Сампо

      — Я тогда Майю уложу и сразу к вам, — взглянув для верности на часы, будто бы за утянувшим его расследованием (а точнее — времяпрепровождением с Агатой) он мог пропустить и ужин, и время отхода дочери ко сну, и ещё что-нибудь не менее важное, отмечает Дымов. Он переводит на писательницу взгляд и уверенно делает шаг вниз по ступенькам.       Дом культуры с покосившейся и до невозможности лаконичной надписью «Библиотека» над входом провожает их молчанием, разве что смотрит вслед недавним гостям своими ждущими генеральной чистки окнами. Выглядывая сквозь эти словно пеленой затянутые стёкла, провожает их и Арво, задумавшись о чём-то своём.       — Я уж надеялась, что вы забыли, — не то обращается к спутнику, не то в обыденной манере попросту высказывая мысли себе под нос, отзывается Север. Она отбрасывает мыском ботинка небольшой камушек и, кажется, даже не задумывается о том, чтобы поднять на Дымова взгляд.       — Ещё чего. Вы так легко от меня не отделаетесь.       — Меня за это же все тут ненавидят, — вставляет Север, мимолётно взглянув на шагающего рядом доктора. Он, словно почувствовав это, поднимает взгляд, но к собственному несчастью заглянуть в Агатины глаза успевает всего лишь на какие-то секунды.       — Вы не правы, — качает он головой, отчаянно надеясь уже в следующий миг пересечься с писательницей взглядами. — К вам все уже привыкли. Да и с самого первого вашего приезда совершенно не все хотели, чтобы вы уезжали.       — Это неправильно, — заставляя кудряшки словно бы пружинить в воздухе, покачивает головой и Агата.       Она всё так же не поднимает на Павла глаз, но и без этого без труда улавливает его внимание, чувствует, и будто бы даже кожей ощущает его сдобренное несогласием удивление, возникшее аккурат после её хоть и негромко сказанных, но прекрасно им расслышанных слов. Просто продолжает неспешно брести рядом с ним по удаляющейся в лес тропе.       — Что неправильно?       — То, что из-за каких-то дурацких писем вы решили Майю оставить ночью одну, — поясняет Север, всё же подняв на доктора взгляд. Вот только он почти тут же тушуется, дождавшись того, о чём так мечтал. Взгляд его то и дело скачет между Агатой и окружающими тропу величественными соснами, вверх устремлёнными словно бы до самого неба и вершинами то и дело цепляющими проплывающие облака.       — В другие дни вас это не беспокоит, — бросает в ответ Дымов. Не то намекая, что в ходе расследования, когда он таскается по Острову вместе с Агатой, Майя предоставлена самой себе, не то попросту констатируя факт, что никогда прежде она не беспокоилась оставлением девочки без присмотра. — Майе не два года, — пожимая плечами, продолжает доктор. — И она нередко ночует одна, когда я задерживаюсь в больнице или срочно выезжаю по вызову.       — И всё же. Берите её с собой, доктор, — всё ещё неожиданно для себя же самой с чувствующейся в голосе настойчивостью предлагает Север, заглядывая Павлу в глаза. — Вам же самому так спокойнее будет, разве нет?

--

      В комнату еле заметный вползает восход, и Павел словно наперёд знает, что свежего письма стоит ждать именно в этот час. Он заваривает себе чашку крепкого чая, на плечи натягивает мягкий свитер и почти неслышно ступая по деревянному полу, замирает у ещё с вечера задёрнутого лёгкими шторами окна.       Где-то там, путаясь в утренней пелене плещется вода, негромко переговариваются о чём-то сосны, и не раздаётся даже ничего похожего на приближающиеся шаги.       Шаги звучат по эту сторону дома.       — Вам-то чего не спится? — вместо пожелания доброго утра спрашивает Дымов, оборачиваясь в сторону звука. Агата делает ещё пару шажков и замирает на пороге, словно бы размышляя, стоит ли ей идти дальше. И всё же коррективы вносит в свой план, уверенно сворачивая в сторону кухни.       — Да вот осознать никак не могу, что в доме столько народа, — отзывается Север, звеня посудой. — Для полной толкучки только Маруси не хватает. Во время она, всё же, на большую землю уехала, — качнув головой, добавляет писательница. — А то бы тут было вообще не протолкнуться.       Последние слова Агата говорит уже заглядывая Павлу в глаза. Ей требуется ещё всего лишь несколько мгновений, и вот уже двоим прекрасно видны оказываются пейзажи за окном её дома.       — Не переживайте вы так, — куда более интересным находя её профиль, нежели происходящее за окном, проговаривает доктор. Тем более за окном от словно вовсе ничего не происходит. — Долго мы вас стеснять не будем.

--

      — Агата, — едва слышно зовёт разместившуюся на диване писательницу Павел. — Идите сюда. Не спугните только.       Не рассчитывающая, признаться честно, что так быстро удастся разобраться, кто же подкладывает ей все эти любовно-хвалебные послания, Агата поднимается с дивана, в сторону откладывая и записную книжку с перечёркнутыми версиями, и ручку. Она смотрит с толикой удивления в сторону Павла и со всей возможной в этот момент аккуратностью и спешкой пробирается к окну, боясь одновременно и спугнуть отправителя, и пропустить всё самое главное.       Ещё разок взмахнув крыльями, иссиня-чёрный ворон, перестав кружиться над участком известной писательницы, опускается чуть в стороне от калитки. Словно бы в неё какое-то мгновение назад и вошёл, гордо держа кверху клюв.       — Что это? — почти что беззвучно спрашивает Север, ответа так и не получая.       Они в две пары глаз наблюдают за птицей, на самом-то деле не веря в реальность происходящего. Грациозная птица, вертя головой и прислушиваясь к доносящимся со всех сторон звукам, вышагивает буквально до порога, в пару прыжков, звонким цоконьем доносящимся до Агаты и Павла, преодолевает крылечко и, склонив голову, выпускает из клюва до ныне крепко сжимаемое письмо.       Ворон спрыгивает обратно не землю и, взмахнув крыльями, вздымается ввысь. Спустя миг от его визита не остаётся не следа.       Разве что новое письмо в самодельном конверте так и остаётся лежать на пороге.       — Мой поклонник — ворон? — не зная, смеяться ей или быть серьёзной, спрашивает Север, вслед за своим сегодняшним утренним спутником выходя на крыльцо. Она обращает внимание на сжимаемый в его руках конверт, отчаянно осмыслить пытается всё увиденное только что собственными глазами и вновь поднимает глаза, перехватить взгляд слишком спокойного для всей развернувшейся картины доктора.       — Феликс.       — Чего? — хмурится Север, всё же получив возможность заглянуть в глаза собеседнику.       — На Острове есть человек, — принимается объяснять Дымов. — Он живёт как бы между двух посёлков. Наверное, вы видели его избушку в лесу, в стороне от дальней тропы в сторону посёлка. Да и там-то не так, чтобы всегда появляется. Любит, понимаете, по соседним островам покататься или просто в лесу где-нибудь переночевать. А ещё Феликс двух воронов содержит. Может, уже не двух, — пожимает плечами Павел, — не знаю, давно даже не видел его, не то что не общался. Никто больше на Острове не смог бы так натренировать ворона. Это точно его птица.       — И что ему от меня нужно? Этому вашему отшельнику Феликсу.       Павел в ответ пожимает плечами, небольшую тень улыбки всё же пустив себе на лицо.       — Познакомиться поближе, — добавляет он, не отводя глаз от недовольной от всей этой истории с посланиями Агаты. — Вы что же, совершенно не читаете письма?       — Я не просила их себе писать, — резонно отмечает она, с вызовом глядя на собеседника. Словно бы это он закидывает её посланиями или хотя бы имеет к этому даже малейшее отношение. — Проводите меня потом в эту его лесную избушку. Не через ворона же ему передавать, что я не намерена получать всю эту ерунду.       Встряхнув кудряшками, Север удаляется в дом, оставляя Павла в одиночестве стоять на пороге её не закрывшего двери дома.