No Rest for the Wicked

Память ненадёжная штука. Джуффин это хорошо знает, слишком хорошо знает. Она подвержена влиянию времени, а время что песок — стирает всё, меняет форму камню, погребает под собой целые города. Каждое утро, теперь уже сэра Почтеннейшего Начальника, начинается с того, что в рассветных лучах надлежит вспомнить, как змеёй по кеттарийским коврам растекалась толстая белая коса. Лойсо ненавидел спать с распущенными волосами — их потом невозможно было прочесать. Расчёски буквально ломались. Утренняя камра, как часть этого ритуала по изгнанию песков времени, только с острыми куманскими специями. Они горчат, едко колют язык, почти что сжигая его. Только такой напиток. Это днём будет другой, привычно непривычный, из новой спокойной жизни. На одной из подушек, в самом углу, так и лежит тонкая-претонкая скаба — ручная вышивка по самому низу в орденских цветах: оранжевый и зелёный. Она всё ещё пахнет оранжереей Ордена Водяной Вороны, которую сожгли самой первой. Лойсо не всегда был зеркалом. Он мог и не стать. Джуффин смотрит в обычное зеркало и надевает маску респектабельного мужчины в годах. Скрывает ею своё лицо, укрывает ею от ветров времени своё сердце. Лойсо стал зеркалом потому что ужасно хотел выжить. Так получилось. Некого винить. Им бы встретиться раньше. Намного раньше. Согреть бы эти вечно ледяные ладони в своих руках. «Его ли это были амбиции?» — этот вопрос никогда не дает Халли покоя. Он думает его каждый день по пути на свою смешную работу. Лойсо был зеркалом, его демонизировали все — мог ли он превратиться в возможного убийцу мира потому что это было чужое желание? И доезжая до здания, где находилось Малое Сыскное Войско, Джуффин снова и снова понимает, что у него нет ответа на этот вопрос. Когда они наконец-то нашли друг друга — Пондохва уже был сломан. Иногда ветер с Хурона, доносит лёгкий осколок жара вечно умирающего мира. Джуффин замирает у окна, не уворачивается от злого порыва, позволяя ему, всего лишь на секунду приподнять эту маску, смешную нелепую маску, которую он на себя надел. Он был в том мире всего один раз. Один-единственный раз. Это было неправильно. Белая коса мёртвой змеёй лежала где-то в сухой выжженной траве. С этой нелепой короткой стрижкой, сделанной невесть чем («О, тут есть камни, Чиффа. Камни можно заточить если есть время. У меня его вагон»), Лойсо выглядел болезненно худым. Острые плечи. Острые коленки. Конечно, они тогда подрались. Конечно, они упали в сухую, почти сожженную траву. Конечно, иллюзия, маска — всё это исчезло. Вот они — ворона и лис, катаются по рассыпающейся в пыль траве. Конечно, они целовались, разбитые губы кровили, горча, привнося в поцелуи безнадёжность. Конечно. Время коварно. Оно как пески, закрывает собой всё, заставляя забывать. Джуффин — не хочет и не может. Он должен помнить. Древняя ясновидица, ещё старой школы, тогда, в Кеттари, очень давно сказала ему: «У птицы будет долгий перелёт, но ты дождешься». Кеттайриский охотник умеет ждать как никто другой. И как никто другой он умеет — помнить.