь руками лица девочки. Минджу явно наслаждается твоими касаниями и прикрывает глаза. – Мама будет приезжать, и мы будем вместе гулять. Ладно? Мама тебя очень любит, ты же знаешь об этом? - Да, - кивает малышка. – Я тоже люблю тебя, мамочка, - она обнимает тебя за шею и всхлипывает, ты гладишь девочку по спине, прикрываешь сама глаза, зная, что не увидишь её несколько месяцев. – Папа сказал, что так бывает, что родители расходятся, но я же уже взрослая. - Да, ты уже совсем взрослая, - улыбаешься ты. – Слушайся папу. Выравниваешься, коснувшись головы дочери и смотришь на неё пару секунд, а после переводишь взгляд на руки бывшего мужа и дочери и то, как девочка за неё держится – ей явно не хочется отпускать отца, и к тебе она совсем не тянется. Чонгук словно ждёт, когда ты посмотришь в его глаза и когда ты всё-таки поднимаешь взгляд, глаза его сверкают и ты понимаешь, что добра ждать не стоит. - Если ты захочешь вернуться – двери открыты, - напоминает он тебе. – Я приму тебя, как свою жену и мы будем жить, как жили до этого. И его слова крутятся в твоей голове несколько суток. Ты не выходила из дома совсем, Юта пропадал на работе, но всё равно делал попытки развлечь тебя, ему было грустно видеть тебя такой, и он ощущал вину за то, что проиграл дело. На самом деле он не просто его проиграл, он подвёл тебя, он уничтожил тебя. Целью Юты было вернуть тебя к жизни, вернуть к себе и оставить рядом, но он загубил всё, знает, что, когда ты придёшь в себя – ты уедешь отсюда. Оставишь всё, будешь искать спасение в жизни заграницей, про дочь ты точно не забудешь, будешь присылать ей подарки, но вероятнее всего, остынешь. Накамото смотрит на то, как ты переворачиваешься с одного края кровати на другой и снимает пиджак с плеч. Вы не делили одну кровать, но квартира Юта была для тебя домом прямо сейчас, поэтому ты спала в его комнате, а японец ютился в зале на диване, но самого мужчину это ничуть не смущало. Прошло уже чуть больше недели, первая встреча с Минджу лишь через две, Чонгук не позволяет видеть тебе дочь чаще, пусть и в суде звучали другие условия, Чон выставил всё равно свои. Юта переодевается в домашнюю одежду, готовит ужин и после возвращается в спальню. - Ты не ела уже несколько суток, - говорит Накамото, сложив руки на груди. – Ты взрослая женщина, Т/И. Хочешь так сгубить свой желудок? - Я не голодна, - хрипишь ты, даже не поворачиваясь к другу. – Оставь меня, пожалуйста. - Я никогда тебе этого не говорил, и никогда бы не сказал, но, - строго начинает японец, - ты в моей квартире, и я хотел бы, чтобы ты следовала моим правилам. По расписанию у нас ужин, будь добра встать и поужинать с хозяином дома, в котором живёшь. Всё это звучало грубо, но честно. Юта и правда позволяет тебе жить здесь просто так, а ты целыми днями просто валяешься на кровати, чувствуя, как силы тебя покидают с каждой минутой, и друг не просит ничего. Он даже ужин тебе готовит, он готовит и завтрак, и обед, но ты ничего не ешь, оскорбляя его внутреннего повара. Но по правде, тебе совсем не хотелось есть, какой бы запах от еды Накамото не был, аппетита не было от слова «совсем», тебе бы найти силы перестать плакать, а потом ты может быть сможешь заставить себя поесть. Но ты поднимаешься с постели, укутываешься плотнее в кардиган, в котором спала, выходишь на кухню и садишься за стол. Перед тобой свежие продукты: что-то овощное, чай, свежая выпечка, а ты смотришь и не знаешь, за что взяться и стоит ли. Юта краем глаза поглядывает на тебя, но не торопит, ему спокойно, потому что ты хотя бы сидишь рядом, а не лежишь на кровати в закрытой комнате. Накамото было необходимо видеть тебя рядом, бледной, опечаленной, разбитой, но рядом – для него это важно. Важно, что ты хотя бы вышла, что ты решилась на это, знает, что для тебя это словно переступить через себя. - Я могу потребовать от органов опеки навестить Чонгука и… - Юта, - ты называешь его имя, но не поднимаешь голову, перебиваешь. – Не надо. Не хочу думать ни о чём, что связано с Чонгуком, мне плевать. Главное, что я могу видеть свою дочь, пусть так редко, но могу. Она – это всё, что мне нужно. - Но как же наказать и… - Юта, нет, - поднимаешь голову, наконец встречаешься с другом взглядом. – Не трогай Чонгука, не трогай его бизнес, не лезь в его дела. Не нужно, это не важно, главное, что я свободна и что я могу видеть свою дочь хотя бы иногда. - Т/И. - Всё, - ты мотаешь головой, поднимаясь с места. – Ещё немного поживу у тебя, а после вернусь к маме в Китай. И Юта молчит, когда ты уходишь из кухни. Сидит, перебирает овощи вилкой, ненавидя себя за то, что снова поднял эту тему прекрасно зная, как тебе сейчас сложно. Он почти потерял тебя. Если ты улетишь в Китай в ближайшее время – что Накамото здесь без тебя будет делать? Он погибнет. Он не сможет нормально работать, зная, что ты где-то далеко и не рядом, что ты навряд ли в порядке, хотя в доме твоей мамы всегда уютно, но твоё психическое состояние будет подвергаться нападкам родственников, которые также, как и твоя мама, считают Чонгука – удивительным мужем. Твоя мать и правда уважала Чона за всё, что он для тебя сделал, и все его измены игнорировала, говоря, что умная женщина их даже не заметит, главное, чтобы мужчина оставался в семье, а то что ходит налево нормально. По её словам, каждый мужчина ходит налево – это нормально, и пусть ты так не считала, твоя мать требовала уважительного отношения к Чонгуку, каким бы уродом он не был по отношению к тебе. Ты сообщила ей о разводе и вместо поддержки услышала лишь крики, требования вернуться к бывшему мужу и заключить повторный брак. Ты не могла, ты была не готова падать так низко. «Иногда женщина должна опуститься перед мужчиной на колени, чтобы попросить прощения за то, что он нашёл успокоение в постели другой женщины» - вот, что произнесла твоя мать во время вашего последнего разговора, даже слыша, что ты рыдаешь навзрыд, продолжала говорить о том, что ты должна простить. И ты ломалась. Желание увидеть дочь и нежелание видеть мужа граничили друг с другом. Ещё Юта, который пытался о тебе заботиться, но всё, что ты делала – отталкивала. - Когда ты улетишь в Китай? – спрашивает Юта в один из выходных, когда вы остались дома. - Мама говорила, что пока опасно летать, но чуть позже, - ты говоришь тихо, немного неуверенно, боясь, что Накамото заметит твою ложь. – Может, через месяц. Ничего, если я ещё немного здесь поживу? - Всё в порядке, - улыбается Накамото, и он ловит твою руку, накрывает её своей, улыбаясь. – Я всегда помогу тебе, помнишь? - Спасибо. Ты произносишь, а в горле ком. Он так много для тебя сделал, не оставил, когда ты вышла замуж, не стал навязываться со своей любовью, когда ты родила и была в счастливом браке, Юта оставался твоим другом, пусть и был влюблён в тебя по уши. Пусть ты и знала об этом. Он не оставлял тебя несмотря ни на что. Делал себе больно, рвал своё сердце на куски, умирая внутри из-за несправедливости жизни и невзаимной любви, но оставался рядом и даже любил твою дочь. Накамото уважал твой выбор и будет уважать его всегда, но он уверен, что он бы стал таким мужем для тебя, от которого ты никогда не захотела бы уйти. Юта окутал бы тебя своей любовью, окутал бы ею твою дочь, он бы был самым прекрасным отцом в мире, лишь бы ты была рядом. Юта хотел проводить тебя в аэропорт, но всё что смог сделать – вызвать такси, ты обнимала и благодарила за поддержку. Он прижимался к тебе плотно, забывая обо всём, что твориться у него на работе, ему так не хотелось отпускать тебя. Руками обхватывал твоё лицо и смотрел в глаза, долго, что таксист внизу уже сигналил, напоминая, что вы опаздываете, а вы в этом зрительном контакте тоните и ты сама тянешься к мужчине, руками сдавливаешь воротник пиджака и губами к его губам прижимаешься. Юта мечтал об этом несколько лет и поверить не мог, что это происходит, скорее всего, в день, когда он видит тебя в последний раз. Его рука сжимала твою, когда ты начала шагать к дверям, чтобы выйти на лестничную площадку. Накамото так жадно за тебя цеплялся. И отпустил. Такси остановилось у коттеджа за городом. Огромный дом, до боли знакомый. Ты выходишь из машины, заплатив деньги, благодаришь таксиста за поездку и за то, что достал твои вещи. Чемодан придерживаешь рукой, ожидая, пока ворота откроются, во дворе громко лают собаки. Прикрываешь глаза на секунду. - Мамочка! И открываешь. Яркая улыбка на твоих губах, а глаза в слезах. Минджу прыгает тебе на руки, чемодан падает на асфальт, когда ты ловишь её и целуешь по всему лицу. Чонгук выходит след за дочерью и остановившись с тобой рядом, поднимает чемодан, а после, как обычно, наклоняется и поворачивается щекой, подставляя её для поцелуя. Ты касаешься губами щеки бывшего мужа и встречаешься с ним взглядом, когда он выравнивается. - Ты сделала всё правильно, мамочка, - говорит тебе дочь, гладя тебя по волосам. А сердце предательски ноет.