— И чёрт, пятёрка по математике, я считаю, это нужно отменить! — Чарли, или Нуванда, бежит по лестнице и смеётся, что есть мочи, Нил, Нокс и Тодд бегут за ним, поочерёдно перепрыгивая ступеньки, крича, хлопая, улюлюкая и просто задыхаясь от хохота, что разносится в самые глухие закоулки Уэлтона.
— Ох, Нуванда, ну, Нуванда, — приложив руки ко рту, Микс, прищурившись, скалит зубы, которые сегодня он, с вероятностью до ста процентов, не чистил, а всё из-за нервов. Чарли говорит ему, что тесты по математике не такие сложные: «Пиши всё наугад и тыкай в небо, чтобы попасть в летящую и ничего не думающую птицу, и всегда есть один шанс из тысячи, что ты попадёшь в цель, и самая-то вишенка на торте в том, что ты никогда не знаешь, когда именно
тот раз».
Нуванда — романтик, ходящий с высоко поднятой головой, которому все равно, есть ли смысл в том, чтобы притворяться, что в его жизни все идет совсем не как по маслу.
Нил прикусывает язык и танцует с Тоддом вальс в гроте, потому что четвёрка по математике раз (лично в его жизни) бывает всего раз. Нуванда нажимает на клапаны, издавая звуки, отскакивающие от стен.
Парни улюлюкают танцующей паре, говоря, что Тодд двигается неправильно и что Нил ведёт себя слишком по-женски.
— Дайте влюблённым возможность потанцевать и не машите руками, вы мешаете творить любовь в сердцах юных юношей! — кричит Нуванда, отрываясь от саксофона и ненароком задевая «Питти». Тот в ответ толкает его в бок, отчего Чарли шипит и наигранно поднимает вверх саксофон, сигнализируя своим видом, что пора бы заткнуться.
— Любовь, значит? — Нил, воспользовавшись моментом, когда Общество занято смехом, гиканьем, гоготанием и ором, заполняя весь грот несусветными завываниями, касается лбом разгорячённого лба Тодда.
— О-он говорит глупости, м-мы не можем, н-наверное… — но Нил его не слушает, облизывая губы и сощурив глаза и мажет губами в уголки тонких губ Тодда, ероша его волосы, опустив руку на талию парня, даже не полагая, что парни могут подумать что-то не то; и даже когда не слышно громких возгласов и игры на саксофоне, он всё равно зарывается худыми пальцами в коричневые волосы парня, видя, как тот, дрожа, открывает рот и рвано дышит.
И знаете, парни начинают хлопать в ладоши, распевая баллады о старых временах, когда ещё были рыцари, и смущающиеся принцессы, и драконы, изрыгающие огонь; всё это смешалось в галдёж, перекрикиваемый Чарли и Стивеном Миксом, которые ударили в ладоши, и чуть ли не обнимались со слезами на глазах.
Нокс вытирал невидимые слёзы и пытался не засмеяться изо всех сил, но получалось так паршиво, что Нуванда не побоялся дать ему подзатыльник за плохую актёрскую игру.
Оглядываясь на друзей, Нил резко дёргает рукой, чуть ли не ударяя кулаком о «потолок» пещеры, и подаёт клич, который могли подавать только индейцы.
— Вот у кого талант актёра, парень, да ты полон сюрпризов, — Нуванда берёт высшую ноту, дуя изо всей мочи, чтоб поддержать друга в его сумасшедшем и чуть ли не зверином кличе.
— Да, Чарли, потому что я буду актёром, и вся моя жизнь будет состоять из стихов Тодда и твоей игры на саксофоне.
— О нет, дорогуша, я собираюсь стать журналистом и свалить куда подальше от моего отца, — Чарли подходит чуть ли не в плотную к Нилу и впивается обеими руками ему в плечи, откуда-то в его рту образовалась трубка, и Нил почувствовал запах табака у себя в рёбрах.
— В таком случае, наши пути разойдутся, Нуванда, но знай, я буду присылать тебе открытки на Новый год и дни рожденья.
На его слова Далтон смеётся и суёт трубку, которая только что была у него, в рот Нилу и резко отталкивает парня от себя.
Встав на возвышенность, парень берёт в руки свой блокнот и, сощурившись, восклицает:
Он любил Его, его он тоже полюбил, и что же тут сказать?
Сказать не надо, чувствуй жизнь, мой дорогой, лови мгновенье, как сказали!
А сказано мечтать, сказали думать, любить, смеяться и летать!
И ты, послушай, друг сердешный, следи ты за мечтой, что мысли подсказали!
Ведь любим только раз, всего мгновенье на раздумья,
О Тодд, о Нил, любить вас просто не зазорно, и помните, что жизнь у нас одна —
Любите так, как будто нет у вас мозгов, любите вы друг друга, а кто судья?
Так пофиг, кто судья! Живите, я вам разрешаю!
Слышать этот смех, гам и беготню, почувствовать все эти поздравления, похлопывание по спине и глупые мелкие стишки про вечную несоизмеримую любовь; надо видеть. Чувствовать. Всем сердцем, что есть у тебя в груди, всеми жилами, кровью и кожей смеяться с этого нелепого благословения Чарли Далтона.
Нил любит. Нил живёт. Нил счастлив.
У него ещё вся жизнь впереди.
