Writober 2022

То, что Поля необычный, Стас понял еще в день, когда впервые повстречал его в гостях у Сережи, его товарища и брата Ипполита по совместительству. Поля был тонким, звонким, кучерявым и о родстве с Сережей говорили более всего прочего его невероятные зеленые глаза, которые сразу притягивали к себе взгляд, обрамленные черными, как смоль, ресницами. Анастасию даже показалось, что глаза эти смотрят прямо в душу, причем именно в его, как если бы он был жертвой для хищника, но жертвой покорной, добровольно идущей на закланье. — Ему хоть восемнадцать есть? — спрашивал Стаса Щепилло, отнесшийся к его восхищению слишком низменно и банально. Не будь Миша для Анастасия ближайшим другом, Стас немедля ударил бы его, да покрепче, за подобные инсинуации, но, учитывая обстоятельства, лишь смерил его взглядом, тяжелым как свод небес. — Миш, даже не начинай. Щепилло, смеясь, лишь разводил руками — сам знал, что ничего ему не будет, даже если он не только начнет, но и продолжит, однако дураком он не был, как и сам Стас, заметивший и во взгляде друга заинтересованность юным Муравьевым. — Мы, кажется, не представлены, — обратился юноша к Стасу, в такой странной, почти устаревшей манере, уже в разгар вечера, удерживая изящными пальцами бокал с шампанским. Пузырьки игристого подпрыгивали и взрывались, а Кузьмину казалось, что то же происходит и с его нервами, покуда мурашки бежали по его рукам от голоса и взгляда этих неестественно зеленых глаз. — Стас, — ответил он почти испуганно, как если бы не был известен тем, что буянил похуже своих друзей, как если бы не приструнял его старший из Полиных братьев, чтобы побоялся законов, да возможной неволи. Пухлые губы Поли, до того подёрнутые улыбкой, дрогнули, как если бы он с трудом эту гримасу на лице удерживал: — А мне, отчего-то, казалось, что будет что-то не настолько банальное. Допустим, я — Ипполит, но раз уж так, то Поля. — Муравьев плавно откинул голову, отпивая из бокала, позволяя тем самым кудрям слегка опасть, открывая белую, что снег, шею. — Анастасий, — словно оправдываясь, поправил сам себя Кузьмин, отмечая как во взгляде Поли появились вновь нотки интереса. — Ну вот, я знал, что есть у нас что-то общее, странное, — положив руку на плечо Стасу отвечал юнец, словно не замечая, что для того руку пришлось прилично поднимать, как если бы не было разницы у них в росте. И казался Стас себе самому таким маленьким и ничтожным, что его это даже интриговало. Рука Муравьева сползала по плечу вниз к локтю, подхватывая и направляя куда-то прочь, в отдельную комнату. — Что, если я скажу тебе, Анастасий, что могу предложить тебе что-то, большее чем свобода? — в полголоса, чуть не мурлыча, спрашивал юноша, словно читая Анастасия, выглядывая в нём тайные желания и страхи, опасения. Кузьмину было хотелось даже оглянуться, проверить, где его товарищи, что так легко отпускали их двоих, проверить, кажется ли ему, что оттенок глаз Ипполита куда более яркий, даже пугающий, в сравнении с цветом, что отличал Сергея. — Что знаешь ты, Анастасий, о духах природы? — с лёгкой улыбкой спросил Ипполит, запирая изнутри дверь небольшой, тёмной комнаты, в которую он завёл их двоих, даже не включая свет. Ему не нужен был ответ, Стас не знал этого, но чувствовал, и ощущал на каком-то более глубоком уровне, чем слова или даже действия. И судя по тому, как седлал его бёдра Ипполит, толкнув в широкое кресло, чувство его было верным. — Некоторые из нас могут нести беды, — продолжал свою мысль Поля, ведя носом вдоль шеи Стаса, опаляя дыханием, словно зачаровывая голосом и своими действиями, будто подталкивая Кузьмина к тому, чтобы тот положил руки на его задницу, плотно обтянутую джинсой, чуть сжимая, заставляя выдохнуть жарче. — Другие, как Сережа, отвечают за вдохновение, идеи, — цепкие пальцы Ипполита, словно бы когтями, впились в кожу на затылке, прежде чем оттянуть голову Стаса за волосы, заставляя откинуться так, чтобы снова встретиться взглядом с этими проклятыми глазами. — А есть и те, кто могут исполнить твои мечты, за маленькую услугу, — Ипполит подался вперед по его бедрам, и Стас уже точно начинал понимать, что именно говорит ему этот загадочный мальчик, но понимать и мыслить было для него теперь сложностью непосильной. — И какие же мечты ты можешь исполнить? — решился на ответ Стас, отмечая, как его собственный голос оказался хриплым, чересчур нервным и взведенным. Он готов был поклясться, что увидел как изумрудный блеск снова усилился. — Свобода, бессмертие… — Ипполит наклонился к его губам, отпуская волосы, позволяя теперь Стасу самому решать за себя хоть что-то, — те же, что и у меня, не так ли? Стас уже был готов спорить просто из принципа, но так уж сложилось, что во всем, что делал и говорил Поля он читал точное отражение желаний собственных, потому просто подался вперед, не столько целуя, сколько позволяя в себя впиваться, чувствуя, как по венам течет желание, энергия и свобода. Если он и знал что-то о древних духах, то, пожалуй ему слишком часто врали, ибо не могло быть злом то, что ощущалось настолько хорошо.