— Бери, — говорит Ибо и закатывает рукава водолазки, оголяя руку. — У нас нет времени ждать лекаря.
— Это не поможет, — глухо говорит Сынен, зажимая рану в боку. Он тянется к стеле, пытаясь активировать Иратце, но Ибо знает: не поможет. Против укуса одичавшего хули-цзина это бессмысленно — яд уже в крови.
— Бери, — упрямо настаивает Ибо, и стеле, зажатое в вытянутой руке, опасно светится серебром. Приписанный к Сынену по договору колдун — мальчишка совсем, и
где только таких берут, неужели не нашлось никого получше? — в нерешительности замирает, перестав копаться в сумке. Ибо приходится повторить, потому что кажется, будто тот совсем оглох. —
Бери!
Они теряют драгоценное время.
(
Ван Ибо ненавидит беспомощность)
Раздражение клокочет внутри, Ибо делает шаг вперед, а затем наставляет оружие на такого бесполезного члена их отряда. Стоит колдуну увидеть направленный на него наконечник стрелы, как смуглая до сего момента кожа лица вмиг становится серой. В его глазах, буквально недавно заволоченных посеребренной пеленой, отражается самый настоящий ужас.
— Ты не посмеешь, — храбрясь, шипит колдун. — Это нарушит Соглашение.
— А мне плевать, — и это не ложь, Ибо сейчас серьезен как никогда. — Ты вылечишь его.
Удивительно, но он не испытывает ни стыда, ни какого-либо другого чувства, произнося это.
(
Оказывается, как он изменился)
— Это бесполезно, Ибо. Послушай меня: вам нужно уходить — они скоро вычислят нас.
Сынен кое-как приподнимается, пошатываясь. Его рука сильнее окрашивается кровью, и сердце Ибо замирает в страхе. Позабыв о колдуне, он оказывается возле напарника и кладет свою ладонь поверх его руки, усиливая давление, и помогает сесть обратно.
— Я, блядь, сказал тебе не двигаться!
Его голос дрожит, впервые за всю свою жизнь он ощущает поистине самый настоящий ужас. Он еще никогда не видел столько крови (ложь), и так в принципе быть не должно, их вообще здесь быть не должно, и почему он не настоял, что им следовало бы вызвать подкрепление, а не разбираться самостоятельно с целой стаей одичавших оборотней.
Как итог — им едва удалось сбежать.
— Я не дам тебе умереть, — обещает Ибо, твердо и четко, будто бы сам себя успокаивая. — Ты обещал научить меня играть в этот
примитивный футбол.
Сынен на его в какой-то мере нелепую причину жить только смеется. Смех прерывистый, глухой, больше похожий на кашель. И, несмотря на то, что рукой Ибо чувствует тепло чужого тела, внутри все покрывается корочкой льда.
— Прости, чувак, — бледные губы растягиваются в улыбке. — Придется тебе попросить своего парня. Кажется, я видел у него парочку кубков.
— Сынен, — и когда тот вскидывает на него серьезный, несмотря на тон голоса, взгляд, все слова возмущения застывают булыжниками в горле — тому
тоже страшно.
И есть чего бояться: укусы одичавших хули-цзинов смертельны. Не то чтобы и обычные хули-цзины не представляли для них, детей Небесного Царства, опасности — известно, что яд, проникающий в кровь, навсегда лишает тебя Небесной благодати. Стираются руны, пропадает виденье, — Дитя становится примитивным,
человеком, и нет ничего болезненного в утрате собственной веры. Ибо никогда не видел подобного — только читал — и совсем не горит желанием, чтобы лучший друг стал живой демонстрацией.
— Он прав, — колдун присаживается рядом с ними, выдергивая Ибо из невеселых мыслей, будто бы сорняк. — Моя магия здесь абсолютно бесполезна, и лечение через кровь собрата не выход, но ему еще можно помочь.
— Говори, что нужно сделать, — Ибо кидает на него решительный взгляд.
Кивнув, колдун щелкает пальцами, выпуская слабый поток магии. Пару мгновений ничего не происходит, абсолютно глухая тишина нарушается только тяжелым и нервным дыханием Ибо, да тихим кряхтеньем самого Сынена. А потом, когда уже кажется, что колдун их просто разыгрывает (или тянет время, совершенно не желая сотрудничать, потому что большинство до сих пор недовольны Соглашением), слышен тихий шорох. Будто бы летит птица.
Ибо поднимает голову, когда ощущает легкий ветерок в волосах. Тут же натыкается на большую хищную птицу — цепкий взгляд и длинные когти на лапах, к одной из которых привязан маленький свиток.
Сынен тоже ее видит. Он со смешком спрашивает:
— Это что, совиная почта? — ни колдун, ни, уж тем более, сам Ибо его не понимают. Тогда он с тихим «Серьезно?» объясняет: — Гарри Поттер. Вы что не смотрели?
И судя по расстроенному вздоху, их молчаливый ответ совсем не тот, которого он ждал. Ибо вообще удивляется — как ему удается шутить в такой момент? Разве он не понимает, что нужно беречь силы?
Колдун забирает маленький свиток, даже не читая, протягивает его Ибо.
— Это тебе, — коротко бросает он, добавляя: — Теперь мне нужна твоя кровь.
— Она же не поможет?
— Мы теряем время, — напоминают ему. — Хочешь спасти друга?
Наставники и Охотники высших рангов всегда говорят, что никому из Нижнего мира нельзя доверять. Ни собственную жизнь, ни информацию — дети Диюя способны только на ложь. И что-то в голове Ибо, такое упрямое, совсем не желающее менять эту установку, сейчас противится и всячески тревожно вопит: не задумываясь, он засовывает в задний карман джинс свиток (и что это вообще такое?) и сам достает кинжал. Адамас порывается зажечься праведной силой, Ибо только крепче сжимает рукоять и, не давая себе времени передумать, резко проводит лезвием по ладони.
Боль заставляет его зашипеть, чуть приводит в чувство. Или же это не она, а что-то другое, контролирующее сейчас его сознание. Неважно. Важно лишь то, что он сейчас у них есть шанс спасти Сынена. Обо всем остальном можно даже не думать.
— Отлично, — колдун тянет руку Ибо на себя, собирает пальцами кровь с ладони и обмазывает ею сначала Сынена, затем и себя. — Тебе придется держать его, пока будет длиться ритуал.
Какой-то странный ритуал, думает Ибо, но выполняет. Возможно, все же не стоит так слепо доверять и у них и правда ничего не выйдет. Ибо, по правде говоря, плевать: Сынен вдруг бледнеет, начинает хрипеть, и на коже его выступают черные полосы вздутых вен — так действует демонический яд на божественную кровь.
— Держи его! — кричит колдун. — Я начинаю!
Зажав рану одной рукой, второй Ибо пытается удержать начавшего биться в конвульсиях друга. Спасибо, что однажды он нанес себе руну силы, потому что он просто не представляет, как можно было бы и удерживать, и в спешке использовать стеле.
Вокруг начинают сгущаться клубки магии. Ее потоки сильные, словно в недовольные, хлестают по телу. Стена, возле которой они сидят, начинает сыпаться кирпичной крошкой — так, будто бы они в самом эпицентре землетрясения. Уличный фонарь моргает, погружая проулок в абсолютную тьму, поднимается ветер, вклиниваясь во всполохи магии противным ревом, и дальше…
И дальше они все куда-то проваливаются. Ибо чувствует, как затылок встречается с чем-то твердым и жестким, его прошибает болью, и он отключается, понимая, что ошибся: кажется, колдун и правда его обманул.
• ────── ✾────── •
Знакомый аромат одеколона заставляет его открыть глаза. Резко сев, Ибо судорожно хватает ртом воздух, пытаясь в кромешной темноте разглядеть место, в котором оказался. Под ним мягко, он проводит по этой поверхности рукой, и та скользит, давая ему понять: шелк.
Что за?..
Голова гудит, так сильно, что невозможно сосредоточится. Где он, гуи всех задери? Где Сынен? Что с ним? А колдун?..
Сердце бьется о ребра, поднимаясь все выше, застревая в глотке. Ибо нащупывает стеле в кармане, и в следующую секунду тьма рассеивается таким родным и знакомым светом.
И не только светом.
Выдохнув, он наконец понимает, где оказался.
Пару раз громко хлопнув в ладоши, чтобы зажегся свет, Ибо убирает стеле в карман и сползает с кровати. По-другому и нельзя сказать: судя по всему, его знатно так приложило.
Когда он оказывается на пороге спальни Сяо Чжаня (а это именно она, если память его не подводит и не играет с ним злую шутку, давая для безопасности привычный интерьер), то застывает перед тут же открывшейся дверью.
И Сыненом, абсолютно здоровым и нисколько не раненным.
— Капец ты дрыхнешь, чувак! — голос друга и напарника звучит бодро и весело, полный ноток искреннего возмущения. — Мы с Ли Сюанем уже подумали, что он ненароком переборщил.
Картинка в голове Ибо все еще не складывается, как бы он ни силился — сплошная пустота и звон. И, скорее всего, все же нужно обо всем расспросить Сынена, но стоит ему открыть рот, как вместо этого вырывается совсем другое, куда более важное:
— Как ты? Ты в порядке? Не умираешь?
— Нет, — притворно сокрушается Сынен, вздыхая. — Твой парень меня подлатал.
После этих слов снежной лавиной сходит облегчение, засыпая тревогу и страх. Даже сил нет возмутиться по поводу поддразнивания. Он только чувствует, как чуть теплеют кончики ушей, явно покрасневшие.
— Больше никогда так не геройствуй! — притянув Сынена к себе и крепко обнимая, просит Ибо. — Иначе я сам тебя убью!
— Понял-понял, — посмеиваются в ответ, не спеша отстранятся.
Они стоят так еще немного, пока сердце Ибо не начинает биться ровно. Ком в горле исчезает, вопросы начинают скапливаться в голове, грозясь хлынуть нескончаемым потоком. Один, второй, третий — целая куча таких нужных и одновременно уже бессмысленных вопросов, потому что ответ на самый главный он уже получил.
Чо Сынен, его друг и напарник, в порядке.
• ────── ✾────── •
Уже после, когда квартиру Сяо Чжаня покидает сначала колдун-напарник Сынена (тот самый Ли Сюань), а затем, поддразнивая и подмигивая сразу двумя глазами (Небеса святые, Ибо не даст ему спуску на следующей тренировке), уходит и сам виновник их сегодняшних внезапных «приключений», Ибо принимает из рук Сяо Чжаня кружку с дымящимся напитком и спрашивает:
— Почему я не помню, как мы оказались у тебя?
— Побочный эффект заклинания, — объясняет Сяо Чжань, выразительно глядя на то, как Ибо делает глоток. Тот морщится, из-за чего Верховный колдун тихонечко посмеивается.
— Что это? — кривит лицо Ибо, едва шевеля губами — рот вяжет так сильно, что немеет язык. — Ты хочешь меня отравить?
Сяо Чжань закатывает глаза:
— Любовное зелье, — ему не удается скрыть язвительных ноток. Правда, поняв, что Ибо совсем не до смеха, он сознается: — Обычный успокаивающий отвар. Голова перестанет болеть и силы быстрее восстановятся. Да, знаю,
Охотник, — опережая любые вопросы, ворчит Сяо Чжань, — ваши
руны, но разве я не могу это сделать для тебя?
Ван Ибо может только улыбнуться: тепло, разливающееся у него в груди, такое обжигающее, что немного больно.
— Ты не ответил на мой вопрос, — допив остатки отвара, Ибо ставит кружку на прикроватную тумбочку и вклинивает свой взгляд в Сяо Чжаня. — Что произошло?
— Сяо Ли воспользовался ритуалом перемещения, — Сяо Чжань усаживается на постель рядом с ним. — Я все же Верховный колдун, так просто ко мне не открыть портал — защита не позволяет. Исключение — те, кому разрешен вход. Но и для этого нужен ключ. Так что он создал с его помощью что-то вроде портала, позволяющего проникнуть в нужную точку.
— И этот ключ — кровь, — понимает Ибо, когда Сяо Чжань согласно кивает. — Моя кровь.
На таких знакомых чувственных губах расплывается улыбка, и Ибо еле сдерживает в себе порыв сцеловать ее. В груди словно полыхает целое солнце, обжигая своими лучами.
Сяо Чжань коротко прикасается к его виску губами, заставляя охватившую бурю чувств в груди утихнуть.
— А что с раной Сынена?
— Это очень древняя и запрещенная магия, — после недолгого молчания поясняют Ибо. Он не видит лица Сяо Чжаня, но его тон и так говорит о многом — глухой, холодный, явно предостерегающий от любых вопросов. Ибо молчит, ожидая дальше, и берет Сяо Чжаня за руку, когда тот продолжает: — Мало кто знает, что мать всех демонических существ Нижнего мира оставила такую лазейку. По легенде первый одичавший хули-цзин укусил ее возлюбленного Охотника, и во спасение ей пришлось прибегнуть к помощи Короля Диюя, чтобы очистить кровь от яда. Мой шифу научил меня, но до сегодняшнего дня я не думал, что такое вообще возможно.
— Спасибо, — только и может сказать Ибо. — Спасибо тебе.
А после он утягивает Сяо Чжаня на себя. Тот необычайно тих, задумчив, и сердце Ибо пропускает удар. Вот она — пропасть между ними, о которой он старается не думать. Сяо Чжань и он из совершенно разных миров, и пусть когда-то, тысячи и тысячи лет назад, они составляли один большой, сейчас его осколки уже не собрать. Отчего-то это ранит больше всего.
Когда-нибудь, все эти грани сотрутся, думает Ибо, пойманный внезапно в ловушку усталости,
и Соглашение — только первый этап. 
