the (ink)writober au collection of dead poets

      Тодд Андерсен восхищается орлами, ещё с детства эти птицы казались мальчику чем-то невероятным, почти что недосягаемым и слишком, до чёртиков, далёким.       Юноша брёл по пустым улицам, пропахшим бензином, дешёвыми сигаретами и жвачками со вкусом резины.       Идти было легко, парень возвращался с вечерних курсов в академии. На улице морозно, и фонари плохо освещали дворы, по которым Тодд решил срезать путь.       Как бы то ни было, Тодд улыбался. Его немного трясло от ветра, пронизывающего насквозь, и его куртка не спасала: как никак, уже конец ноября. В мыслях он был ещё в аудитории, один на один со своим преподавателем.       На занятии он был один и честно, он даже не мог себе представить, что на уроке может быть так интересно. Кхм. Всё же это не было уроком, это лекция, или, как выразился мистер Киттинг, это встреча.       Тодд мысленно представлял себе, что под встречей мистер Киттинг подразумевал нечто более интимное.       «Встречи обязуют тебя прийти на них, ты будто возлагаешь на себя ответственность перед старым добрым другом, и, прости за тавтологию, но встреча обычно подразумевает общение между друзьями, но никак не между преподавателем и учеником. Ты должен понимать, что для меня важно то, как ученики чувствуют и могут быть внимательными по отношению к незаметным и даже, позволь сказать, глупым вещам. Но именно эти самые глупые вещи и представляют собой всю сущность этого мира. Мы привыкли думать, что мир — это что-то сложное и большое, но миром для каждого человека является нечто, что для другого может показаться бессмысленным…» — и мистер Киттинг говорил много, иногда отпуская шутки, рассуждая на тему того, что в мире есть столько приятных людей, в число которых входит Тодд Андерсен. Парень на эти его слова опускал глаза и поёживался.       Обычно Тодд не получал столько комплиментов ни от кого. Это было для него ничем иным как новой неизведанной тропой, по которой, ступая, думаешь, что упадёшь в любой момент.       Но занятие закончилось, и теперь Тодд нехотя брёл по улицам, глухим и пустынным, не желая возвращаться домой. Там его ждали родители, безразличные к его персоне и вечно возвышающие его брата.       Лучше бы они его контролировали, говорили, что ему делать и как жить, всё лучше чем то, что происходит сейчас. Они лишь оплачивают его обучение, а на его оценки, самочувствие и личную жизнь им плевать.       Его одноклассники уверяли, что хотели бы таких родителей, что лучше бы их не замечали, что внимание их родителей просто убивает их мозг.       А Тодду просто хотелось чувствовать, что он нужен кому-то. Что родители или хотя бы брат ценят его и признают его заслуги. Тодд хотел что-то значить для них, в их глазах он всего лишь очередной ребёнок, который не знает, что и делать с собственной жизнью.       Так до глупости нелепо, что слёзы на глаза наворачиваются. Тодд вытирает мокрые дорожки и прикрывает глаза, остановившись. Хотелось крикнуть во всё горло, даже простого ора было бы достаточно, но Тодд не посмел. Слишком было сильно чувство одиночества и тоски, ком в горле был слишком большим, и глотка парня пересохла.       Орлы летают высоко и ловят полёвок, а Тодд стоит на земле и готов задохнуться прямо на месте.       В темноте, которая до костей пробирает и причиняет боль, неимоверно манящую и нисколько не страшную, Тодд чувствует нечто обжигающее. Это страшнее, чем провалиться в пустоту и ощутить, что мир вокруг является лишь иллюзией, загадкой, ответ на которую знает даже пятилетний ребёнок. Обжигающее прикосновение к его коже. Тодду говорят, что она белая, как у вампира, мягкая и прозрачная настолько, что видно голубые вены. В нос почему-то ударяет запах сигарет. Тодд не любит этот запах.       Его трясут и Тодд нехотя, но открывает глаза, уставившись на двух парней, лица которых было не разобрать. Они ничего не говорили, и лишь тлеющие огоньки сигарет свидетельствовали о том, что не это не просто каменные изваяния.       Приглядевшись, парень встретился глазами с большими ореховыми зрачками, которые искрились непонятным пламенем; юноша был примерно его возраста, разве что на год или два старше. Парень рядом, с гигантской сумкой и взъерошенными волосами, держал сигарету в пальцах и выдыхал в ночную прохладу дым.       Сигареты были дешёвыми. Наверняка эти парни — студенты.       Подросток, всё ещё держащий Тодда за плечи, поворачивается в сторону друга. Но тот лишь качает головой с немым вопросом, всё и так понятно: они не знают, что делать с Тоддом. Наверняка, у них одна пачка сигарет на двоих, что уж тут говорить о больнице или банальном обследовании.       Андерсен спокойно поднимается на ноги, немного подрагивая от холода, охватившего всё тело. Парни, держащие сигареты в зубах, были в лёгких куртках, как и сам Тодд, однако, они ничуть не подрагивали. Тодд смог увидеть бейджик парня, который касался его через одежду и был более участливым, чем второй. Наверняка, тот был вымотан и обескуражен, поэтому мог лишь курить и смотреть в сторону.       Нил Перри — гласила надпись на наколке. Тодд неуверенно кивнул парню. Тот повторил жест в ответ.       Говорить, что всё в порядке, было не нужно; лишь мысль о том, что подобное могло случиться с Тоддом, выбило его из колеи, однако, кое-что он вспомнил перед сном.       На запястье Нила Перри был вытатуирован орёл.       Как странно, этот парень не походил на человека, который бы стал бить татуировку, особенно в виде орла.