L'amour pour tous les âges

Извинения всегда давались Белль тяжело. Казалось бы, что тут такого? Просто подошёл к человеку и сказал: «Прости меня». И всё. На душе сразу становится спокойней. Но только не для Белль. Хотя она и понимала, что сейчас вина лежит на ней, извиняться перед супругом она не могла. Сегодняшнее ограбление можно было назвать одним из самых худший в истории банды Золотой руки. Мало того, что они не смогли своровать драгоценные камни из музея, так ещё и потеряли нескольких членов банды в перестрелке с полицией, которая как некстати решила патрулировать именно этот район. Но самым страшным было то, что одна пуля задела здоровую руку Белль. Как только банда вернулась на базу, Байрон принялся обрабатывать рану (благо та была неглубокая, поэтому зашивать её не пришлось) и нечаянно, затягивая на руке бинты, слишком перетянул их, сделав женщине больно. Из-за всего этого Белль невероятно разозлилась, поэтому наговорила Байрону, так много гадостей, сколько, наверное, не говорила никогда. И, конечно, мужчина на это обиделся. И вот он уже несколько часов сидит в своём кабинете, закрыв дверь на ключ. Белль всё ещё не отошла от сегодняшнего происшествия. Её мучила совесть. Женщина хотела извиниться перед Байроном, но её гордость и злоба, которая всё ещё не покинула разум бандитки, не позволяли ей этого сделать. Поэтому женщина в немом гневе стояла перед дверью в кабинет Байрона, сжимая руки в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а ногти, кажется, вот-вот проткнули бы кожу на ладонях. Она нервно кусала нижнюю губу. Сейчас Белль хотелось выпить, но она понимала, что, если опьянеет, то наговорит Байрону ещё больше лишнего. А ссорится с мужчиной ещё сильнее ей не хотелось. Бандитка достала из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку и уже хотела закурить, но вспомнила, что её супруг не переносит запах сигарет. Она с раздражением вздохнула и убрала пачку с зажигалкой обратно в карман. Она отошла к окну и закрыла глаза. Ужасный день. Ноги подкашивались от усталости, а всё тело дрожало от напряжения. Белль всё никак не могла расслабить мышцы, поэтому вскоре у неё начала болеть шея. Обычно в таких случаях ей помогал Байрон: он наносил на больное место специальную мазь, состоящую из ингредиентов, о которых Белль слышала первый раз в жизни, а после делал массаж. Вспоминая те приятные ощущения, Белль улыбнулась, но из-за новой вспышки боли в шее и спине улыбка спала с её лица. Двигать головой и руками было невыносимо больно. Она с надеждой посмотрела на дверь кабинета Байрона. Да, несмотря на гнев и гордость, Белль придётся извиниться. И не только потому, что сейчас ей необходима помощь супруга. Она несколько раз постучала в дубовую дверь и тихо простонала от боли в спине. Тут же она услышала быстрые шаги, приближающиеся к двери, а после дверь открылась и в коридор вышел Байрон. Увидев женщину, что согнулась от сильнейшей боли, он незамедлительно взял её за руку и, свободной рукой приобняв её за талию, медленно повёл в кабинет. — Что, опять? — Совешенно спокойно произнёс он, усадив супругу на диван. Белль тихо сказала: — Да… Не медля ни секунды Байрон подошёл к своему столу и, открыв один ящик, достал из него тюбик с мазью. Вернувшись к женщине, он снял с неё пиджак и рубашку, оставив её в одном лифчике. Закрыв глаза от усталости и боли, Белль облегченно вздохнула, когда сильные руки мужа нанесли крем на больное место и стали осторожно растирать его. После Байрон начал массировать кожу на спине и шее, дабы расслабить мышцы бандитки. Это продолжалось минут двадцать. Постепенно боль проходила. Закончив массаж, Байрон сел на диван рядом с Белль и положил её голову себе на грудь. Он стал нежно гладить её по волосам, а девушка удивлённо открыла глаза и тихим голосом спросила: — Ты что, не злишься? Байрон, поправив очки, вздохнул и, лишь сильнее прижав к себе супругу, ответил: — Я понимаю, почему ты столько мне наговорила. Да, прости, я слишком сильно затянул бинты по неосторожности. Все-таки сегодня у тебя был тяжёлый день, поэтому ты на меня и сорвалась. — То есть, ты на меня не обижен? Почему тогда дверь закрыл? — В первые минуты я, конечно, был зол на тебя. Мне все-таки было неприятно всё это слышать. А закрылся я потому, что просто хотел побыть один. Конечно, потом я понял, почему ты мне нагрубила. — Да… — неуверенно протянула Белль. — Но… Всё равно, извини меня. — Можешь не извиняться. Я не в обиде.