Writober 2022

Поля любит вино. Он пьет из горла и смеется Анастасию в лицо, заливисто, ярко, звонко. Он вообще такой яркий и звонкий, что среди всех присутствующих в комнате Стас не может разглядеть никого другого. Поля случайно обливается этим проклятым вином, засмеявшись над очередной ремаркой Мишеля и Стас не может перестать смотреть на то, как капли спускаются по шее, заставляют намокнуть простую тёмную кофту и ложатся на ключицы так, будто Поля — идеальная форма бокала, к нему так и хочется прикоснуться губами, выпить этот проклятый напиток, укусить эту нежную кожу, слегка оттянуть, чтобы Поля выгнулся, застонал и подставил под поцелуи шею, такую же пьянящую для самого Кузьмина. Но рядом с ним крутится Мишель и Сережа, словно телохранители, не подпускающие к царственной особе, которой Ипполит сейчас является для каждого, кто его видит. Смешной, забавный, горячий словно само пламя, Поля не сводит глаз с Анастасия и облизывает губы, вскидывает голову, что кудри разлетаются, играет с ним, ждёт, когда кончится терпение. Терпением Стас не славится, потому делает простой вывод: если не уйти сейчас, не отстраниться, то всё закончится чрезвычайно нелепо и странно. И Стас уходит, идёт в ванную комнату, чтобы умыться, попытаться смыть с лица эти чёрные от желания глаза, смыть эти мысли, убрать всё это одним махом. Но Стас не закрывает двери. И спустя пару мгновений возле него появляется тот, кто все эти мысли и вызывает. Поворачивает ключ в двери и делает еще один глоток проклятого вина, глядя на Стаса. — Знаешь, — говорит Поля едва слышно, подходя из-за правого плеча и отставляя бутылку на край раковины, — ты сегодня какой-то не… Поля не успевает договорить, терпение Стаса кончается и он впивается в эти полные губы, красные от укусов, пьяные от капель вина. Сплетаясь языками, Стас пытается напиться самим Ипполитом, который пьянит больше всего остального. — Останови меня, — просит Анастасий почти жалобно, стараясь не потерять остатки рассудка. Он даже смотрит прочь, но видит только своё отражение, видит всех чертей в своих глазах, а возвращаясь к Ипполиту, видит как те же черти пляшут в его. — И не подумаю, — Муравьев улыбается, нагло, самодовольно. Эта проклятая улыбка, её хочется слизнуть, съёсть его таким, пьяным и вольным. Кузьмин никогда не позволил бы себе ничего, что было бы против их правил тайных отношений, правил медленного движения, которые сам же и установил, но Поля ловко запрыгивает на столешницу у раковины и тянет Стаса к себе, властно укладывая его руки на свои бёдра, притираясь к нему так, как может. — Поля, я серьезно, — хрипит Анастасий куда-то в сгиб шеи, прикусывая кожу так, как ему хотелось, вырывая из Поли полувздох-полустон, который так хотел услышать. — И я. Абсолютно. — заполошно выдыхает Поля, самовольно расстегивая рубашку на Стасе, спускаясь к ширинке. Стас всё так же видит в отражении своих демонов, в отражении зеркала напротив и в отражении. Он сильнее сжимает бедра Поли, хочет оставить синяки, следы своего прибывания рядом, тянет его на себя, прижимая к себе, тянет с Муравьева эти тёмные джинсы, прижимая к себе, обхватывая их члены одной рукой и приходя в экстаз от ощущения близости с ним больше, чем от чего бы то ни было. Они целуются до иступления, а доходя до экстаза, Поля гнется струной, опрокидывая чертову бутылку в раковину с таким звоном, что она глушит его стон, что, может быть, и к лучшему. Стас кончает не многим позже, просто от вида этого звонкого мальчика, возлюбленного, пребывающего в абсолютном блаженстве. — За вино обидно, — констатирует Поля немногим позже, уже приводя себя в порядок и осматривая шею на предмет новых засосов, которые придётся объяснять. — Пить хочется капец, а к ребятам идти я пока не готов. Стас смотрит на отражение Поли и на его фигуру со спины и думает только об одном: — Если мы к ним не вернемся, то я тебя отсюда вообще не выпущу.