Может это...любовь?

Утро было как и раньше - лучшим. Поцелуй подаренный Хваном разбудил Феликса. Открыв глаза он увидел улыбающееся лицо Хëнджина. – Джинни, ты уже проснулся? – голос Феликса был заспанным и слегка хриплым, но у Хвана вызвал мурашки по коже. – Ну как видишь, да. – Хëнджин улыбнулся и начал рассматривать лицо Феликса, пробегая взглядом по каждой его черте лица, останавливался на каждой, даже самой маленькой, веснушке. Он любовался лицом Феликса так, словно не увидит его больше никогда, и даже малейшее упущение будет величайшей потерей. И вот дойдя до только что открывшихся глаз Хëнджин замер, он вглядывался в них в эти прекрасные, глубокие, даже бездонные, тëмно-карие с озорными ярко блестящими жизнью огоньками, глаза. В отличии от Ликса, у Хвана были другие огни они не были озорными или очень яркими, они излучали любовь. И эта любовь была такой чистой, такой искренней и вечной, что решить что Хëнджин не умеет любить было просто невозможно. Да, пусть Хëнджин не повторял слова любви каждую секунду, пусть его признания были неловкими и быстро смущали парня, но его любовь проявлялась во всëм, во взгляде, в улыбке, в неловко произнесëнных словах, в приготовленном кофе... Феликс тоже заглянул в глаза Хвана и долго не мог оторваться, но голос Хëнджина прервал их гляделки. – Солнышко, а ты никогда не думал что наша любовь не может быть вечной? – Что?! Что ты такое говоришь?! Почему?!– Феликс не на шутку разволновался и в уголках его прекрасных карих глаз появились маленькие слезинки. – Потому что вечность слишком мала для того что бы вместить мою любовь к тебе. – Хëнджин специально сделал такую паузу, что бы увидеть реакцию, понять насколько искренни были слова Феликса вчера. И пусть робко, и неловко но он смог выразить то, что было сложно показать словами - любовь. Хван был готов посвящать возлюбленному все свои картины, все сочинëнные им песни, выражая в них свою любовь, но сказать простыми словами не мог. Глаза Феликса снова привлекли внимание Хëнджина, они блестели даже ярче чем раньше, и из за признания старшего, и ещë из за слëз образованных в глазах, и пока не успевших высохнуть. Этот блеск наверное и привлëк Хëнджина в тот день, когда он понял что влюблëн в этого солнечного мальчика. И вот перед глазами начали проплывать воспоминания, но самыми яркими были воспоминания о дне, когда они стали "друзьями": вот улыбка Феликса, которой он одарил Джина, вот тот же блеск в глазах, это были слëзы? или просто его глаза всегда так ярко сияют? Хван задавался этим вопросом и раньше, но ответа не было. – Джин... Это слово, это прозвище было таким непривычным для Хвана, но теперь стало таким приятным и родным, словно это и было его полное имя, и что только Феликс его знал. – Джин – уже более настойчиво сказал Ли. – Джин, ты почему не отвечаешь?! – А? – Хëнджина быстро выдернули из мира воспоминаний. – Б.– передразнил старшего Ликс. – Ты же вроде рисуешь, да? – Да, рисую. – ответ Хëнджина снова не стал чем то поразительным, он ответил как и всегда просто и спокойно. – А это тебе зачем? – Просто интересно. – Ликс как-то сразу сник и собирался отвернуться, но Хван не дал этого сделать. – Хочешь, я нарисую тебе что нибудь? – Джин отличался проницательностью, и догадался чего от него хотят. – Правда?! – Феликс быстро повеселел и широко улыбнулся, улыбнулся именно так, как умел улыбаться только он. И от этого на душе Хвана стало так тепло и приятно, что он был готов сделать для этого солнца что угодно, лишь бы видеть эту улыбку всегда. – И что же тебе нарисовать? – Да всë что угодно! От тебя любой подарок будет прекрасен! – Феликс был первый человек который так говорил. И от этого улыбка засияла и на лице Хвана тоже. – Боже, я так рад что у меня в комнате будет висеть картина! А самое главное что она будет нарисованна тобой! – Феликс был так рад, что кинулся на Хвана, он упал прямо на старшего и крепко обнял. Если бы Джин не знал Феликса, то мог бы надумать себе что угодно, но он знал что Ликс как маленький - ему нужно что бы кто-то был рядом, что бы он мог чувствовать физический контакт. Но от этого было немного больно для старшего, потому что Хëнджин хотел гораздо большего, чем просто поцелуев или обьятий. Но не хотел смущать младшего, а тем более не хотел что бы он перестал разговаривать с ним, а потому просто молчал о своих настоящих чувствах. – Джини, ты лучший. – Ли ещë крепче обхватил старшего, от чего стало гораздо лучше, но от этого ещë больней на душе. Потому что с каждой секундой этих обьятий Хван понимал, что Феликс относиться к нему больше как к другу, а не как к возлюбленному. И всë это так было противно понимать Хвану, что вот он, Хëнджин, рядом но это маленький солнечный мальчик, не может понять как сильно он его любит, маленький ещë наверное. Ну главное что он рядом.