Symphony No. 9

Знаешь что? Я действительно хочу довести эту идею до конца… Я хочу донести до их сознания мысль о том, что этот праздник будет посвящен Манбургу. Торжество демократии. Закона. Новая эра мира … наступившая под моим руководством.

-<>♥<>-

– Томми, мы плохие парни? Томми перестает возиться со своим пистолетом – это еще один из сомнительных подарков Лагоса для Погтопии, от которого они сейчас не могут позволить себе отказаться. И теперь… и теперь Уилбур ведет себя странно. Снова. – Просто… я имею в виду… мы были… мы вроде как… провозгласили себя лидерами? – Уилбур задумчиво хмурится, уставившись в землю. – А потом мы провели голосование, и Шлатт, как представитель коалиционной партии, победил полностью законным путем, и теперь мы пытаемся его свергнуть. Если проговаривать все это вслух, возникает чувство, что мы плохие парни, Томми. Это кажется неправильным. Он поднимает взгляд с непостижимым выражением лица. – Томми, я злодей в этой истории? Я злодей в нашей истории? Уилбур любил рассказывать истории Томми, когда он был еще маленьким. Старые истории, забытые многими, о которых никогда не говорили в церкви или школе, и в каждой из них… И в каждой из истории Уилбура конец злодея был один. Он умирал. Томми, злодей ли я в этой истории? – Нет, – хмуро отвечает Томми. Уилбур наклоняет голову. – Почему нет? – Потому что… – Я не хочу, чтобы ты умирал. – Мы основали Л’Манбург, мы должны были выиграть это голосование. – Но люди решили иначе, – взволнованно опровергает Уилбур. – В тот день, когда Шлатт и Квакити сказали, что хотят создать коалицию, наша дерзость и высокомерие сыграли с нами злую шутку. И мы позволили им это сделать. Мы сказали «да», пожали друг другу руки и подписали договор. И теперь мы пытаемся свергнуть их… Томми, я думаю, что мы плохие парни. Но, Томми, я хочу сказать тебе еще кое-что… Он подается вперед. – И я, и ты, мы оба согласны, что поступаем правильно, – отчаянно шепчет Уилбур. – Мы правы, не так ли? Мы… мы…мы… Томми осторожно оглядывается, стараясь понять, есть ли рядом кто-либо. Он не до конца уверен зачем – то ли убедиться, что их никто не подслушивает, то ли ради того, чтобы позвать на помощь. – Я всегда прав, – пренебрежительно соглашается он. – Тогда давай будем плохими парнями. И что-то в сердце Томми останавливается. – Томми, почему бы и нет? – Сладко чирикает Уилбур. – Почему бы и нет? Наша нация бросила нас – теперь она далеко позади. Уилбур никогда бы… Уилбур всегда называл Л’Манбург частью себя. Лучшей частью себя. Он мог бы отказаться от Л’Манбурга, только если отказывался от… (Самого себя.) Нет, нет, нет, конечно, нет… – Томми, – шепчет Уилбур, и в его горле зарождается смех. – Давай разнесем все в пух и прах. – Он разводит руками. – Давай взорвем все это! – Уилбур… – Да что на тебя нашло, ты вообще осознаешь, о чем говоришь, – ты думаешь… – ТОММИ! – Уилбур резко ударяет себя кулаком в грудь, его крылья громко гремят под панцирем. – ЕСЛИ МЫ НЕ МОЖЕМ ОБЛАДАТЬ МАНБУРГОМ, НИКТО… НИКТО НЕ МОЖЕТ ИМ ОБЛАДАТЬ! – Нет, Уилбур, я… Томми лихорадочно оглядывается в поисках хоть кого-нибудь. Куда все, черт возьми, подевались? Где Туббо? (Где Техно?) – Это целая эпоха! – Шипит Уилбур в потолок. – Это новая эра! – Он хлопает в ладоши и поправляет накинутый на плечи флаг. – Мы сожжем это место дотла. Прижжем как гнилую рану. Я хочу, чтобы… я хочу, чтобы все это было стерто с лица земли! Томми нервно пятится. – Уилбур… – Томми, давай будем злодеями. Томми держится за дверь, стараясь сохранить контроль хоть над чем-то в этой комнате, потому вся эта чушь, которую несет Уилбур не может быть реальной, не может быть серьезной. – Можно мне клик на подумать? – Почти умоляет он. – Подумать о чем? – Обвиняюще шипит Уилбур. – Подумать о чем? У тебя было достаточно времени. У тебя были дни, недели, мы проиграли выборы почти месяц назад, а ты просто… Томми выпрыгивает за дверь и захлопывает ее прямо перед чужим носом. Он слышит, как Уилбур прислоняется к ней, тяжело дыша. (Становится все хуже. С каждым днем, что Уилбур проводит в этой пещере, становится все хуже.) – Хорошо, у нас есть план, верно? – Продолжает Уилбур, абсолютно игнорируя препятствие между ними. – Я предлагаю поговорить с Лагосом и попросить его – очень вежливо, очень любезно – Лагос, отдай нам весь тротил, который у тебя есть. – Он прерывает себя нездоровым смехом. – Мы разнесем все это место к чертям собачьим. Никого не оставим в живых. Боже, помоги тем, кто попал под гребаный перекрестный огонь! Когти Уилбура настойчиво царапают деревянную дверь. – Все говорят, о это безумие, никому не нравится Шлатт. – Голос Уилбура затихает. – Но все они врут. – Заканчивает он едва слышным шепотом. Томми едва проглатывает ком в горле. – Все против нас, – говорит Уилбур, как будто это какое-то откровение. – Они скалят свои зубы и ждут момента, я знаю это. Туббо? Он такой… – Из горла Уилбура вырывается ужасающий щелкающий звук, прежде чем его голос превращается в какую-то пародию на голос Туббо. – Я буду твоим шпионом! Есть Фанди, который все никак не может понять, на чьей он стороне. И есть Эрет, который дает нам гребаную картошку и говорит… – Его голос становится низким и ужасно человеческим. – Давай дружить? Он ударяется головой о стену. – Это чушь собачья! – Хрипит Уилбур. – Все это чушь собачья… Уилбур сидит за дверью и просто говорит. (Так почему же Томми чувствует себя так, словно вот-вот умрет?) – Ну что, Томми? – Хихиканье Уилбура прорезает затянувшуюся тишину. – Твой клик прошел. – Уилбур. Все не так плохо. – Он открывает дверь, чтобы заглянуть в чужое лицо. – Есть причина, по которой я отказался от своих дисков – еще не все потеряно. Мы можем все восстановить! Мы можем вернуть ему былую славу! (Уилбур держит в руках дробовик. У него не было дробовика, когда Томми закрывал дверь.) – Ты ведешь себя безрассудно, Уилбур. Элитриец отступает от прохода. – Какой в этом смысл, Томми? Какой смысл восстанавливать все с нуля? – Его руки начинают подрагивать. – Ты хотя бы представляешь, сколько крови мы пролили, чтобы сделать из Манбурга то, чем он является сейчас? Ты хочешь, чтобы все это пошло по второму кругу? – Он делает широкий шаг вперед – Прольется еще больше крови, и снова мы станем незаконными правителями собственной нации. Он нервно улыбается. – Единственная причина, по которой Лагос работает с нами заключается в том, что мы враги его врагов! Вот и все! – Он роняет дробовик, начиная активно жестикулировать в сторону невидимого зрителя. – Это все, что нас объединяет! – Уилбур, – осторожно начинает Томми, наклоняясь, чтобы подвинуть упавшее оружие ближе к себе. – Причина, по которой мы создали Л’Манбург заключалась в том, чтобы уйти от этого. Причина, по которой мы прошли через кровопролитие и боль, заключалась в том, что нам нужен был Л’Манбург! Ты был нам нужен. Ты нам нужен, ТЫ МНЕ НУЖЕН… – Если не Л’Манбург, – отчаянно шепчет Томми, - то в чем тогда вообще смысл? – Что я без тебя? На лице Уилбура появляется это смиренное, грустное выражение. – Я понимаю, почему ты это делаешь, Томми. Нет, не понимаешь. Ты бы не говорил все это, если бы понимал, ублюдок. – Я знаю, – смеется Уилбур, – я вижу это в твоих глазах. Я слышу это в твоем голосе. – Он наклоняет голову, и Томми как-то запоздало вспоминает, что элитрицы на самом деле хищники. – Томми Иннет, ты напуган. Уилбур делает шаг вперед, его крылья дребезжат. (Этот звук похож на шипение криппера, на нечто, готовое взорваться.) – Томми ты боишься, что люди станут думать о тебе хуже. Томми, когда я сказал, что ты никогда не станешь президентом, ты должен понять, это не было вызовом. Это правда. Ты никогда не будешь президентом, Томми. – Тон Уилбура становится мягким, понимающим. – Я слышу это в твоем голосе, когда ты пытаешься показать другим, будто ты знаешь, что делаешь. Уилбур наклоняется вниз – ниже, ниже, еще ниже, пока не оказывается прямо у уха Томми. (Как бы быстро Томми не рос, он никогда не мог даже сравняться с президентом Сутом.) – Томми, никто из нас не понимает, что он делает, – Признается Уилбур. – Мы проиграли… проиграли еще в тот момент, когда нас вышвырнули оттуда. Потому что Шлатт знает – он умный человек – он знает, что мы будем сопротивляться. Но даже если мы победим его, мы все равно останемся проигравшими. Томми делает судорожный вдох, стараясь отойти назад. – Он знает, что мы проиграли, – хихикает Уилбур. – Но на самом деле… – Его улыбка становится мягкой. – Знаешь, что значит тот факт, что мы не может победить? – Что это значит? – Тихо спрашивает Томми. – Это значит, что мы можем делать все, что захотим.