Халтурщики.
Лагерь увидел Наташу, вернее не лагерь, а дачный поселок. Разросшаяся перед домами трава, скрывала старые растрескавшиеся плитки из песчаника, которыми была выложена дорожка к главному корпусу. В траве беспорядочно скакали кузнечики. Все ее тревоги отодвинулись на второй план, она слегка прикрыла глаза и глубоко вдохнула запах хвойного леса, что окружал лагерь. Девушке страшно захотелось пройтись по этой мягкой зелени, разгоняя насекомых; искупаться в речке, поиграть в какие-нибудь игры. — Кто шагает дружно в ряд? Наталья Борисовна старалась, проявляя необыкновенную распорядительность и расторопность, отдавая приказания, делая замечания и рассыпая выговоры направо и налево, кому придется. Старшие мальчишки дали ей прозвище «Свистуха» — упитанная старшая вожатая, лет тридцати. День еще не прошел, а она уже достала со своими нотациями! Ну сколько можно? Была там еще Ирина Михайловна — ласковая девушка, даже в строгости. Она почему-то всех жалела, наверное из-за того, что вожатые могли получить выговор, вот и старались сами все решить, не привлекая начальство. Некий Игорь, который являлся вожатым Наташкиного отряда, был молчалив и все время рассматривал «деревушку». Наверняка парень тоже был здесь впервые. Про остальных вожатых не было смысла рассказывать, ибо они, на первый взгляд, вообще ничем не отличались. Вожатые как вожатые. И над всем этим восседал директор лагеря, улыбаясь всем обитателям снисходительной улыбкой судьи и греясь в лучах собственной славы, — он тоже старался. Все знали этот лозунг. — Пионерский наш отряд! — вразнобой отозвались девочки. — Мальчики, не слышу вас! — воскликнула Свистуха. — Дружные! — Умелые… — вяло ответили пацаны. — Честные! — требовательно проорала женщина. — И смелые! — прокричали мальчишки. — Наш девиз всегда таков! — Будь готов! Всегда готов! — уже слаженно закончили ребята. — Вот теперь правильно! — воскликнула та и пошла дальше. Наташа смотрела на удаляющуюся фигуру с недоумением. Уж больно Свистунова была гиперактивной, хотя, может это и к лучшему. Если не было бы таких людей, то все жители лагеря подохли от скуки. Наверное.***
Комнатка, в которую запустили определенное звено Наташи, была похожа на больничную койку. Большое окно, правда только с одной стороны. Пять заправленных коек: полотенца висят на спинке, одеяла натянуты, подушки торчат пирожками. У каждой койки — белая тумбочка. Наташиной соседкой оказалась Екатерина. Смирнова раскладывала свои вещи. В ее руках оказалась тетрадь, на обложке которой было что-то написано. Девушка подошла к Васильевой и вручила ей блокнот. — Что это? — Наташа удивлённо выгнула бровь, не зная, что делать. — Это моя тетрадь с нотами, — произнесла Катя, широко улыбаясь. — Хочешь посмотреть на мои шедевры? — Ага, конечно, от шедевров там только закорючки! — эту мысль поддержали и другие девчонки, заржав как гиены. Наташа тяжело вздохнула. Теперь понятно, кому принадлежал этот мерзкий смех. Такие же, как Бекля и его дружки! Екатерина сморщила нос, пытаясь скрыть возмущение. Как грубо! Жанна смотрела на нее с ухмылкой. Это была довольно экстравагантная (размалёванная) особа. Яркий, хотя, скорее, нелепый макияж постоянно находился на ее задорном личике. Наташка взяла тетрадь и открыла ее. Девушка прищурилась. К сожалению, ей пришлось согласиться с Шалаевой, тут явно были просто закорючки, в которых девица не разбиралась, да и не хотела. Ей это попросту было неинтересно. Но обижать единственного друга не хотелось. Не правильно это. — Ну как? — спросила ее Екатерина, всматриваясь в янтарные глаза подруги. — Очень… — промолвила Васильева, подбирая подходящие слова. — Ну вот! Я же говорю! Одни закорючки! Катька, твоя плавная и скучная музыка не сравнится с шикарным шисгаре! — заявила Жанна. Екатерина приоткрыла рот от возмущения и забрала тетрадь из рук Васильевой, крепко прижав к своей груди. Смирнова раздраженно стукнула ножкой по полу. Она не любила, когда высмеивали ее музыку. Шалаева начала тихо посмеиваться, беспечно болтая ножками в воздухе. Белокурая смотрела хмуро, взгляд колючий, без тени юмора. Она не стала продолжать бессмысленный спор с этой особой. Ее не переубедишь. Девушка присела на кровать и начала дорабатывать последние записи. Новая мелодия закончилась длинной линией. Может, однажды, найдутся настоящие поклонники ее творчества. Возможно, даже найдется своего рода источник вдохновения, надо лишь подождать. Неожиданный стук в дверь прервал их беседу. — Доставайте, что вам надо, и парадную форму. — твердо сказал вожатый. — Через полчаса жду всех у входа! Некоторые девчонки тут же повскакивали со своих мест и подошли к Игорю. — А у нас будет дискотека? — А конкурс песни будет? — Ой, а мы будем участвовать в спектакле? — А как же игры? — Так, стоп! — воскликнул вожатый, приподнимая руки. — Не многовато ли вопросов? — А че тут такого? — буркнула Шалаева. — Сперва соберитесь на линейку, а уж потом поговорим об остальном! — посоветовал парень. — Не опаздывайте! Жанна не оглядываясь, фыркнула, что означало: «Я так и знала!»***
Отряды подтягивались на площадь и занимали свои места. Вожатые командовали, окидывали площадку серьезными взглядами. Самые младшие дурачились, веселились. Чуть постарше планировали, как проведут это время в лагере. И лишь для Наташки это место было ново, чуждо. Даже стало грустно и обидно, что ей нечем себя занять. И все же, каких чудес она тут ждет? Разве девочка сможет вернуть себе покой, который так давно покинул ее? А обратно куда, домой? Ага, сейчас. Отпустят они ее, как же. Да и не хотелось ей домой. Куда угодно, только не туда. Папаша вновь начнет ее упрекать за всякую ересь, где она даже и не прикладывала руку. А было бы так, если бы мать не ушла? Ответить на этот вопрос сложно. Мысли смешались и превратились в замкнутый круг. Катька разговаривала с Альбертом и встревать в разговор Васильева не хотела, неправильно это что ли. Оба были так увлечены этим занятием, что, казалось, вовсе не замечали, что происходит на свете. Недалеко от нее стоял Бекля. Ревность огнем пробежала по жилкам Сашки. Он ругал себя за то, что упустил случай с ней нормально поговорить. Он ругал себя дураком и всякими плохими словами, какие только приходились ему в голову. Его бесило, что Екатерина постоянно динамила, иногда даже игнорировала его существование. Однако, Смирнова понимала и специально мучила юношу. Ей просто было интересно, чем все закончится. Чертовка. Сделает ли Бекля первый шаг или оступиться? Решать только ему. Даже удивительно, что такой задира, как Сашка, может испытывать такой спектр эмоций. Справа от шеста в окружении 2-го отряда стоял Буравцев. Весь его строй слушался непрекословно. Малыши бегали за ним хвостом и гордились тем, что их видят именно с ним. Некоторые ровесники завидовали ему, ведь он являлся самым младшим из вожатых и, соответственно, имел уважение среди взрослых. Он был одет в синие брюки, белую рубаху и красноватый галстук. Ветерок приглаживал выбившиеся из-под красной пилотки волосы. И как ему удается быть идеальным? Без каких-либо изъянов? Высокий, опрятный, собранный. — «Только с шевелюрой не повезло!» — злорадно хмыкнула Васильева. Он, перехватив ее взгляд, посмотрел на нее с недоумением. Глаза девушки немного округлились. Юноша нервно засмеялся, лишь на мгновение задержав ее взгляд в надежде распознать ее намерения, а потом отвернулся. Васильева, почувствовав непонятное жжение в области щек, отвернулась. Не хватало того, что ее начнут называть чокнутой или сумасшедшей. Не успела она опомниться, как Свистуха начала толковать свою речь. Старшая пионервожатая знакомила ребят с персоналом лагеря, но девчонка не слушала, больно уж сильно она погрузилась в собственные мысли. Последнее, что Наташа запомнила, это как какой-то мальчик в очках начал перебирать трос, и красный флаг поехал в высоту. — Младшие пионеры, идите на занятие, а некоторых людей я попрошу остаться! — А че сразу мы? — тихо воскликнула Шалаева. — Шалаева, — раздался строгий голос Свистуновой. — Я сейчас смою твою размазню и пойдешь драить туалеты, поняла? Девчонка раздражённо пнула ногой камень. Унизили ни за что! Она не стала ничего говорить, зная, что ее вновь перебьют. Так было всегда. — И так, — начала вожатая, широко улыбаясь. — У меня для вас важное задание! Так как мы скоро будем проводить различные своего рода мероприятия, то лагерь надо украсить. Все тут же огорчились. Некоторые планировали сходить на речку, потанцевать, порисовать, а им предлагают работать. «Вы уже взрослые и обязаны участвовать в делах лагеря, не надеясь на награду!» Она передала список поручений Ирине Михайловне и куда-то поскакала. Все тут же подошли к вожатой и начали читать текст: 1. Смирнова, Беклемишев — концертный зал. 2. Васильева, Буравцев, Шалаева, Стаховский — подмостки. Руководитель — Наталья Свистунова. Не густо. — А че людей так мало? И почему такая «важная» работа досталась именно нам, а, Рин Михална? — возмущено спросил Сашка, подбочениваясь. — Нам че, только шестерым с этим возиться? — Бекля, уймись! — грозно сказала вожатая. Молодой человек недовольно фыркнул. Делать нечего, придется работать. — Через час, чтобы все было готово, понятно? Не сомневаясь, что юноша ей подчинится, Ирина Михайловна ушла по своим делам.***
— Поверить не могу, что я в паре с тобой! — возмущенно промычала Смирнова, смотря на Беклю. — А я-то как рад! — проворчал юноша. Даже покурить нельзя, сдаст со всеми потрохами! — Ладно, принеси коробку с украшениями. — приказала Катя. — Иди, чего стоишь? — И эта теперь командует! — монотонно проговорил парень себе под нос, чтобы Катька его не услышала. Девушка увидела фортепиано. Самым забавным было то, что этот большой коричневый инструмент был задвинут в какой-то полумрак, и, несмотря на его громоздкость, его вполне спокойно можно было не заметить. Катя осторожно провела по клавишам своей изящной ручкой. Они уже немного пожелтели от времени, но, что забавно, фортепиано не оказалось сломанным, ну, или директору просто не хотелось выкидывать столь изящный инструмент, кто его знает. Она осталась совсем одна. Ей очень хотелось присесть на стульчик и начать играть на этом прекрасном инструменте. Первая нота прозвучала как-то зажато, будто молилась: «Ну поиграй со мной! Пожалуйста! Я уже устала пылиться в этом зловещем углу!». Девчонка так и сделала. И именно в этот момент весь мир и что там происходит, ушел на второй план. Она прикрыла глаза и мягко улыбнулась. Две первых ноты звучали, как начало детской песенки, а уж потом… Потом Екатерина вошла во вкус. Тонкие девичьи пальчики ловко передвигались по клавишам, с завидной скоростью, перепрыгивая с одного края инструмента на другой. В голове мелькали ноты, придуманные и записанные в тетрадку. Все это смешивалось и преобразовывалось в новую, поистине великолепную мелодию. Вот только она не сразу поняла, что за ней наблюдает пара зеленых глаз. Юноша замер и завороженно ловил каждую ноту, поражаясь такой легкой, и в тоже время грустной, музыкой. Ее взгляд стал более сосредоточенным, а на губах все также сияла улыбка. Её улыбка была прекрасна, она вся была прекрасна «Красиво», — пронеслось в голове у Александра. Внешне, парень наблюдал за ней без эмоций, но внутри… Внутри он ощущал что-то иное, не свойственное задире. И вот когда Екатерина перестала играть, девушка плавно привстала, осторожно закрыла крышку, ласково погладила инструмент и увидела Александра. Она тут же встрепенулась и отошла от фортепиано. — А, Бекля, вот ты где, — монотонно произнесла Смирнова. — Давай сюда коробку и давай уже наряжать комнату! Юноша подошёл к девушке и протянул ей коробку с украшениями. В его голове до сих пор звучала необыкновенная игра на инструменте.***
Со всеми гирляндами ребята справились довольно быстро. Уже через час вся сцена была облеплена ею. — Отлично, работа сделана, я пойду позову Ирину Михайловну, жди тут, — и ушел, оставив девушку одну на лестнице. И как теперь спускаться? Жди тут, смешно! — Стой, тут еще две яблони осталось! — воскликнула Наташа, но юноши уже не было. — Ну супер! Держа провод в одной руке, а второй аккуратно схватившись за толстый сук, Васильева переступила со ступеньки на ветку, намереваясь закрепить гирлянду повыше. — Без него разберусь! — заявила та. Вдруг появилась какая-то девочка с хвостиками, вроде ее звали Леночка. — А что ты делаешь? — спросила юница Васильеву, широко улыбаясь. Наташа раздраженно посмотрела на девчонку. Разве не видно чем она занимается? Не видно, что ее бросили с этой дурацкой гирляндой? Не видно, что ей некогда разговаривать с надоедливыми девочками? Нахлынувшей агрессии не было предела! И откуда эта девчонка вообще тут взялась, делать больше нечего? Но Васильева смогла совладеть с собой и ответила: — Гирлянду вешаю, — она до сих продолжала смотреть себе под ноги, дабы не упасть. — А почему одна? — не унималась Ленка. — Я жду, когда Максим придет, — процедила сквозь зубы Наташа. — А мне казалось, что ты всегда одна, — промолвила девчонка, заставляя Васильеву на секунду застыть на месте. Девушка перевела свой взгляд на Лену. Девчонка замерла с улыбкой. Наташа подозрительно прищурилась. Теперь лицо девчонки напоминало маску, внутри которой все было прошито ужасом. Потом дыхание Васильевой почему-то участилось. Сердце начало неистово колотится, будто вот-вот выпрыгнет из груди. — Ты взволнована. Мне нравится, когда люди беспокоятся…у них сердце трепетно стучит, а у тебя стучит? — Наташка громко сглотнула, вызывая тихий смех девочки. — Стучит… это хорошо, но я могу сделать еще лучше, хочешь? Спускайся! — Что ты… — вполголоса начала Наташа, но договорить не успела. — Васильева! — крикнул мужской голос. Раздался сухой треск, затем девушка вскрикнула, потом Максиму оцарапало щеку, и они молниеносно повалились на пол. Оба почувствовали пульсирующую боль. В глазах все потемнело. Очнувшись от шока, девушка резко встала и тут же схватилась за голову, и начала осматриваться по сторонам. Никакой девочки уже и в помине не было. Наташа посмотрела на свои руки, их охватил раздражающий тремор. — Мамочки, вы как? — взволнованно спросила подоспевшая Катька. Смирнова аккуратно взяла подругу под локоть, чтобы та вновь никуда не свалилась. Сашка и Альберт помогли встать Максиму. Парень начал кряхтеть от боли, ведь ему досталось намного больше, чем Васильевой. — Ни хрена вы, вас кто летать учил? Карлосон? — начал смеяться Бекля, получая недовольный взгляд Смирновой. — Ай, сломали! — простонал Максимка. — Что сломали? Что? — встревоженно задала вопрос Ирина Михайловна, подходя ближе к юноше. Женщина начала рассматривать Буравцева, пытаясь найти другие царапины, ушибы. — Да гирлянду, — удрученно произнес Максим. — Бог с ней, главное… — Ах, бог с ней? Вот так вы говорите, Ирина Михайловна? — вмешалась Свистунова, вглядываясь в лица каждого. — Гирлянда — имущество лагеря! Кто платить за нее будет, а? Ты, Буравцев, или может быть, ты? Не успел поработать вожатым, а уже нагадил! — Лестница оказалась… — начал Максим. — Дряхлой? — воскликнула Свистунова и тут же подошла, ткнув пальцем в красный галстук. — А может это ты виноват? Только посмотри на себя, как ты измарался! Галстук — ценная вещь, почему он у тебя в таком виде? Он быстро осмотрел себя — и правда, весь замызганный, как свинья. — На линейке у меня все было чисто! Я упал, поэтому галстук немного слетел и стал грязный! — возмущенно произнес юноша. — Нет, он грязный, потому что ты неряха! — Свистунова так сильно разоралась, что на это «представление» собрались практически все обитатели лагеря. — Стал вожатым и все, можно так разговаривать со мной? А ты чего молчишь, сказать больше нечего? — завопила та, обращаясь к Наташке. — Пионерию как два года переросла, а в комсомол вступать даже и не думаешь! Ах, да, конечно! Тебе же купили дранный билет в этот лагерь! Так вот послушай, милочка… Наверное, ребят надо поблагодарить, они впервые вывели Свистуху на чистую воду, да еще и перед всеми жителями лагеря. Только вот одно было непонятно… Зачем так кричать? Мало того, что она сама куда-то ускакала, переложив всю ответственность на младших, так ещё и начала обвинять в том, что произошло-то по сути не по их вине. Просто несчастный случай. Дамочка начала подходить к Васильевой, но ее путь преградил Максим. Пора заканчивать, ибо вожатая чересчур сильно разошлась. Не известно, что эта мадам может сделать в порыве гнева. От возмущения и негодования у Свистухи начало стучать в висках. Ноздри широко расширились и она сама начала пыхтеть, как чайник. — Если еще раз поймаю за такую оплошность, всю шкуру спущу, понял? Всыплю тебе — опомниться не успеешь! Ишь напустил на себя важность — стал вожатым! — проговорила та, уходя к себе.***
Ее рука держала пакет со льдом, который приятно охлаждал бедро. Темноволосая в принципе старалась не напрягать все тело, дабы избежать новых мучений. Царапины на руках ей помазали зелёнкой. Отнюдь не приятное ощущение. А ведь ему досталось еще хуже… Помимо неимоверной боли, Максим получил выговор от Свистухи. Ей было стыдно… Надо будет извиниться за это. А выслушает ли он ее? Может просто пошлет на все четыре стороны? Наташа прикусила губу. Всех отослали спать в половине десятого. Ну и разумеется никто никогда не соблюдал этого порядка, да и зачем? Катька до сих пор что-то вычерчивала в своей тетрадке, наверняка сочиняла новую мелодию, которую в скором времени сможет сыграть. Главное, чтобы никого не было. Стыдно ей пока что показывать публике свое творение. Не готова она. Что насчет остальных? Жанка со своими подружками что-то громко обсуждала, наверняка недавние события, но Васильевой было плевать. Ничего уже не исправишь. — Пойду попью, — Наташа медленно поднялась и пошла в сторону выхода. — Тебе плохо? Ничего не болит? — спросила ее Екатерина. — Нет-нет! — воскликнула Васильева. — Все хорошо, не волнуйся. Смирнова кивнула и продолжила писать.***
Какое же тут было отвратительное освещение! Ей-богу, глаза можно выколоть! Васильеву окружала гнетущее затишье. Мало-помалу из этой кромешной тишины начали выделяться самые незначительные, едва заметные звуки. Чуть-чуть поскрипывал пол, потом ночной ветер донес откуда-то вой собаки. Но это всего лишь безобидные звуки, до которых не было никого дела. Васильева измучилась. Когда же она, черт возьми, придет? С каких пор коридор стал таким длиннющим? Ей даже показалось, что время остановилось. Юница уже сама начала постепенно дремать. День выдался очень тяжелым. И вот она уже дошла до уборной. Наташа остановилась перед зеркалом и начала всматриваться в свое лицо. Перед глазами до сих пор стояла улыбка странной девицы. И что она вообще имела ввиду? Может она просто сумасшедшая? А потом она потёрла уставшие глаза и увидела, что в уборной сгустился мрак, а небольшая лампочка светилась еле-еле. Вдруг стало слышно чрезмерное капанье воды. Девушка немного напряглась, но не стала забивать этим свою голову, приключений и так сегодня было достаточно. Она умыла лицо водой и уже готовилась идти, как почувствовала чей-то пристальный взгляд. Наташа резко обернулась — никого! Даже журчание воды прекратилось. И отсутствие какого-либо звука пугало ее еще больше. Наташа сначала пошла быстрым шагом, а потом приступилась бежать. Она слышала тяжелые шаги, словно белая статуя девушки гналась за ней. А может это и была та самая горнистка? Невозможно… Васильева бежала со всех ног, задыхаясь от страха. Воздух пронизывала какая-то свирепая жестокость, ощущавшаяся нутром. Время от времени она боязливо оглядывалась через плечо, точно опасаясь погони. Каждая тень, вырастающая перед ней из мрака, юница принимала за человека, за горнистку и цепенела от ужаса. Ей хотелось поскорее оказаться в комнате. И вот, эта цель становилась все ближе и ближе, и, наконец, она влетела в отворенную дверь. Сумасшедшие глаза уставились на пол. Она не знала, было ли это на самом деле, или у нее просто хорошо развита фантазия, но причина была не так уж и важна. Вставшие дыбом волосы и растрёпанный вид выдавали ее с потрохами. Девушки тут же подскочили и с неким ужасом и беспокойством посмотрели на Наташку. — Что, призрака увидела? — издевательски произнесла Шалаева, по-хозяйски развалившись на кровати. — Хуже, Свистуху! — проговорила Наташа, первое, что пришло в голову. — Ух, она та еще стерва! — громко воскликнула Жанна и тут же недоуменно посмотрела на подруг. Некоторые девушки вскрикнули от ужаса и подбежали к Васильевой, крепко прижимаясь. Та лишь судорожно выдохнула. Шалаева непонимающе посмотрела на девчонок. — Вы чего? Реально что-ли призрака увидели? Она проследила за их взглядом и тут же обомлела, разинув рот. Какого было ее удивление, когда за окном образовалась знакомая пышная фигура старшей вожатой. — Шалаева, — грозно сказала Свистуха, скрещивая руки в районе груди. — завтра будешь драить посуду, а потом я посмотрю, что с тобой делать! — Жанна до сих пор таращилась на нее. Настолько было неожиданное появление этой особы. Свистунова посмотрела на других девушек и нахмурилась. — А вы чего встали, тоже работы хотите? Ну я вам устрою! — Нет-нет, Свист… тьфу ты, — проговорила какая-то девушка. — Мы поняли! Пожалуйста, не надо нам работу! Мы уже идем спать, да девочки? Все одновременно кивнули. — То-то же!