Цена вечности: Сумрачные лабиринты

Воспоминания сменялись смутными образами настоящего, а потом снова выступали на передний план. Айден плыл в клубах дымной пелены, чаще всего не задерживаясь на отдельных картинах, но изредка проваливался в прошлое, заново переживая его, или создавал новое, более уютное и, как ему казалось, правильное. Здесь не существовало времени, а значит, он все еще мог разговаривать с Эмрасом. Причина, по которой он не мог делать этого раньше, растворилась в той же дымке. Прошлое становилось настоящим, настоящее рассыпалось горошинами мгновений, а будущее и вовсе исчезало во мраке. Айден был доволен. …От костров тянуло дымом, забиравшимся под веки и разъедавшим глаза. Хотелось отодвинуться подальше, но место для ночевки учеников строго ограничивалось указанными границами, хотя никаких вех рядом не было. Лежа под открытым небом, они жались друг к другу в поисках тепла, переплетаясь руками и ногами с единственной целью — согреться. Сегодня рядом с Айденом оказался Рин, тихо сопел ему в шею, шевеля налипшие волоски, отчего было щекотно. Скоро их прикажут остричь — ученики носили совсем короткие волосы, чтобы не разводить вшей. До ближайшей полноводной реки далеко и мытьем их радовали нечасто. Впрочем, мальчишки и сами не рвались пользоваться едким мылом, они считали, достаточно ополоснуть лицо в ручье, чтобы стать чистыми. Откуда-то с другого края человеческой кучи, разорвав приятную дрему, донеслось тихое пыхтение. Айден отвернулся в другую сторону, сильнее зажмуриваясь и стараясь отвлечься от назойливый звуков, ловя норовивший сбежать полусон. Завтра придется рано вставать, но измученное тренировками тело ныло, мешая провалиться в небытие сразу. Рин сзади прижался к его спине, положил руку на талию. Во сне? Айден невольно вспомнил давнишний неловкий поцелуй в яме. Может, зря он тогда отказался? Будто услышав его мысли, ладонь Рина переместилась на живот. Айден затаил дыхание, чувствуя, как внутри что-то пробуждается. Рука вдруг исчезла, а Рин отпрянул подальше. Айден в удивлении открыл глаза. Над ним возвышался Вэйн. Внутри всколыхнулась обреченность. Повинуясь взгляду учителя, Айден поднялся и поплелся за ним в палатку. Взгляд Рина жег спину. Что ж, у Айдена были свои обязанности, неприятные, но уже ставшие привычными. А ведь когда-то они казались наказанием… … — Стой смирно, — шипение рядом с ухом еще не наполнилось настоящей яростью, но уже было близко к ней. Вэйн не терпел неповиновения. Айден честно старался повторить показанные движения, но деревянный меч скользил в потных ладонях, а ноги тряслись при каждом приближении учителя. Из головы не шло наказание, которому его подвергли на днях, и каждый раз, когда Вэйн касался его, чтобы поправить стойку, он вздрагивал, вспоминая, как эти же руки ползали по его телу, забираясь туда, где никто и никогда его не трогал. Звонкий подзатыльник привел Айдена в чувство. — Хватит мечтать, что за идиотское выражение на лице? — Вэйн начинал злиться. — Совсем мозгов лишился? Айден задрожал сильнее. Нужно справиться, иначе его опять накажут. А если будет работать хорошо, не тронут. Зря он так разозлил Вэйна позавчера. Айден попытался сосредоточиться, преодолеть слабость. Вроде, руку надо правее, так? — Ты же теряешь равновесие, вот мелкий ублюдок, — Вэйн сплюнул. — Неужели так сложно запомнить? Да, на тебя придется потратить много времени. Что он имел в виду? Айден старался дышать ровно, как учили, но воспоминания о чужих руках под одеждой вызывали ужас. Страх делал неловким, вызывал новые упреки и ругань. Надо стараться… надо стараться… От усилий на глазах выступили слезы, а на лбу — пот. — Так, уже лучше, — кивнул Вэйн. — Но ты слишком напряжен. Так не пойдет, быстро растратишь силы. Ладно, иди, отдыхай. Отдыхать? Айден изумленно взглянул на него и, тут же получив оплеуху, едва не свалился. — Чего пялишься? Иди, говорю. Или хочешь составить мне компанию? — Вэйн оскалился, отчего его лицо приобрело зловещее выражение. Айден замотал головой и поспешно отошел, сопровождаемый смешком учителя. Он долго считал происходящее с ним в палатке Вэйна наказанием. Пока тот не позволил себе заговорить, ласково гладя его по голове и задыхаясь от удовольствия. Айден не мог и предположить, что мрачный Вэйн способен на такие слова, и сбился с ритма от неожиданности, отчего снова заработал оплеуху и едва не подавился. Будто чувствуя что-то, Вэйн появлялся, как только Рин оказывался рядом с его жертвой. Со временем это начало походить на настоящую охоту, в которой Айден стал приманкой… …- Чем кончилось дело? — по излому бровей Эмраса можно было догадаться о его предположениях. — А ты уверен, что оно непременно должно было чем-то кончиться? — неприятно усмехнулся Айден. Внутри разливался холод. Он не любил вспоминать. — Я помню Вэйна, — тихо сказал Эмрас. Айден отвернулся, не желая отвечать. Он не хотел возвращаться в прошлое. Мгла окутала его, вымораживая мысли, чувства, воспоминания. Здесь не было прошлого. Ровно до того момента, как на виски ложились сухие пальцы… …Боль скручивала его внутренности, рвалась наружу безумным криком, но он молчал, потому что слабости не прощали, нигде и никогда. Онемело тело, став лишь сосудом для боли, онемела душа, став средоточием страдания. Ни движения, ни вздоха. — Выбросите его, — процедил Вэйн, отбрасывая плетку, многозвучно звякнувшую свинцовыми шариками на хвостах. По камням рассыпались карминовые капли, окружив распростертый, окровавленный кусок мяса, в который превратился Рин. Он уже не вздрагивал, не дышал. Он перестал дышать давно. Айден видел его остановившийся взгляд на разбитом лице. Единственное, что осталось человеческого, остальное превратилось в месиво. — Ну! — рявкнул Вэйн, когда никто не двинулся. Ученики, стоявшие тут же, как полагалось при наказании, ожили, подхватили выскальзывающее из рук тело, оттащили прочь. Айден не мог справиться с потрясением, хотя знал, что не следует стоять столбом. Он не мог отвести взгляд от мокрых хвостов плети, свернувшихся семью бурыми змеями. Только когда Вэйн коснулся его подбородка, он вздрогнул, очнувшись, встретил желтый взгляд, в котором плескалась ярость. — Никогда не смей мне противиться, — едва слышно прорычал Вэйн. Айден совершил ошибку. Страшную ошибку, которая стоила Рину жизни. Он решил, что его просьба может смягчить учителя. Он успел только шепнуть «не надо», за миг до осознания неверного пути, и это все решило… …- Не надо сопротивляться, — вторил Вэйну старческий голос из небытия, — будет только хуже. И Айден вновь оказывался в водовороте боли, ломающей разум, сминающей чувства, превращающей его в сгусток воспоминаний. Со временем он научился любить боль, подчиняться ей, получая извращенное удовольствие от погружения в самые темные закоулки памяти, перебирая картины прошлого и рассматривая их с вниманием, отдававшим безумием, переплавляя физическую боль в моральную и наоборот. Но иногда на поверхность всплывал гнев. Горячий, обжигающий, разрушительный. И ему приходилось искать источник ярости, чтобы укротить ее или направить на тех, кто этого заслуживал. Айден неизменно находил в своей памяти нужных людей… … — не так ли? — Безарт смотрел прямо на него, а во взгляде отражалась насмешка с легкой примесью презрения. Айден пытался справиться с растущим раздражением. Этот выпестованный в неге сынок торговца бесил его всякий раз, когда оказывался поблизости. Утонченные манеры, как у самого настоящего дворянчика, изысканная одежда, тонкий аромат духов. Ему бы на балах отплясывать, а не торговые сделки заключать. На Айдена он всегда смотрел с любопытством и неприязнью, как на отвратительное, но занятное насекомое, чем доводил до белого каления. Вот и сейчас, в процессе болтовни, из которой он сразу исключил Айдена, Безарт вдруг решил обратиться к нему, прекрасно зная, что он не слушал. — Не так, — вмешался Эмрас. Он всегда приходил на помощь. — Не следует объединять всех, руководствуясь лишь внешними признаками. — Это не внешние признаки, — Безарт пожал плечами, — а суть. — Видимо, мы очень по-разному понимаем, что есть суть, — спокойно ответил Эмрас. — Однако она заявляет о себе слишком громко, — усмехнулся Безарт. Он сделал мягкий жест в сторону Айдена: — Посмотри сам, типичный представитель Школы Кота с типичным представлением о мире. Скажешь, я не прав? — Я тоже из Школы Кота, — заметил Эмрас. — Ты — другое дело, — поморщился Безарт. — Отнюдь, — Эмрас поймал его взгляд. — Я тоже из Школы Кота, но смею надеяться, обладаю иной, как ты выразился, сутью. Хочешь всех объединить одним словом, не вдаваясь в детали? Но ведь именно детали делают нас разными. — Так ли уж важна эта разница? — Безарт недовольно дернул уголком рта. — Ну пострадает парочка таких, как он. Хочу заметить, я еще не уверен, что эти твои важные детали в нем есть. А человечество следует оградить от агрессии ведьмаков-наемников. Айдену очень не нравилось, что о нем говорят, как о бездушном предмете. Он стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не взорваться. Временами приходилось всерьез сожалеть, что этот ублюдок сумел сохранить свою жизнь. Не зря родня точила на него зуб. Айден привычно погасил злость, напитываясь холодной яростью. С каким удовольствием он вонзил бы этот изящный столовый нож в едва заметно бьющуюся над белоснежным воротником жилку! — Ты не там ищешь корень проблем, — Эмрас с сожалением покачал головой, будто не замечая его состояния. — Наемничество не перестанет существовать, даже если уничтожить всех ведьмаков. Наемничество — изобретение человечества. Место ведьмаков займут другие, коих и сейчас немало. Всегда находятся те, кто хочет заработать. И не его вина, — он бросил взгляд на Айдена, — что твои родственники надумали завладеть наследством. — Так у тебя выйдет, что это моя вина, раз уж я имею это наследство, — насмешливо прищурился Безарт. — Не выдумывай, — поморщился Эмрас. — Вина только на твоем кузене, ты сам это знаешь. — Ну ладно хоть так, — Безарт скривил губы и откинулся в кресле с резными подлокотниками. — И все же ты не станешь отрицать, что Школа Кота выделяется среди других. И он, — снова мимолетный жест в сторону Айдена, — тому яркий пример. Айден с грохотом поднялся из-за стола. Краем глаза заметил, как подобрался Эмрас, и усмехнулся. Нет, он не собирался нападать на Безарта, но и терпеть его идиотские речи не собирался. Он прекрасно знал, что только его присутствие вызывает такой поток яда у хозяина дома, он слышал, как они разговаривают наедине, за миг до его появления. — Благодарю за ужин, — бросил Айден, отодвинул стул, громко скрипнув ножками по плитам пола, и вышел из столовой залы. Гнев пожирал его изнутри, вновь превратившись в пламя, но здесь, наедине с тишиной, можно отбросить сдержанность. Учиться владеть собой, говорил Эмрас! Но Эмрас, подобно другим, считает ведьмаков из Школы Кота порченными, пусть и мутациями. Он такой же, как Безарт, для которого все ведьмаки отбросы, всего лишь наемники. Айден не понимал, зачем Эмрас остается здесь, почему поддерживает разговоры. Если он простой телохранитель, то зачем вступает в беседы? Или их связывает дружба? Ведьмак и человек! Айден фыркнул. Что может быть глупее! Он еще мог понять дружбу двух ведьмаков, хотя и это было весьма сомнительно. — Дружба есть слабость. Друзья подставляют вас под удар, создают угрозу жизни и благополучию, — вещал учитель… Как его звали, ведьмака с чисто выбритой головой? Айден не помнил. — А мне говорили, друг — этот тот, кто всегда поможет, — возразил звонкий голос. Айден вздрогнул. Вопиющее нарушение правил всегда влекло наказание. Он не удержался и обернулся на глупца, посмевшего заговорить без разрешения. Новенький. Всего пара месяцев как прошел мутации. — И кто же тебе такое говорил? — голос учителя стал вкрадчивым. — Отец, когда еще был жив, — под многочисленными взглядами мальчишка смешался. — Наверное, твой отец был наемником? — усмехнулся учитель, не сводя с жертвы прищуренных глаз. — Нет… — окончательно растерялся мальчик. — В таком случае, забудь все, чему он тебя учил, — отрезал учитель. — Ты больше не принадлежишь миру своего отца. У ведьмаков свои правила и свои законы. Хочешь выжить — запоминай. К другу ты поворачиваешься спиной, рядом с другом остаешься безоружным, другу доверяешь свою жизнь, но никто и никогда не предугадает миг, когда друг перестанет быть таковым. Айден хорошо заучил урок. Он не верил в дружбу. У него не было друзей, и даже мысли завести их не появлялось. Он хорошо уяснил, что друзья несли опасность. В первую очередь, для него, а потом уже и для себя. И поведения Эмраса Айден не понимал. Зачем эти двое проводят вечера перед камином? Почему они увлеченно спорят или даже смеются? Это и есть дружба? Ведьмак и человек, что могло быть глупее! Вечерний воздух слегка притушил ярость. Так ли уж была необходима эта выходка? В последнее время Айдена мучило слишком много вопросов и сомнений, которые утомляли. Всю жизнь он знал единственно верный путь, свернуть с которого означало перестать быть самим собой. Но Эмрас явно задался целью показать ему другое направление и не потерять себя. Но разве был выбор у наемника-мутанта? Глупые рассуждения Эмраса его не трогали. Говорить можно что угодно, вопрос в том, что соответствовало реальности. Эмрас не хотел быть таким, как другие ведьмаки Школы, но разве можно отказаться от прошлого? Он все равно оставался изгоем, зачем все эти речи про дружбу, любовь, преданность — все, от чего так сводит скулы? Айден устало покачал головой. Пусть Эмрас болтает что хочет. Он сохранил жизнь Айдену и, видимо, наслушавшись его болтовни, тот теперь размяк и не может убить Безарта. Тем более, Безарт оплачивает его лечение, можно сказать, выкупая свою жизнь. Пусть так. Но принимать на веру бред Эмраса Айден не обязан. Нужно исцелиться до конца и уйти отсюда. Он уже мог уйти, но не решался — вечерами еще мучила боль в сломанном плече, да и раны едва затянулись, а неудачные движения по-прежнему приносили бессонные ночи. Как только он выйдет из этого дома, снова придется искать заработок на жизнь. Тут только и рассуждать про иной путь. Он уже повернулся, чтобы уйти к себе в комнату, когда услышал позади голоса. — Прекрасный вид на закат. Я взял дом только из-за него. Безарт. Конечно, чем еще заниматься обеспеченному торговцу, как не любоваться закатами! Айден шагнул в тень, скрываясь от возможного взгляда с балкона. Внутри снова проснулось недовольство. Богатые бездельники всегда раздражали его, и необходимость делить с таким одну крышу нагоняла тоску. — Ты уходишь от ответа, — Эмрас говорил тихо. — Он и не мог быть иным. — Хорошо, не мог, — согласился Безарт. Его голос звучал совсем по-иному, нежели в зале, — мягче и спокойнее. — Но сейчас-то может? Он просто не хочет. Его устраивает такая жизнь. Чего ты добиваешься? Зачем он тебе? Носишься с ним, как нянька. — Я хочу, чтобы он понял, увидел, — Эмрас осторожно подбирал слова. — Пойми, он знает жизнь только с одной стороны, не с самой лучшей. Но ведь есть что-то еще, кроме боли, ненависти и наживы. — Но ты говоришь с калекой, — возразил Безарт. — Как передать глухому пение виелы? Как объяснить слепому красоту заката? — Не знаю, Безарт. — Эмрас вздохнул, помолчал, а потом попросил: — Сыграешь для меня сегодня? Айден нахмурился. Иногда вечерами он слышал звуки виелы, доносящиеся из каминного зала, но думал, что Безарт музицировал исключительно для собственного удовольствия. Наниматель, играющий для наемника… Это что-то новое. Видимо, их действительно связывала дружба, в которую так верил Эмрас. — Ее пора показать мастеру, — в голосе Безарта послышалась улыбка. — Но если таково твое желание… Айден застыл, увидев, как он повернулся к Эмрасу, коснулся его лица, замер на миг, улыбаясь, и потянулся к губам. И за миг до поцелуя Айден успел увидеть взгляд Эмраса — теплый, глубокий, восхищенный, светящийся той самой любовью, про которую все столько говорили. Он никогда не видел такого взгляда. У ведьмаков не бывает таких глаз! Гнев разорвался внутри нестерпимой болью. Айден развернулся и поспешно ушел в свою комнату, потушил свечу, чтобы заснуть быстрее, но сон не шел. Во тьме перед ним возникал взгляд Эмраса и неторопливый, ласкающий поцелуй, в котором не было яростной страсти или требовательного желания, знакомого Айдену, только нежность и восторг, открытость и предложение. … — Так вот в чем было дело! — расхохотался Эмрас. — А я-то думал, это мои уговоры так тебя проняли. — Именно в этом, — с улыбкой кивнул Айден. — В банальной зависти. — Из дурных семян иногда вырастают полезные плоды, — Эмрас снова задумчиво оперся подбородком на ладонь. Айден любовался им: закатное солнце углубило морщины в уголках глаз, вызолотило седые волосы, расцветило бледные скулы. Айден любовался им, потому что знал — Эмрас давно мертв, и только эти минуты могут позволить увидеть его снова, сказать ему то, что давно собирался. Хоть немного утолить тоску. Айден скучал по Эмрасу. А еще страстно хотел рассказать о чем-то… Или о ком-то. — О ком? — естественно, здешний Эмрас легко читал его мысли, будто они были высказаны вслух. Совсем как… кто? — Не помню, — сознался Айден. — Жаль, — обронил Эмрас. — Мне кажется, это важно. — Мне тоже, — кивнул Айден. Он перевел взгляд на опускающееся солнце, на багряные небеса. Здесь кого-то не хватало. Он не помнил кого, просто знал это. И знание смешивалось с тоской по Эмрасу и кому-то неведомому.