No Rest for the Wicked

— Я — голоден, — Нагиса замирает, придавленный тяжестью этих слов, их страстностью. Желание скользящее в них — щекочет нервы. Взгляд Сакумо-сама — это чёрная бездна, которая пожирает заживо. Ужин уже окончен, стол давно прибран, а посуда — вымыта. Нагиса в старой, местами драной форме шиноби, во всю играл с трехлетним Какаши. Эти слова были неожиданностью, но неожиданностью желанной. «Умино, — дымил когда-то трубкой Шика, нагисин отец, — могут долго сидеть около реки. И река им всегда принесёт то, что им нужно. А сокровища ли это или труп врага — это дело десятое. Нам всё сгодится». Сакумо-сама два дня как вернулся с «долгой» миссии. Насколько знает Нагиса — потерь было достаточно. Однако, старший Хатаке никуда сегодня не пошёл, остался дома, — к удивлению обоих своих постоянных домочадцев. Умино на автомате нервно трёт рукой шею. Сам тон голоса Сакумо-сама задаёт нервную, колкую атмосферу. Река принесла Нагисе желаемое, вопрос только в том готов ли он это получить? — На-тан? — Какаши тянет руки к чунину. Они всего секунду назад так славно играли. Ребёнок не понимает что случилось, поэтому — хочет узнать. Только как ему сказать? «Какаши-кун, кажется, твой отец дозрел заняться со мной сексом?» — Нагисе казалось это излишним. Ребёнок всё это конечно узнает (все шинобьи дети взрослеют очень рано), но Умино сознательно, как может, как умеет оттягивает знакомство своего чужого сына с тёмной стороной мира шиноби. Со стороной, где больше грязи и подлога, чем красоты и какой-то блистательной идеологии. — Мы, — доверительно шепчет Какаши Нагиса, перегнувшись через стол с сёги, — завтра пойдём вместе с Рей-чаном на речку. Поэтому кое-кому нужно уже ложится спать, чтобы завтра быть самым ловким и смелым. И поймать самую большую рыбину!

***

У Сакумо-сама очень жесткие, цепкие пальцы убийцы. Они крепко сжимают нагисину ногу под коленом — двухнедельные, плохо сходящие синяки обеспечены. В каком-то из поколений Хатаке успели породнится с Инузука — и от острых клыков, как в фильмах про всякую нечисть, на костлявых плечах Наги расцветают смачные укусы. Там тоже будут синяки, и болеть они будут долго, очень долго. Хорошо, что Нагиса уже давно не ходит на миссии. Вся его жизнь — это пыльные документы отдела аналитики. Он в этом лучше, чем в убийствах. Сакумо-сама берёт его: жестко, грубо и с размаха, — это ещё пока что не любовь, но её отголоски уже виднеются. Вот почти едва заметный поцелуй между лопаток, что вздыблены как птичьи крылья. Вот Сакумо-сама остался дома, а не ушёл куда-то. Дзёнины, особенно на «долгих», часто сидят на стимуляторах, а потому после возвращения домой — агрессивны бывают. И предпочитают не нести эту агрессию в дом, а выплеснуть её. Каждый по-своему: кто-то в жестких спаррингах, которые больше похожи на вульгарные драки, а кто-то в борделях за разумную доплату. Это ещё не любовь, но скоро ею станет. Нагиса готов ещё подождать у реки.