trap's kinktober2022

Бернтрапу стыдно. Ужасно стыдно. Стыдно так, как никогда не было стыдно. Это не в его характере стыдливо отводить взгляд, лишь бы не смотреть, но впервые он поступает именно так. Раньше это все выглядело как очень хорошая шутка. Деви каждый раз просто шутила и он смеялся, поддерживая шутку. Потому что эта шутка нравилась им двоим. Даже сейчас он не был уверен, что кто-то из них задумывался о том, чтобы сделать шутку реальностью. Он точно. Это было стыдно. Он понимал это еще тогда. И сейчас ему было стыдно, неимоверно стыдно. Он понимал как выглядел. И если бы он увидел себя со стороны, ему никогда бы не понравился его вид. Но, судя по тому, как тихо хихикала Деви, ей это очень понравилось. Это было полностью ее решением, а он, как самый настоящий дурак, согласился. Рядом с ней было не так страшно выглядеть дураком. Но не таким дураком, коим он был сейчас. И вот он здесь. Как стыдливый мальчик, сидит, держа руки за спиной, с этим глупо напяленным на шею ошейником, не сильно давящим на шею, мнит ее желанию. Деви сказала, что она долго его выбирала, и Бернтрап уверен, что она не врала. Ошейник был хорошим. И если бы не был на его шее, Бернтрап даже похвалил бы кожу, из которого он сделан. Но, господи, если бы ему когда-нибудь сказали, что он будет сидеть так стыдливо выглядя, он никогда бы не поверил, что так оно когда-нибудь да будет. — Да ладно тебе, Спрингтрап, посмотри на меня, — Деви лишь немного подсела ближе, улыбаясь ему. — Давай. Будь хорошим мальчиком. Бернтрап аккуратно поднял взгляд, но лишь для того, чтобы закатить глаза. Эта улыбка на лице, Деви… Точно довольная. Она, конечно, стала доминантной, но он все еще не может к этому привыкнуть. Ему все еще тяжело унижаться перед ней. Спрингтрап мечтал видеть унижающуюся перед ним Деви, которую он должен был специально испортить для себя — из добрых побуждений. Просто, чтобы с ней было интереснее трахаться в аттракционе. — Ну-ну, не закатывай глаза, — Деви хихикнула и голову вбок наклонила. — Я очень долго выбирала этот ошейник и думала, как он будет выглядеть на тебе. — Он… Красивый… Правда… — Ага, — Деви кивнула, подсев еще ближе, и посмотрела прямо ему в глаза, улыбаясь привычной широкой улыбкой. С такой улыбкой она напоминала ему старую Деви. Она была ужасно похожа на старую себя. На ту нежную двадцатипятилетнюю мечтательницу, которую он глубоко любил всем своим черствым сердцем. — А ты еще красивее. — Деви, господи… — он вновь закатил глаза, слабо улыбнувшись после. — Что стало с моим нежным цветком? — Цветок оказался розой с острыми шипами… Но мы же нашли свободную минутку на нас двоих не для того, чтобы болтать друг с другом, верно? Деви приблизилась к нему еще сильнее, а потом приподнялась, чтобы сесть Бернтрапу на колени — и резко потянула за поводок, приближая теперь его к себе, и вызывая у того приглушенный кашель. — Сильно? Бернтрап совсем не отвечает, прижимаясь к ее шее, пока лишь только касаясь ее носом. Целовать — это действительно то, что ему хотелось бы сделать, но он, по понятной причине, попросту не может. Деви тихо выдыхает, когда чувствует его язык, легко касающийся кожи в подобии хоть чего-то. Она вновь вздыхает, слегка потянув поводок во второй раз, так, чтобы это было достаточно для того, что он коснется ее шеи теперь уже зубами, оставляя хоть и пока слабый, но укус. Он хочет по-привычному дернуться, ведь он категорически был против всех укусов еще в первый раз, когда Деви предложила вернуться к этому… но Деви вновь тянет поводок, не позволяя ему это сделать, и он бурчит, понимая, что спорить с ней бесполезно. У Деви было огромное преимущество сейчас. И она знала, как им пользоваться на благо себе. Поэтому он лишь вновь бурчит, понимая, что Деви от него не отвянет, пока он не искусает ее шею до крови. И поэтому он тянется, чтобы выполнить то, что он должен. Деви тихо дышит, когда он медленно касается кожи зубами, стараясь не обращать внимание на то, что Деви может быть больно, при всем ее удовольствии. И все же ему тяжело. Он хочет вздрогнуть и отстраниться, но вспоминает, как душит ошейник, и лишь смелеет. Деви с каждым укусом легко дергается, вздыхает, выдыхает, иногда даже пищит. И когда она делает последнее, Бернтрап все еще чувствует свою любимую Деви. Он любит и эту. Но без чертового поводка в руке… — Пожалуйста, — прошептала она у его уха, заставив мурашки пройти по спине. Впервые ее шепот скучал так… отчаянно. Даже раньше таким он не был. Деви медленно отстраняется, слезает и ложится перед ним, впервые спустя столькое время выглядя милой стеснительной девушкой, а не грубой доминантной женщиной. Ее бедра слабо дергаются. Конечно, она забывает о поводке в своей руке и тихо, точно от неожиданности, когда, крехтя, кашляя и дрожа, Бернтрап оказывается даже слишком рядом к ней, нависая, в последнюю очередь успев не придавить ее своим телом. Оно тяжелое и они вдвоем об этом хорошо знают (и помнят). — Привет, — шутливо говорит он. — А я скучал. — Дурак, — она смеется, на момент отпуская поводок, чтобы протянуть свои руки к его плечам, и начать быстрый поцелуй, как бы желая немного позлить, но и, разумеется, свою любовь к нему показать. — Опустись, а. — Моя манера. — Может быть, и твоя, но теперь точно моя. Впрочем, как и многое. Деви фыркает и слабо смеется, когда Бернтрап действительно опускается, но лишь для того, чтобы начать щекотать ее живот носом. Деви не выдерживает, через время начав громко смеяться, тем самым полностью убирая всю свою грубость и серьезность, которую она приобрела в одиночестве (без любви, быть точнее. Но для нее, как и для него, это синоним к одиночеству). — Ну, все, все, все! Прекрати! — Деви продолжает смеяться и почти заливается слезами. — Боже, Спрингтрап! Ну, хватит, хватит! Убьешь! — она смеется и смеется и в какой-то момент даже неожиданно хрюкает, и Бернтрап наконец-то останавливается. Он поднимает взгляд и его взгляд полон нежной издевки. Он кряхтит, когда Деви дергает на поводок, чтобы он вновь находился к ней лицом к лицу, и затем она тянет сам ошейник. Бернтрап и без того дышать не может, но на момент чувствует это странное чувство эйфории, когда он на своем опыте познает, как чувствуется асфиксия. Любя лишь душить, оказаться тем, кого душили, было даже интересно. Он бы не соврал, сказав что ему понравилось. И совсем не понравилось, когда Деви отпустила ошейник, и глупый бубенчик на нем из-за такого движения зазвенел, совершенно не лаская слух. Никому из них. — А теперь, если не понимаешь намеками, отлижи мне, — она шепчет с легкой угрозой и улыбается, когда Бернтрап недоуменно смотрит на нее. — А волшебное слово? — он тихо усмехается, стараясь сделать ситуацию для него полезной — Живо. Он вновь недоуменно смотрит на нее, совершенно не ожидая этого. Деви смотрит серьезно и даже бровь приподнимает. Ее руки медленно скользят к груди, чтобы скреститься. — Ну? — она бровь еще сильнее приподнимает. Лицо все более и более серьезное. «Ладно, ладно», — он лениво шепчет и вниз отпускается, с опаской поглядывая на поводок. Он не хочет неожиданных сюрпризов. Бернтрап даже не собирается вспоминать, как пуговицы расстегивается или как застегивается или как работает молния на штанах, просто грубо проводя когтем. Он уверен, что Деви еще успеет повозмущаться насчет этого и возможно обидеться за испорченную одежду, но… Он просто позволит ей провернуть что-то еще из ее извращенного списочка, что ей хотелось бы попробовать при таком раскладе положений и ролей. По крайней мере, он не трогает ее нижнее белье когтями, все же находит в себе возможности просто стянуть их вниз. Он не ждет указаний, не ждет каких-либо слов или намеков. Он просто приближает свое лицо к ее промежности, не делая ничего лишнего, но пока лишь дыша рядом. Он знал, насколько Деви была чувствительная и даже от простого дыхания ей становилось так хорошо… Он грубо провел языком, слегка присасывая, и причмокивая, несмотря на то, что у него нет губ, чтобы сделать это. Бедра Деви слабо дернулись и Бернтрап воспринял это хорошей возможностью для себя поиздеваться над ней, мучительно медленно скользя языком, заставляя ее дышать чаще и тихо выдыхать. — Ты такая чувствительная, детка, — усмехнулся Бернтрап, как можно скорее все же начав кружить у клитора, заставляя Деви уже понемногу стонать. — Б-боже, Спрингтрап… Б-бля-я-ять…! А-а-а-ах-ах… Мысленно он ликовал, что так быстро смог убрать этот серьезный вид строгой диктаторши Деви, которой ей совсем не подходил, заставив ту извиваться под движениями его языка. Бернтрап все еще помнил, где нужно было приложить усилия, чтобы заставить Деви громко застонать, а сейчас даже сжать пальцами простынь на которой она лежала. Деви выгибалась, ведя себя так, словно она была самой настоящей кошкой — Бернтрап продолжал ликовать, желая поскорее довести ее до конца, и наконец получить освобождение для своего возбуждения. Было сложно игнорировать эрекцию, которую он бы не хотел вообще чувствовать сейчас. В самый последний момент, потерявшись в ощущениях, Деви нечаянно сжала поводок, слегка потянув, поэтому лицо Бернтрапа стало еще ближе к ее промежности, почти зажимаясь ее бедрами. Кроме того, он вновь почувствовал, как ошейник сильно сжал шею, давя на остатки плоти. Деви кончила и Бернтрап, настолько довольный этим, даже после ее оргазма прижимался языком к промежности, в этот раз принимая в рот все то, что выделялось. Наслаждаясь ее некой беспомощности, он вновь начал посасывать её промежность, как… — И долго вы еще тут будете? — голос Ванессы отвлек их двоих, заставив понять в каком положении они были обнаружены. Впрочем, не в первый раз, после того, как Деви смогла уломать Ванессу, чтобы та сделала Бернтрапу член. — Ох, Ванесса! — первая отреагировала Деви, тут же сжав бедра, чтобы подруга не сильно видела ее голый низ. — И долго ты тут была? — Не так долго. Деви, ты нужна наверху. И, пожалуйста, ну застегни рубашку на груди! И, Глитчтрап, ты мне нужен. Продолжим процесс восстановления. — Ты ведь добавишь мне губы? — усмехнулся он, поднимаясь, но на момент пошатнувшись. Ему все ещё было сложно передвигаться. — Сними… Это. — О, это… Деви… Пожалуйста, мне нужно уйти, как ты слышала. — А я могу пойти с вами? — спросила Деви, все еще держа поводок в руке. — Нет.

***