Цена вечности: Сумрачные лабиринты

В болезненном небытии Айден часто искал Эмраса. Бродил в темноте, наполненной отзвуками далекого мира, чтобы почувствовать знакомое присутствие. Удавалось не всегда, но он старался. Шел, положившись на свои обостренные чувства. Поняв, что теперь можно беспрепятственно, почти в любое время, видеть Эмраса, он пользовался этим правом при любой возможности, создавая себе новое прошлое и новое настоящее. Когда мог. Прежде чем он научился все контролировать, им управляли воспоминания. Впервые это случилось, когда Айден попал в ловушку скального лабиринта. Оказался в маленькой комнате без окон и потолка. В каменном мешке. …Тело почти не ощущало холода. Почти. Он сидел посреди выдолбленной в плато ямы и ждал, когда будет позволено выйти. Наказания в Дын Марв длились долго, пока непослушный ученик не ломался, пока тело и разум не запоминали: здесь есть только одно слово — слово учителя. Айден совершил страшный проступок — позволил себе заговорить, а ведь мог бы выучить за прошедший год, что нельзя подавать голос, пока тебя не спросят. Но что еще хуже, он позволил себе усомниться в решении учителя. — Вставай и возьми меч, тебе говорят! — Вэйн наклонился над худеньким мальчиком, недавно появившимся в Дын Марв. Айден не помнил его имени, но знал, что этот тощий оборвыш — сирота из побитой мором деревни. Мальчик скорчился, втянул голову в плечи. — Я не умею, господин, — прошептал он. Живот Айдена стиснула ледяная рука страха. Нельзя перечить учителю. — Вставай, блядь, и возьми палку! — взъярился Вэйн. Его глаза налились кровью. Плохой знак. Все замечали, что новый мальчик до одури бесит учителей своим забитым и беспомощным характером. — Но я же… — едва слышно начал он. — Живо! — заорал Вэйн. Заморыш с трудом поднялся, неловко поднял лежащий на камнях деревянный меч, и поплелся обратно к высокому Тэрлу. Айден знал, что Тэрл неплохой парень, но бить будет всерьез. Потому что иначе попадет ему самому. Здесь каждый был сам за себя. Этому быстро учились. Как и ожидалось, Тэрл мгновенно выбил тренировочный меч из рук заморыша, свалил его на землю и отходил по бокам. Айден поморщился, слушая глухие удары. Он на собственной шкуре испытал эту пытку и хорошо помнил ее. Заморыш тихо шипел, но не пытался защититься. Только прикрывал голову руками. — Вставай! — снова крикнул Вэйн. — Это всего лишь боль, ублюдок. Боль — такая же эмоция, как страх. Научись ее контролировать, и тебе ничего не будет страшно. Никогда. Никто не объяснял, как контролировать боль. Айден знал, что если бьют, надо молчать, тогда будут думать, что ты ее контролируешь. Но это было ложью. Боль не поддавалась контролю, она пожирала тело изнутри, лишая сил и воли, и никогда не отступала. Заморыш взвизгнул, когда Тэрл попал особенно удачно. Ошибка. Теперь не отвертится от настоящего наказания. Айден опустил голову как можно ниже, пряча взгляд. «Только не меня», — билось в голове. Он не слышал шагов Вэйна, но чувствовал на себе взгляд. Учитель знал его слабые места. Знал, и всеми способами старался их уничтожить. Потому что учителя всегда желали только блага. Только не меня. Не меня. Тень упала ровно на его колени. — Ты. Айден вздрогнул, поднял голову, но не взгляд, уставившись ровно на ноги Вэйна в высоких сапогах. Нужно встать, но тело вдруг онемело, а дыхание пресеклось. Он не хотел. Вэйн не двигался, и Айден хорошо представил себе усмешку на его покрытом шрамами лице. Надо встать, иначе он окажется рядом с заморышем. Ноги подчинялись с трудом. Айден заставил себя выпрямиться, взглянул в лицо Вэйна. По спине побежали капли пота, которые он предпочел списать на горячее солнце. Главное теперь, не отводить взгляд. — Учитель. Вэйн протянул ему длинную палку, которую использовал для наказания. Айден будто со стороны наблюдал, как сжались на древке его пальцы, как ноги прошагали к сжавшемуся на камнях телу. Он никогда не противился воле учителя, но не мог привыкнуть к необходимой жестокости. Палка поднялась вверх, застыла на миг и опустилась на тело, породив неловкий стук, совсем не похожий на уверенные удары Тэрла. — Сильнее, — приказал Вэйн. — Если не хочешь схлопотать сам. Как ударить сильнее, если не чувствуешь рук? Айден бил снова и снова по вздрагивающему, стонущему телу, и с каждым ударом сила возвращалась в его тело. Рядом опустилась еще одна палка. Ну конечно, он же не мог справиться один. Теперь нужно следить, чтобы не помешать друг другу. От очередного удара у заморыша хрустнул нос, из уха побежала тонкая струйка крови. Его дыхание стало заполошным, изо рта хлынула рвота, смешанная с чем-то черным. Айден невольно отступил. — Он же умрет… — вырвалось помимо воли. Такого избиения он еще не видел. Все знали, если тебя бьют, даже в наказание, нужно сопротивляться, пробовать встать, и учитель может смилостивиться. Сила тела и духа здесь ценилась очень высоко. Но заморыш даже перестал стонать. — Что ты сказал? — ухо опалил злобный шепот Вэйна. — Я… я ничего, — горло перехватило от ужаса, сердце сбилось с привычного ритма. — Я не хотел… — Мелкий выродок, — змеей зашипел Вэйн, выдирая у него из рук палку. Точным пинком в поясницу он отправил Айдена на землю, вторым перевернул на спину. Айдену показалось, что в груди что-то хрустнуло, перед глазами поплыли разноцветные круги. Он закусил губу, чтобы не вскрикнуть. — Тэрл, обоих в яму, — приказал Вэйн. Ямой Айдена еще не наказывали, но бывшие там рассказывали такие ужасы, что ноги затряслись. Голод, полная темнота и неизвестность. Опасаясь ухудшить свое положение, он вместе с Тэрлом подхватил бесчувственного заморыша и потащил его к яме. Вечером, когда последние лучи солнца перестали проникать сквозь щели в досках, которыми прикрывалась темница, тело сковал холод. Айден сидел рядом с заморышем и стучал зубами. Потом попробовал притиснуться к его телу, но оно тоже оказалось ледяным. Тогда Айден попрыгал, попробовал растереть себя руками. Бесполезно. Камни вокруг дышали холодом, от которого невозможно было скрыться. Утром заморыш окоченел, но никто не спешил его забирать. На камнях появилась влага, которую Айден слизывал, пытаясь утолить жажду. Еды не приносили. Через какое-то время ему показалось, что все забыли о нем, и теперь он навсегда останется в этом каменном мешке наедине с трупом, неотрывно вперившим в него застывший взгляд. И он с нетерпением ждал ночи, которая скрыла бы его от этого взгляда… — …Ты помнишь замок Стигга? Эмрас взглянул в сторону, откуда доносилось пение соловья, и некоторое время слушал нежную трель. Неподалеку находились сады, принадлежащие знати, и один такой сад раскинулся прямо у подножия террасы, на которой они сидели в компании терпкого туссентского вина. Айден осторожно взял бокал на высокой ножке, к которому никак не мог привыкнуть. Здесь, в доме Безарта, все было слишком хрупким, слишком изысканным. — Конечно, помню, — задумчиво ответил Эмрас. — Я там вырос. И там все было по-другому. Тогда мы еще напоминали Школу. Тебе бы понравилось. Замок возносился к небесам наравне с горными вершинами, а у подножия лежало зеркальное озеро, полное ледяной воды. Прекрасное место. — Как же вы могли его потерять? — не удержался Айден. Его тело еще не полностью отошло от ран, нанесенных Эмрасом, и щадить чужие чувства не хотелось. — Тебе пересказать историю Школы? — усмехнулся Эмрас. — Мы просто хотели выжить. Никто не знал, чем обернется это желание. Увидев, что мы движемся в пустоту, я ушел. И судя по твоим рассказам, правильно сделал. — Но не сразу? — уточнил Айден, пытливо глядя на него. — Ты ведь ушел не сразу? — Нет, не сразу, — согласился Эмрас. — Я надеялся, что все можно исправить. Что придут новые чародеи, исправят ошибки. Хм, а знаешь, мы ведь с самого начала двигались не туда. Айден вопросительно приподнял бровь, не забывая уделять внимание отменному вину. — Еще в замке начали создавать ведьмаков с подавленными эмоциями, — пояснил Эмрас. — А ведь для этого не нужна магия, которая нас и подвела. Эмоции вообще не нужно подавлять! — Оригинально, — вяло заметил Айден. — Ведьмаки из Школы Кота как раз состоят из неконтролируемых эмоций. — Вот именно, неконтролируемых, — кивнул Эмрас, заново наполняя бокалы. — Эмоции не нужно подавлять, их следует контролировать. Не испытывая эмоций, невозможно владеть ими. Подавленные эмоции рано или поздно вызывают взрыв. Насколько я понимаю, примерно так и срабатывают мутации, проводимые в нашей Школе. — Я не чародей, — покачал головой Айден. — И меня мало занимают тонкости мутаций. Лучше скажи, как вас наказывали там, в замке? — Насколько я помню, самым тяжелым наказанием в мое время считалось лишение еды и порка, — задумался Эмрас. — Ничего особенного, так было всюду. И этого вполне хватало для поддержания дисциплины. Не понимаю цели всех этих издевательств в Дын Марв. — Обучение, — пожал плечами Айден. Для него это было само собой разумеющимся. — Привычка к боли. Тренировка выносливости. — Такие наказания только вызывают страх и подавляют стремление к знаниям, — вздохнул Эмрас. — Ты плохо спишь, Айден. Что с тобой? — Ничего, — Айден искренне удивился. Он не замечал никаких изменений. — А что тебе не понравилось? — Ты разговариваешь во сне. Иногда стонешь, — Эмрас взглянул ему в глаза. — Сначала я думал, дело в ранах, но они почти зажили, и ничего не изменилось. — Ты превратил меня в кусок мяса, — возмутился Айден, чувствуя неловкость. Он не привык проявлять слабость перед посторонними и, самое главное, эмоции. — Я до сих пор не могу нормально ходить. Должно быть, они все же зажили не до конца и досаждают мне во сне. — Странно, — Эмрас не сводил с него взгляд. — Поэтому ты зовешь Тэрла? И Рина? Айден отвернулся, внимательно рассматривая розовый куст, облитый светом, льющимся из окна столовой, но память услужливо столкнула его в бездны прошлого… — …Какого хрена ты заговорил? — Тэрл был зол, очень зол, и как всегда в момент гнева, проглатывал окончания слов. — Не мог вовремя заткнуться? Айден молчал. Он поступил неправильно, и сам это знал, но иначе не мог. Учителя хотели наказать всех учеников. Они с Тэрлом все равно не избежали бы порки тяжелой плетью с металлическими шарами на многочисленных хвостах, но могли избежать ямы. И никто бы не узнал, из-за кого все это. Если бы Айден не сознался. Теперь он корил себя за это. Будто не помнил правила, подходящего к любой ситуации — молчи до последнего. Глупец. — Хрен ли ты теперь молчишь? — Чувствительный толчок под ребра. — Уснул что ли, чертов придурок? Айден засопел. Что он мог сказать? Тэрл был прав, он чертов придурок. — Еще и мне из-за тебя попало… — Не из-за меня! — Айден обиделся на несправедливость. — Ты тоже залез в ту палатку! — А ты и рад всем рассказать, — в темноте было слышно, как Тэрл презрительно сплюнул. — Говорил бы за себя, раз так приспичило. Айден был рад, что не видит его лица. — Я не специально, — пробормотал он, ища для себя оправдания. — Это же чародейская палатка, все равно бы узнали. — Узнали! Кто тебя за язык тянул? — Тэрл завозился в темноте, устраиваясь поудобнее, помолчал и сказал уже совсем другим тоном: — Иди сюда. — Зачем? — похолодел Айден, аккуратно отползая подальше. Голос дрогнул. — Дурак, — бросил Тэрл. — Мы здесь окочуримся за ночь. Иди, греться будем. — Я не замерз, — настороженно проговорил Айден, не двигаясь. — Замерзнешь. Тепло беречь надо. — И насмешливо добавил: — Да не трону я тебя. Нужен больно! Айден, не до конца доверяя ему, но признавая правоту слов, придвинулся ближе, навстречу теплу. Тэрл обхватил его за плечи и замер, Айден тоже застыл. Он не привык к физической близости, она казалась неестественной и опасной. Она означала боль и беззащитность. — Что, Вэйн тебя немного пощупал? — усмехнулся над ухом Тэрл. Айден дернулся из его рук, но Тэрл был старше и сильнее. Сердце гулко застучало под ребрами, а на глаза навернулись постыдные слезы. Темнота казалась настоящим спасением. — Да ладно тебе, — фыркнул Тэрл. — Не ты первый. Будешь его слушаться, никто тебя больше не тронет. Да и он ничего страшного не сделает. Но если разозлишь, пеняй на себя. Тут тебе защиты не будет. Ничего страшного? Айден закусил губу. Наверное, Тэрл прав. Больно не было, только противно до одури. Но ведь если учитель говорит, нужно подчиняться, так? Учитель не может делать ничего дурного. Да и вообще, все вокруг твердили, что «плохо» — относительное суждение. Айден наморщил лоб, припоминая. Умные слова никак не держались у него в голове. — Тебе хоть понравилось? — тихо спросил Тэрл. Айден на миг задохнулся. Как такое вообще могло нравиться? Тэрл, должно быть, как всегда шутит над ним. Он попытался повернуться и не сразу осознал, что это бессмысленно — их окружала кромешная темнота, скрывавшая лица. — Сдурел что ли? — неуверенно проговорил он. Тэрл хмыкнул и крепче прижал его к себе. — Не вертись, малявка… — …Не вертись, малявка, — насмешливо вырвалось у Айдена. Рин возмущенно дернулся и всадил ему под ребра локоть. Слишком слабо, чтобы передать злость, скорее, раздраженно. — Я тебе не малявка, — проворчал он. — И сам не вертись, мне неудобно. — Тебе и не должно быть удобно, — фыркнул Айден. — Это же наказание. — А ты, я смотрю, привык, — Рин все же извернулся и взглянул на него блестящими глазами, отражающими редкие лучи солнца, проникавшие в щели между досками, которыми закрывали яму. — Ты бы тоже за столько раз привык, — проворчал Айден. Он старался говорить тихо. Голос ломался и в любой момент грозил подвести, вызывая настоящую злость. В последний год такие срывы случались все реже и оттого бесили сильнее. — Ну и не лезь на рожон, привыкать не придется, — посоветовал Рин. Он редко оказывался в яме, отличаясь безукоризненным послушанием с первого дня появления в Дын Марв. — Без тебя я бы не догадался, — кивнул Айден, криво улыбаясь. Они сидели в тишине, и ни один не мог проникнуть в мысли другого. Сверху доносились голоса — там тренировались другие ученики. Наказание не избавляло от тренировок, по выходу из ямы у них будет двойная нагрузка. Айдену нравился Рин — спокойный, добродушный, он никогда не ввязывался в сомнительные делишки других учеников и всегда держался чуть особняком. Скрупулезно выполнял задание учителя. И безмятежно гасил все нападки короткими, но забавнями замечаниями. В Школе болтали всякое, но глядя в огромные глаза Рина, Айден не мог поверить, что тот иногда оказывался в чьей-то палатке. Неужели после всего можно остаться таким… открытым? Хотелось спросить, но слова застревали в горле. Интересно, Тэрл тоже так сомневался, прежде чем задать вопрос про Вэйна? — А ты, — слова выскользнули в прохладный сумрак, и фраза мгновенно свернула в другую сторону, — ты зачем сказал, что знал, куда я пойду? — Ну я же знал, — пожал плечами Рин. — Ты всегда такой честный? — нахмурился Айден, не понимая. Зачем Рин сказал, что видел его во время побега с плато? Айден в любом случае получил бы свое наказание. — Ты же знаешь, лгать нельзя, — серьезно сказал Рин. — Будет только хуже. Когда тебя привели и начали спрашивать, я понял, что молчать бессмысленно. — А если бы не привели, смолчал? — заинтересовался Айден. — Ты зачем туда убегаешь? — Рин ушел от ответа. — Куда? — мгновенно напрягся Айден. Как много о нем известно? Чем это грозит? — Ну, куда ты там ходишь, — Рин сделал неопределенный жест. — А куда ты ходишь? Айден ходил на полянку, найденную на склоне гор два месяца назад. Там ощенилась волчица, и маленькие волчата копошились в ее логове. Сначала Айден хотел убить их, но передумал. Он приходил тихо, с подветренной стороны, и с удовольствием понимал, что его не замечают. В Дын Марв учили хорошо. Волчат хотелось потрогать, но он не решился, и как завороженный ходил туда уже три раза. Ходил ночью, когда все глубоко спали, и становилось ясно, что сегодня Вэйн его не позовет. На четвертый раз он попался. — Не твое дело, — буркнул Айден. Ему стало стыдно. Бегал, как ребенок, поглазеть на волчат, а ведь ему было почти пятнадцать. — Ну и черт с тобой, — согласился Рин. — Я думал, ты к кому-нибудь… — К кому? — опешил Айден, не до конца веря услышанному. — Ну… ты дурак что ли? — рассердился Рин. — Скажи еще, ни с кем не целовался. Айден замолчал. Что-то он не совсем понимал. Нет, Вэйн забирал его к себе иногда, но чтобы целовать?.. И, наверное, речь не о Вэйне. Кого еще следовало опасаться? Он напряженно думал. — Да ладно тебе?! — Рин весело вырвался из его рук, разгоняя только что обретенное тепло. Снова повеяло холодом каменных стен. — Серьезно? Ни с кем? Слушай, а давай со мной? — Чего? — глупо выдал Айден, не веря своим ушам. И тут же ощутил близкое дыхание, сухие губы на своих губах, и отшатнувшись, больно ударился головой о камень. Рин обхватил его затылок ладонью, снова жадно прижался ко рту. Айден, неуверенно отпихивая, уперся руками ему в грудь. Все же было любопытно. И немножко приятно. Перед глазами встал Вэйн, и к любопытству примешался страх. Айден с силой оттолкнул Рина, и тот не стал настаивать. В тот раз — не стал… -…Он был твоим первым? — тихо спросил Эмрас. Он всегда знал, о чем следовало спросить, о чем Айден готов говорить. — Нет, — холодно ответил тот. Плеснула застаревшая злость, щедро сдобренная тоской. Тоской по тому, чего у него не было и не могло быть. — Первым стал Вэйн. — Ты же говорил… — Эмрас мельком взглянул на него. — Он разозлился, — прервал его Айден. — Это тоже было наказанием. — И многих он так наказывал? — голос Эмраса дрогнул от сдерживаемой ярости, привлекая внимание. Он так редко злился, что это казалось удивительным. Разговор тяготил его, но все же продолжался, потому что Эмрас знал — чтобы исцелить старые раны, их нужно растревожить, выпустить гнев и боль, очиститься. — Не знаю, — Айден вдохнул вечернюю свежесть сада, наполняясь ароматами цветов и пением птиц. Уродливые воспоминания в таком месте казались неуместными, лишними. — Говорили, больше никого. Пока я там жил. Но скоро это перестало быть наказанием и превратилось в обязанность. — Не все умеют любить, — печально произнес Эмрас. — Любить? — скривился Айден. — Не надо громких слов. Это не было любовью. Не могло ею быть. — Почему? — Эмрас вскинул седую бровь. — Потому что любви не существует, — Айден взглянул на него с удивлением. Дожить до седых волос и не понимать таких простых вещей? — Если ты чего-то не видел, это не означает, что оно не существует, — наставительно произнес Эмрас. Айден покачал головой. За несколько месяцев он успел узнать, насколько Эмрас романтичен, но до сих пор иногда изумлялся. Сколько же еще наивности в этом немолодом уже ведьмаке? Он смотрел на его хищный нос, на профиль, высвеченный фонарями дома, на шрам, перечеркнувший щеку, на седые, лежащие на плечах пряди. Облик подходил не ведьмаку, а скорее, поэту. Ощущение чужого взгляда мгновенно заставило подобраться. Айден быстро осмотрел сад, дом, и увидел, как на балконе левого крыла мелькнула знакомая фигура в зеленом бархате. Безарт. Настроение мгновенно испортилось. Безарта Айден не любил. И совершенно взаимно. При мысли о предстоящем ужине накатила острая тоска. Снова смотреть в надменное лицо, не имея возможности выплеснуть гнев, слушать замысловатую речь, исключающую его из беседы. — Кажется, время ужина подошло, — заметил Эмрас, вставая. — Надеюсь, на сей раз ты сможешь сдержать свой нрав. Айден кисло улыбнулся и тоже медленно поднялся. Раны все еще мешали ему нормально двигаться.