Сон Шиндейри

      Месяц льда. Двадцать шестое, кажется.       Промозглый ветер нехотя и осторожно ворошил облетевший сад. На столе стояла лампа, и ее дрожащий огонек грозил потухнуть в любой момент. В небе усердно светила луна, натужно исполняя обязанности солнца, холод пробирал до костей, а дорогой виски оседал на языке какой-то непривычной терпкой горечью.       Билли молча поставила стакан и, не спросясь, закурила. Его можно было не спрашивать — Арамис никогда не был против. Она лишь бросила на него беглый вопрошающий взгляд — но, словно не замечая ее, он цедил виски, глядя в темноту сада на заднем дворе особняка.       — На самом деле, — щелкнув зажигалкой и сглотнув предательски вставший в горле ком, нерешительно начала Билли, — я хотела кое-что рассказать тебе… Возможно, покаяться. Или… даже не знаю, как… В общем, я была бы благодарна, если бы ты меня выслушал.       — Хорошо, Меган, — не глядя, кивнул Арамис, и в его голосе чувствовались привычное, почти родное спокойствие и уверенность, с какими он часто говорил перед толпами шахтеров, в кругу аристократов или даже с собственной прислугой. — Что ты хотела сказать мне?       Билли сделала долгую затяжку, не зная, как начать. Этот разговор давно уже крутился у нее в голове, и она вновь и вновь пережевывала его так, будто мысли были жестким жилистым мясом, и хотелось либо просто проглотить его и смолчать, либо с вызовом выплюнуть.       Но нет. Это было не так просто.       Арамис взглянул на нее с немым вопросом, и Билли наконец решилась:       — Помнишь, ты рассказывал… о герцоге?       — В самом деле? — иронично переспросил Стилтон. — Я говорил о герцоге?       — Да ладно, брось, — Билли нервно стряхнула пепел себе под ноги, но тут же постыдилась этого жеста, ведь прямо перед ней на столе предусмотрительно стояла изящная керамическая пепельница. — Да, ты говорил о нем столько же раз, сколько звезд сейчас висит на этом проклятом небе, я прекрасно знаю. Но… Помнишь, ты говорил про тот момент, когда вы с ним только повстречались, и он рассказывал тебе о своих сыновьях… То есть о младшем сыне, Раданисе.       — Да, — тихо ответил Стилтон. — Конечно, помню, Меган.       — Ты рассказывал о том, — с нарастающей уверенностью продолжила Билли, — что герцог сравнивал тебя с ним поначалу, а после… Ты говорил, смерть сына очень повлияла на герцога Теоданиса, и он отчаялся, бросаясь от одного дела к другому и ни одно не довершая до конца… Это почти сломало его.       — Помню.       — Ну так вот. Я… Как бы так сказать… Знаю, кто убил Раданиса.       Конечно, Билли ожидала от Стилтона какой-то более четкой реакции, чем дернувшееся плечо, очередной глоток виски и почти незаметная горькая усмешка, но внутренне была готова и к такому повороту событий.       — Как ты, несомненно, знаешь, — продолжила она, выдохнув дым, — Раданис Абеле был убит в Дануолле, когда они со старшим братом Лукой посещали Гристоль.       — Он был убит на улице, — ответил Стилтон, оглянувшись на свет фонаря забредшего в сад охранника, нехотя совершавшего вечерний обход. — Мне говорили, кажется, что на них напали бродяги, недовольные милостыней. Это очень трагично.       — Что? — с презрением выдохнула Билли. — Милостыней?! Это… Это, верно, слова Луки?       — Именно так. Так кто убил Раданиса по-твоему, Меган?       — Ох… Позволь, я начну сначала, Арамис.       — Еще виски?       — Нет, спасибо. Я… — Билли сделала последнюю затяжку и аккуратно погасила окурок в пепельнице. — Я случайно узнала, как там все было. Видишь ли… Братья Абеле осматривали дануоллский порт или одному Чужому известно что. Вышли из кареты. Наткнулись на двух девушек, бродяжек, совсем юных — им было около шестнадцати лет. И вид этих девочек вызвал ярость в Луке. Он назвал их «портовыми тараканами», подтолкнул Раданиса, а тот ударил одну из них тростью по голове. Та девушка… Дейрдре. Да. Ее звали Дейрдре. Так вот… Она сразу упала замертво, а вторая в ужасе оторвала от кареты деревянную газель и всадила Раданису в глаз.       — Про газель я знаю, — мрачно признался Стилтон, наливая себе еще немного виски. — Теоданис всегда говорил о ней с ужасом. Но почему-то сохранил.       — Он сохранил ту газель?!       — Да. Я и сам не понимал этого, Меган, но газель лежала сначала в его спальне, а затем — в сокровищнице. Она меня очень смущала. Не знаю, что сейчас с ней сделал Лука, но надеюсь, что избавился.       — Странный жест, — задумчиво произнесла Билли. — Может быть, так старый герцог напоминал себе о том, что все мы смертны?       — Я не знал его до смерти Раданиса, но после — да, он часто говорил о смерти.       Сказав это, Арамис натужно закашлялся, словно стараясь скрыть то, как дрогнул его голос, и Билли слегка обидел тот факт, что даже теперь, спустя столько лет их дружбы, Стилтон скрывает свою печаль об умершем год назад герцоге так, будто она ничего не понимает. Но она понимала — понимала слишком хорошо, и эта боль, что сейчас терзала Арамиса, была вечной спутницей и ее собственной жизни.       — Ту девушку, убившую Раданиса, звали Билли Лерк, — неожиданно для себя же сказала она, и эта фраза, произнесенная вслух, прозвучала намного страшнее, чем представлялось. — Я случайно узнала о ней — после случая с братьями Абеле она некоторое время пряталась и скиталась по Дануоллу, а затем… примкнула к Китобоям. Она… Кажется, она получила свое, Арамис.       — Неужто ты выслеживала ее, Меган? — усмехнулся тот. — Для чего?       — Нет, — прикусила губу Билли. — Говорю же, это была чистая случайность, я и столкнуться с ней по-настоящему не успела. Так, слухи, разговоры, истории в барах и в доках на погрузке. Дануолл — он такой, ничего нельзя скрыть от тех, кого сам не замечаешь.       — Как и Карнака, — мрачно подтвердил Арамис. — И что с ней стало? Я имею в виду, с той девушкой.       — То же, что всегда бывает с убийцами, — неопределенно ответила Билли.       — Но ведь, если судить по твоему рассказу, она ни в чем не была виновата. На ее глазах убили ее подругу — такого и врагу не пожелаешь. Тем более, что не начни Лука — в своем духе! — издеваться над слабыми, этого и вовсе не произошло бы! — Стилтон громче прежнего стукнул горлышком бутылки об стакан и дрогнувшей рукой налил явно больше, чем собирался. — Лука всегда был тварью. Я терпеть его не могу и просто не понимаю, как у такого человека, как Теоданис, родилось это.       — Ого, — только и вымолвила Билли, невыносимо желая запалить следующую сигарету. — Ты… Ты действительно так считаешь?       — У меня нет мерзкой привычки думать одно, а говорить — другое, — пожал плечами Стилтон. — И ее отсутствие частенько выручало меня в жизни. Хотя, признаю, в лицо Луке я еще не высказывался, но придет и этот час. Я уверен.       Билли лишь молча смотрела на него, глупо и изумленно, и когда Арамис после очередного глотка виски отставил недопитый стакан и взглянул на нее, она, не сдержав свою потаенную боль, заставляющую ее губы дрожать, просто коснулась холодными пальцами его громадной ладони:       — Спасибо, Арамис.       — Разве есть за что? — недоуменно переспросил тот.       — Поверь мне, есть, — тихо ответила Билли.       — Может быть и так. Я люблю моменты, когда не могу понять тебя, но… — тут Стилтон запнулся и, словно бы что-то вспомнив, продолжил: — А в чем ты хотела покаяться, Меган?