Может это...любовь?

На утро у парней были смешанные чувства. С одной стороны они чувствовали счастье, от каждой проведëнной вместе секунды, но с другой… Ну а с другой стороны им было не ловко перед матерью Хвана. Но вскоре им стало глубоко плевать на все посторонние факторы. Они вместе и это главное! Их любовь — величайшее счастье в жизни. И, к чëрту весь мир! Они есть друг у друга, так зачем им кто-то ещë?! Их любовь чиста, как родниковая вода. А чувства горячи на столько, что можно обжечься. И эта любовь была той, которая бывает не у всех, такая есть лишь в очень редких случаях, и их любовь в том числе. Парни догадывались, что им стоит извиниться перед матерью, но она со своими мыслями стала им безразлична, потому что когда их глаза встретились они забыли обо всем на свете, абсолютно обо всëм. Глаза Феликса были необыкновенные, карие, с огромным и почти незаметным, растворившимся в радужке зрачком, но сияли ярче прежнего, потому что в руке младший сжимал руку Хëнджина. Глаза Хвана были немного светлее, и свет был мягким и светлым, не таким ярким но очень тëплым, излучающем любовь. Сердца бились быстро и при этом пропускали удары. На полу валялась законченная картина, банки с краской, испачканные кисти, и одежда парней. Первым отвëл взгляд Феликс. — Джини, а что на счëт твоей картины, для меня? ... Пусть парни были одногодками, они были совершенно разными. И незнающий человек мог бы подумать, что Хëнджин старше Феликса. Так как глаза Ли были наполненны счастьем и детским азартом, они излучали свет, который возможны излучать глаза невинного ребенка или ангела. Ещë у Феликса была привычка вести себя мило, и так же мило одеваться, и всë в Феликсе было милым и невинным, и даже не стараясь он всегда казался маленьким котëнком. Акуратный нос, большие глаза с яркими, по детски добродушными огоньками, и тонкая и такая милая полоска губ. Хëнджин наоборот, не был абсолютно милым, даже в нелепых и огромных толстовках он выглядел мужественно. Его тонкая талия красила его больше чем кого либо, и также придавала ему ещë большей мужественности. Глаза его выглядели добрыми, и не излучали того детского азарта как глаза Ли, в них была любовь, но любовь того человека, которому много раз разбивали сердце и которому сейчас ужасно сложно любить. Все его черты лица по отдельности были немного схожи с чертами лица у Феликса, но вместе составляли совершено другого человека. И это «вместе» и было Хëнджином, на первый взгляд таким мужественным, гордым и холодным, но таким милым и добрым по отношению к родным и любимым людям. ... Хëнджин тихо проговорил: — А что моë солнце хочет что бы ему нарисовали? — тон Хëнджина излучал тепло и заботу. И пусть этот вопрос уже был задан младшему, Хван задал его снова. Что бы понять о правдивости слов Ликса прежде. И в ответ услышал то же: — Мне совершенно не важно, главное что бы это нарисовал ты, Джини. — это обращение Феликс употреблял не часто, но сейчас ему показалось уместным и он решил так назвать, этого родного и милого, парня. В глазах старшего появились маленькие и сиротливые слезинки, никто раньше не говорил Хвану такого. Уже второй раз Феликс ценил его старания и его труд несколько больше, нежели сам результат. — Джини, ты что плачешь? — голос Ликса отдавался в голове старшего каким то эхом, звуки стали тише, и только голос Феликса был самым чëтким и важным звуком. — Джини… Не успел Ли договорить, как Хëнджин обхватил его своими руками и крепко обнял, как самое драгоценное сокровище в его жизни. — Ликси, почему ты такой милый?! Почему ты всегда говоришь так, словно будешь любить меня всë жизнь?! Это же у тебя не навсегда?! Ты же так же как и все, поиграешь с моими чувствами и бросишь?! Хëнджин любил и влюблялся быстро, но поверить в существование настоящей, вечной любви не мог. Его слишком много раз бросали и играли с чувствами, что это стало сложно и даже невозможно. — Ты что! Я буду любить тебя всегда! И никогда не брошу! Ты моя единственная любовь! Зачем мне тебя бросать? Тем более зачем играть с твоими чувствами? — Феликс был удивлен таким заявлением и пытался убедить старшего в обратном, но при этом говорил он чистую правду, такую же чистую как и их любовь. — Что заставило тебя думать что я не люблю тебя?! — Ликси был серьëзен, как никогда раньше, и с таким серьëзным лицом он показался Хвану таким милым. — Просто другие так делали, я и боялся что ты поступишь так же. Поэтому я и решил спросить тебя, пока окончательно не влюбился, пока не стал полностью зависеть от тебя. — Глупый ты, Джини. Ты правда думаешь, что я брошу тебя?! Я никогда не брошу тебя и никогда не отпущу! Феликс обхвитил старшего так крепко и так сильно, что можно было слопать тому рëбра, но любовь горевшая пламенем в объятиях защитила Хвана от этой участи. Глаза парней были мокрыми от слëз, но светились от счастья.