Сампо

      — Алёна! — окликает девчушку молодая женщина, подходя ближе к распахнутому настежь окну.       Она перекидывает через плечо цветастое полотенце, от частого использования чуть потерявшее краску, но всё ещё верой и правдой продолжающее служить, прямиком на небольшой подоконник выставляет фруктовую вазочку, натёртую буквально до блеска, и дожидается, когда же дочь поднимет на неё глаза. И девочка, откидывая прочь нежелание, всё же обращает на мать внимание, даже несколько шажков к дому делает.       — Не уходи далеко. Ладно?       — Попробую, — пожимает плечиками девчушка. — Если Тома никуда не позовёт.       И как в подтверждение собственных слов Алёна улыбается своей едва-едва лишившейся пары молочных зубов улыбкой. Улыбкой, по которой понятно сразу становится, что как минимум с участка она уж точно уйдёт — не остановишь. С небольшой примостившейся под окном табуреточки девочка прихватывает любимую куклу в зелёном комбинезоне, смахивает с её чуть тронутых золотом волос травинки и, прижав к себе, убегает куда-то за угол дома.       Как будто бы туда, где кукла Тома расскажет о планах на сегодняшний день и своей игрушечной ручкой махнёт ровно в тот миг, когда Алёне незамеченной можно будет выскользнуть за калитку. А пока они поболтают о перепрыгивающей с ветви на ветвь длиннохвостой птице и «поклюют» малины с одинокого куста.       Агатой девчушка станет только спустя годы, но уже и сейчас не может просто так сидеть на месте. Ищет приключения, вслушивается в загадки и тайны. Это ведь так интересно — услышать чью-то тайну.       — У воды холодный ветер, — бредя вдоль побережья, говорит кукле девочка. Она кутается в свою курчонку, оправляет свои спутанные сильными порывами кудряшки и заглядывает в глаза Томе, словно бы мнения её спрашивая. — Пойдём в лесу погуляем. Вчера я видела красивый камень под какой-то ёлкой. Я тебе покажу его.

**

      — На кой чёрт вообще я согласилась на эту вашу идиотскую уборку на чердаке?! — ругается Север, когда с верхней полки небольшого стеллажа, из каких-то древесных обрезков сделанного множество лет назад, на неё падает коробка. Не закрепленные картонки в миг раскрываются, осыпая новую хозяйку дома обрезками ткани, клубками пряжи и всевозможными пуговицами. — Кому это нужно?       Она и сама не знает, к чему именно относится это «нужно» — к уборке генеральной или к швейным припасам, оставшимся, как видимо, от кукольницы Софьи. Просто сердится, откидывая куда подальше коробку, в миг ставшую для Агаты дурацкой.       — Просто даже ваши черти больше не хотят, чтобы на чердаке заводились летучие мыши, — с полным спокойствием пожимает плечами Павел. Он подходит ближе к писательнице, освещая её ярким лучом своего фонаря, улыбается, про себя сравнив её с обвязанным ленточками обрядовым деревцем, и всё же снимает повисшие на Агате разноцветные лоскутки. — Чего вы так разнервничались? Приберёмся сейчас немного, и не будет на вас ничего падать.       — На меня и не падало, — припоминает Север, не отрывая от доктора глаз, — пока я сюда не поднялась. По вашей милости.       Но уборка всё же продолжается. Не останавливаться же в самом деле посреди дороги. Во-первых, Агата терпеть не может незаконченных дел. А во-вторых, Павел же всё равно не отстанет — разобрать чердачные завалы рано или поздно всё равно придётся. А лезть сюда с фонарём наперевес и рыться в коробках-мешках-корзинах Север не хочет даже больше, чем не оставлять начатое на полпути.       — Смотрите какую куколку я нашла! — кричит откуда-то снизу Майя, и к радости хозяйки дома в разборах чердака наступает перерыв. Теперь можно будет насладиться светом белым, вздохнуть полной грудью, сделать пару десятков глотков живительной влаги… и, конечно же, посмотреть, что же отыскала девочка в каком-то из связков.       Спустившись с последней ступеньки, Агата спешно вытягивает ладошку из руки доктора. Словно бы опасаясь привыкнуть к этой опоре и растекающейся по её телу его… нежности? Подобных мыслей Агата не то что боится, она и зародиться им в своём сознании не позволяет.       Павел внимательным взглядом обводит просторное помещение первого этажа и, за одной из сложенных из картонных коробок башен рассмотрев наконец дочь, делает в её сторону несколько шагов, по пути отставив в сторону по самому центру свободного пяточка выставленную массивную корзину.       — Ну, что тут у тебя, капитан Сорвиголова?       — Вот, куклу нашла. Правда, красивая? — поднимает на отца взгляд Майя.       Девчушка, сидящая на выложенной на пол потёртой подушке, укладывает довольно высокую куклу себе на колени, осторожно придерживает её одной из ладошек, а второй старательно отряхивает светловолосую куклу в немного выцветшем зелёном комбинезоне от пыли, каких-то налетевших в коробку обрывков ниток и от почтенного возраста буквально рассыпающихся в руках засохших листиков и цветков.       Агате хватает всего нескольких мгновений, чтобы оказаться рядом с Дымовыми, взглянуть на бережно сжимаемую Майей куклу и безошибочно заключить:       — Тома.       — Что, простите?       — Её зовут Тома, — кивнув на куклу, объясняет Агата. Она опускается на корточки возле Дымовой и, протянув руку, негромко, словно боясь напугать свою детскую подругу, спрашивает: — можно? Не думала, что ещё когда-нибудь увижу её. Надо же.       Дочка с папой переглядываются, удивляясь теперь уже не только находке, но и такой на неё реакции Агаты, бережно, с явно чувствующимся трепетом сжимающей куклу Тому в руках, осматривающую со всех сторон и едва заметно улыбающуюся каким-то своим воспоминаниям.       — Это твоя кукла? — теперь неотрывно глядя на просиявшую впервые после начала уборки писательницу и не скрывая своего любопытства, спрашивает Майя. — Красивая.       — Я потеряла её много лет назад, — признаётся Север. — Мы были с родителями на Острове, я всюду таскалась с Томой. Буквально всюду: в лесу, на побережье, в рыбацких домиках… А потом она потерялась. Я не знаю, может, кто-нибудь спрятал, или я забыла её где-то, слишком увлёкшись чем-то.       — Увлекаться вы умеете, — негромко отметил доктор, к Агате по большому счёту даже и не обращаясь, а попросту размышляя вслух.       — К отъезду Тома так и не нашлась, — пожимает плечами Север. — Я, помню, сильно печалилась из-за этого. Но поделать ничего не могла. А она, оказывается до сих пор была здесь, в этом доме. Удивительно, — заключает Агата, как заворожённая глядя на куклу. Совсем как маленькая Алёна, на одной из прогулок с Томой заметившая скачущего по величественной сосне бельчонка.