Держи меня крепче

             — Вот так сразу? — насмешливо интересуется Сяо Чжань, когда Ибо вваливается в его квартиру одним вечером. — А как же ужин?       — Потом, — Ибо тянется к чужим губам, забираясь руками ему под свитер. — Я принес десерт. Хочешь вкусненького?       И ему совсем не стыдно, как пошло и развратно звучат слова. Серьезно, после встречи с Сяо Чжанем в голове Ибо не осталось никаких граней насчет собственных желаний. Не после того, как он впервые почувствовал, что ничего не поменялось после того, как он отдал контроль другому. Менять себя сложно, но Ибо не боится — знает, что есть тот, кто подставит свою спину, если Небеса вдруг отвернутся.       Сяо Чжань фыркает, больно кусает его за нижнюю губу, явно в отместку за холодные ладони, согревающиеся где-то через несколько ударов сердца, пока они, целуясь, пытаются добраться до спальни. Попытка так себе, конечно, потому что по пути то и дело попадается какое-либо препятствие — кто же знал, что у Верховного колдуна столько ненужного барахла?       Ибо ворчит об этом, когда в очередной раз ударяется спиной о какой-то шкаф. Сяо Чжань хмыкает ему в губы, стаскивает куртку, а затем и водолазку, полностью заряжаясь его возбуждением.       Это классно, думает Ибо, запрокидывая голову — Сяо Чжань прикусывает кадык, вжимаясь в него всем своим телом. От удовольствия закатываются глаза, в голове абсолютная пустота, такая оглушительная, что, когда перед ним опускаются на колени, он не сразу понимает, куда делся его любовник. И только почувствовав, как в одно движение с него стягивают штаны и белье, а после сразу вбирают полувставший член в горячий и пленительно жаркий рот, Ибо осознает: его снова провели.       Он опускает голову, кладет на затылок Сяо Чжаня ладонь, сжимая темные волосы в кулак. Едва держится, чтобы не толкнуться на всю длину, наблюдая, как красиво и до одури возбуждающе тонкие губы растянуты вокруг головки, как постепенно член погружается глубже, как ловкий язык обходит каждую венку, из-за чего из горла прорываются хриплые стоны.       Сяо Чжань одной рукой держит его за бедра, второй помогает себе, обхватывая крупный член у основания тонкими пальцами. Он поднимает взгляд, и золото его глаз пускает по телу Ибо всполохи электричества. Ибо расставляет ноги чуть шире, прогибается, опираясь спиной о стену, и двигает бедрами навстречу, не в силах больше ждать.       Только вот у Сяо Чжаня совсем другие планы: он выпускает член изо рта, пару раз ласкает ствол рукой, сжимая у головки, а затем и вовсе поднимается, вжимаясь своими бедрами в бедра Ибо. Тот недовольно стонет, надавливает на чужие плечи, пытаясь вернуть Сяо Чжаня на место.       Головка члена трется о штаны Сяо Чжаня, капли смазки размазываются по ней, когда бедрами Ибо нетерпеливо дергает вперед. Того, что было буквально минуту назад, совсем недостаточно, чтобы заставить возбуждение утихнуть, и Сяо Чжань прекрасно знает об этом. Так почему же?..       — Хочу кое-что попробовать, — прямо в губы шепчут ему. Получается почти смазанный поцелуй, от которого Ибо тихо стонет и который пытается продлить, вновь соединяя свой рот со ртом Сяо Чжаня, пока тот, обхватив член Ибо рукой, пускает первый…       У Ибо разноцветные пятна перед глазами, когда он чувствует, как магия касается его. Как она проходит сквозь его тело, его член, будто через проводник, оставляя после себя немного болезненное и одновременно странное ощущение, которое отчего-то хочется повторить.       — Еще, — на выдохе просит Ибо, толкаясь в чужой кулак. Сяо Чжань проводит по влажной головке пальцами, намеренно задевая щелочку уретры, после чего его сносит приятной волной. Член твердеет, возбуждение усиливается, и Ибо опять просит: — Не так.       — Вот так? — Сяо Чжань пускает новую волну магии, сразу же переспрашивая: — Или вот так?       А затем он вновь дразняще ласкает головку. Жадная и болезненная волна заставляет бедра Ибо дрожать, лицо горит, когда Сяо Чжань соблазнительно шепчет:       — Уточнишь?       Сам он едва держится, судя по голосу. Ибо фокусирует на нем свой взгляд, тянется руками к штанам. Вжикает молния, Сяо Чжань сжимает руку на члене, и легкая боль от этого лишь раззадоривает. Ибо толкает его от себя, легонько, следом припуская штаны вниз и перешагивая через них.       — Могу показать, хочешь? — он демонстративно разворачивается. — Ну как?       Дрожью в теле отзывается издаваемый Сяо Чжанем судорожный вздох, предвкушение щекочет под ребрами, потому что Ибо точно знает, что там видит Сяо Чжань — небольшую ягоду, украшающую верхушку пробки, виднеющейся между его аккуратных ягодиц.       — Люблю клубничный пирог, — хрипло выстанывает Сяо Чжань, и Ибо смеется грудным смехом, обхватывая себя за ягодицы и разводя их в стороны. — Пойдем пробовать.       И уже после, когда член Сяо Чжаня оказывается внутри, двигаясь плавно и глубоко, Ибо впервые думает, что быть Сумеречным Охотником для него больше невыносимо.              

• ────── ✾────── •

             — Разве у тебя не выходной?       Ибо поднимает голову, так и не зашнуровав ботинок, и тут же оказывается в ловушке: Сяо Чжань, прислонившийся к дверному косяку, поглядывает на него томным взглядом, от которого сейчас, как и полгода назад, внутри все замирает. Полный ленивого сладострастия и чувственности он вызывает рваный вдох, мурашки бегут по коже, и на короткое мгновение из головы напрочь вылетает все, кроме проснувшихся воспоминаний о прошлой ночи.       Он сглатывает, игнорируя потирающуюся о ноги Орешек. Кошка мяукает, встает на свои коротенькие лапки, явно пытаясь привлечь внимание второго хозяина. Приходится взять ее на руки, когда в ход идут уже острые коготки.       — Ты нравишься ей, Охотник, но не очаровывайся сам: Сяньли жестоки, несмотря на свой милый внешний вид, — однажды говорит Сяо Чжань, видя его удивление — обычно фамильяры сторонятся чужаков.       — Она тоже высосет мою жизненную силу? — вспоминая, что ему вообще известно об этом народце, спрашивает Ибо, поглаживая спящую на своих коленях кошку. На вид это и правда кошка как кошка, мило уткнувшаяся в собственные лапки.       — У нее бывает плохое настроение, — серьезно звучит в ответ.       — Правда?       Сяо Чжань в ответ загадочно сверкает глазами и улыбается. Больше эту тему они не поднимают, но с тех пор Ибо никак не может отделаться от мысли, что Орешек просто поджидает удобного случая, чтобы осуществить задуманное — уж цепкий и проницательный порой у нее взгляд.       Точно такой же, как и у Сяо Чжаня, по-прежнему смотрящего на него, Ибо, из-под опущенных ресниц. Из одежды на нем только халат, и только Небеса знают, на чем именно тот держится, ведь, судя по виду, стоит Сяо Чжаню сделать какое-либо движение, он точно упадет с плеч.       Ибо правда старается не смотреть ниже, сосредотачиваясь на самом безопасном, — поглаживании Орешек за ухом — но пленительные глаза припечатывают к месту, и чувство такое, что он попал под действие чар хули-цзина.       — Может, все-таки вернемся в постель?       Это предложение такое заманчивое, что внизу живота сладко тянет. Знал бы Сяо Чжань, как сильно Ибо этого хочет, но не может: нельзя нарушать приказы.       Игнорируя жар в теле, собственное сердце, предающее всякий раз, когда Сяо Чжань рядом с ним, он аккуратно усаживает Орешек на тумбочку и, пожав плечами, отвечает:       — Срочное задание, — со стороны Сяо Чжаня слышится разочарованный вздох. — Но я вернусь к обеду.       — Нельзя отложить?       Вопрос звучит глупо.       — Ты знаешь, что нет.       — Назови тогда день недели, чтобы я был готов к нашей следующей встрече, — колко бьет в ответ Сяо Чжань, заставляя понять, что разочарование далеко не наигранное, а самое настоящее.       Почему-то от этого неприятно жжет в груди. Ибо морщится, подавляя в себе желание бросить грубость в ответ — не он виноват, что их последнее расставание «до обеда» обернулось трехмесячной разлукой. Разве Сяо Чжань не понимает этого? У него тоже есть обязанности и их куда больше, чем у того же Ибо, он — Верховный колдун, гуи его задери, так отчего такая реакция?       Внезапное раздражение заставляет его вздернуть подбородок и цокнуть. Бровь Сяо Чжаня выгибается, тонкие и чуть покрасневшие от ночных поцелуев губы дергаются в усмешке, и Ибо все-таки не выдерживает.       — Тебе обязательно это делать? — язвительно спрашивает он. — Или тебя что-то не устраивает?       У него не получается скрыть зудящее под кожей раздражение. Сильное, оно рвется из него, готовое к схватке. Только вот Сяо Чжань ему не враг, но вбитые с самого рождения установки все еще трудно забыть, из-за чего между ними искрит и клокочет напряженное, невысказанное, обидное. То, что подводит их к краю той самой пропасти и отличает друг от друга.       Неуютная тишина нарушается тихим писком Орешек. Словно чувствуя, какая грозит пролиться буря, она мявкает, а затем спрыгивает с тумбочки, мягко пружиня лапками по паркету.       Сяо Чжань скашивает на нее свой взгляд, и Ибо видит в этом знак — через мгновение он захлопывает за собой дверь, уходя, так и не зашнуровав ботинки.              

• ────── ✾────── •

             Проходит неделя, Ибо с какой-то болезненной тоской смотрит на зачеркнутое черным маркером пятое число, раньше обведенное в круг. Получается что-то вроде мишени, и это немного иронично: да, Сяо Чжань и правда поразил его в самое слабое место.       И теперь его приходится зашивать неровными стежками и грубыми нитками реальности, длинными тренировками и холодным осуждением близких по духу людей. И хоть никто ничего не говорит вслух, но Ибо знает, что о нем думает руководство, что о нем думают собратья, Сынен, родители.       В тренировочном зале, кроме него, никого. Ибо берет лук и наводится на мишень, рука не дрожит, пальцы крепко обхватывают рукоять, стрела ровно лежит в гнезде. Дыхание — ровное, он закрывает глаза, делая глубокий вдох и стараясь ни о чем не думать, сосредоточившись лишь на ощущении натянутой тетивы.       (Это не помогает)       Пот стекает по виску, майка вся мокрая и липнет к телу. Неприятно. Открыв глаза, Ибо щурится, прицеливаясь, проходит минута, вторая, — может быть, даже больше, — но он медлит.       Все как в тот день.       (самый важный день в его жизни)       Воздух со свистом проникает в легкие, Ибо с раздражением бросает лук куда-то в сторону, не заботясь о порче оружия. Небесная благодать в его крови бурлит, пузырится, от нее больно — снова, больно, нестерпимо, будто бы Диюй проник в самую его душу и уничтожил веру; Ибо уже успел позабыть, что способен ощущать нечто подобное.       — Эй, шиди Ван!       Вздрогнув, он стремительно оборачивается, взглядом натыкаясь на одного из собратьев. Правда, имени так и не может вспомнить, оглушенный недавними ощущениями, так что едва улавливает «Тебя ждет Глава».       — Спасибо, — хрипло благодарит и, получив в ответ вежливый кивок, уходит.       Когда он добирается до нужной двери, то немного дает себе времени на передышку. Необходимо успокоиться, унять агонию в душе — жаль, Иратце бесполезно, — прежде чем предстать перед Наставником в неподобающем виде. Потому что Ибо даже не сомневается, что тот обо всем догадается, стоит только переступить порог его кабинета.       — Знаешь, я уже не в том возрасте, чтобы бегать за понравившейся мне девчонкой, — говорит знакомый голос, как только Ибо дергает ручку на себя. — Может, мы хотя бы возьмем друг у друга вичат?       Сяо Чжань отталкивается от стола, на котором явно сидел, пока дожидался его. Ибо возносит Небесам молитву, что Верховный колдун в кабинете один, и Главу не хватит удар — отвлекаться на все что угодно, лишь бы не думать о причинах, по которым Сяо Чжань вновь оказывается в стенах их Дома.       — Ты мог прислать свиток с сообщением, — звучит тупо, Ибо и сам знает, а другого ответа у него нет. Если Сяо Чжань и правда хотел с ним встретиться, мог прислать сообщение. А своим появлением в Доме он делает только хуже. — Нам не запрещено обмениваться личной почтой.       — В каком веке ты живешь? — колдун делает шаг к нему. — Свиток, серьезно?       — Я не знаю, что такое вичат, — Ибо поджимает губы. Остается на месте. — Какая-то магическая сеть?       На лице Сяо Чжаня искреннее недоумение. Уголок его рта дергается, в глазах появляются искорки смеха, и агония в Ибо утихает сама по себе, не оставляя никаких следов. Ибо кусает щеку изнутри, чтобы не выпалить что-нибудь еще злое и горькое, обидное, способное разрушить эту тонкую корочку льда, покрывшую океан их недопонимания. Если она станет крепче, то сможет выдержать тяжесть их тел, когда они пойдут навстречу друг другу.       — Скажи, что у тебя хотя бы есть телефон, — спрашивает наконец Сяо Чжань, разрушая между ними тишину.       — Что это такое?       Все равно невольно раздражение пробуждается в нем. Как священная благодать в оружии, мерцает слабым светом, и сопротивляться все сильнее — его вера сильна и прочна.       — Ладно, — отбросив прочь все мысли и сосредотачиваясь на важном, Ибо решительно смотрит на Сяо Чжаня. — Если это все, я пойду.       Сначала Ибо слышит хлопок и только после понимает, что путь перекрыт. Сяо Чжань выставляет вперед руку, удерживая дверь, и как бы Ибо ни старался дергать ручку, бесполезно — не открыть.       — Если ты сейчас сделаешь еще один шаг, можешь забыть, что нас связывало.       Сяо Чжань говорит тихо, но Ибо все равно понимает. Кожей ощущает чужое недовольство и сталь в голосе. А еще он слышит такой пленительный, пусть и слабовыраженный аромат чужого парфюма.       Воспоминанием прошибает насквозь, до самых кончиков пальцев на ногах. Выдержка предает его, тлея от фантомного ощущения сильного тела позади. Ибо погружается в этот омут, едва успев сделать вдох — сильная волна заставляет его крепче сжать дверную ручку, ему кажется, что он слышит такое знакомое поддразнивающее «Ну же, Охотник, зачем ты пришел?», от которого в прошлый раз он так стремительно потерял голову.       Слова стоят в горле, готовые вырваться наружу, как птица из клетки. Ибо чуть ведет плечами, пытаясь сбросить с себя это наваждение, потому что сейчас не время тонуть в нем.       Не время и не место.       (Кто его вообще спросит?)       — Я ненавижу тебя, — честно произносит он, оборачиваясь. Спина соприкасается с дверью, больно, но Ибо не позволяет ни одному мускулу на лице дрогнуть.       Сяо Чжань склоняет голову ближе, кончиком носа он ведет по щеке Ибо, когда в застывшей тишине раздается чувственное:       — Лгунишка.       — Нет.       (Ложь звучит так непривычно)       — Я ненавижу тебя, — более твердым голосом говорит Ибо, добавляя: — За то, что ты делаешь со мной.       Сяо Чжань чуть отстраняется, мимолетное тепло его тела, которое Ибо чувствовал, исчезает, из-за чего он невольно тянется вперед, не желая терять это ощущение.       — Зачем на самом деле тебя тогда вызывали, Ибо?       Впервые собственное имя из чужих уст звучит так — мягко, властно, с нотками обожания. Сопротивляться этому тону сложно, практически нереально, Ибо старается — не в его правилах проигрывать.       (Никогда и никому)       У тебя есть три дня, всплывают в голове слова Наставника, и Ибо думает: прочь, прочь, прочь — не хочу. Он не хочет думать об истинных причинах — о чем угодно, кроме жестокой правды, от которой болезненно сжимается сердце и немеет язык, что невозможно говорить. И сейчас Ибо отдал бы свою Небесную благодать, чтобы навсегда лишиться голоса.       — Хочешь, облегчу тебе задачу? — наконец разрывает их зрительный контакт Сяо Чжань. И когда он секунду спустя начинает говорить, так и не дождавшись ответа, Ибо чувствует, как агония возвращается: — Ты не выполнил приказ.       К его лицу нежно прикасаются. Очерчивают контур губ, скулы, глаза, гладят за ушами, как котенка, и от распирающего грудь чувства Ибо едва может дышать, читая в полных золота глазах горькую истину.       Не произноси ее, отчаянно бьется в голове мысль, уходи отсюда, Сяо Чжань. Уходи.       Как жаль, что никто из них не умеет читать мысли — тогда это бы облегчило Ибо задачу и не пришлось бы ничего объяснять. Им вообще не пришлось бы сейчас находиться в этом кабинете, рядом друг с другом; возможно, Сяо Чжань не поддался своему сердцу, как это сделал Ибо, умей он проникать в чужой разум.       — Ну же, Охотник, — и Ибо чувствует легкое дежавю, прикрывая от бессилия глаза и с шумом втягивая носом воздух, когда Сяо Чжань заканчивает: — Арестуй меня как положено.       И сердце Ван Ибо от этих слов разбивается вдребезги.