• ────── ✾────── •
Сяо Чжань, Верховный колдун, возраст: неизвестен (около тысячи лет)• ────── ✾────── •
Пазл не складывается. Двадцать убитых цзянши еще не повод, чтобы арестовывать одного из самых могущественных колдунов. Возможно, это кровная месть — дела Нижнего мира нас не касаются, пока они соблюдают Соглашение, не трогают примитивных; но они — закон и порядок, щит и меч, опора для невинных и невиновных, попавших под дурное влияние. (Здесь Ван Ибо смеется) Нижний мир суверенен, со своими правилами и обычаями, и верным решением будет дать их представителям разобраться самостоятельно с возникшей проблемой. Но. Это по старым правилам. По новым же — дети Небесного царства обязаны вмешаться. Последняя из бусин найдена на теле примитивного. Но зачем Сяо Чжаню это нужно? Возможно, все с самого начала было ложью. То, что Ибо берег и чем дорожил, на деле оказывается просто пустышкой, и от этой мысли исчезает все доброе и радостное, светлое, нежное. Червоточина в груди Ибо болит, яд проникает в кровь, в самые кости, и сколько бы раз он не активировал Иратце, легче не становится. Неизлечимо. Болезнь забралась слишком глубоко, Ибо чувствует ее каждой клеточкой своего тела. Смех распирает все сильнее и сильнее, когда он понимает, что… Да, гуи всех задери, ничего он не понимает, будем честны. Потому что тот Сяо Чжань, которого Ибо успел узнать за эти недолгие полгода, и тот Сяо Чжань, о котором последние два часа распинался Глава Дома… как они могут быть одним и тем же существом? Как можно совмещать в себе нежность, заботу и ложь? (Запросто, Охотник, все они искусные притворщики) Наверное, ему не стоит думать об этом. Просто следовать приказу — четко, безоговорочно, как и всегда. Но глупое сердце не на месте, зажатое в тисках, оно заставляет Ван Ибо чувствовать и боль, и отчаяние, и — что самое страшное, — оно заставляет его сомневаться. А Ван Ибо привык верить лишь себе.• ────── ✾────── •
В итоге он начинает наблюдать, думая, что месяца, выделенного Главой Дома, будет достаточно — хоть что-то должно выдать Сяо Чжаня, чтобы у Ибо были веские (да куда уж еще) основания для его ареста. Это так глупо, Небеса святые. (И правильно, помни об этом, Охотник) Но, по мере того, как время растворяется подобно утренним весенним льдинкам, все подозрения и обвинения истончаются, Ибо сдает отчет за отчетом, Глава Дома выглядит недовольным, но его доверие к Ибо еще сильное, несмотря на пошатнувшуюся репутацию — отпусти грехи, мальчик дом, в городе Стекла Безмолвные братья рады встретить тебя. Ван Ибо думает: хорошо. Кивает, выслушивая очередное наставление, пропуская его мимо собственных мыслей. В такие моменты он старается вспоминать о чем-то нейтральном, скучном, совсем бессмысленном. Только у памяти совершенно иные планы, и Ибо с трудом сохраняет спокойное выражение лица, отгоняя прочь из головы воспоминания о глазах феникса, заволоченных золотой дымкой, о ленивой и немного лукавой улыбке — честное слово, Сяо Чжань вылитый хули-цзин! Сяо Чжань, Сяо Чжань, Сяо Чжань; больше не Верховный колдун, не ненавистное дитя Диюя, а… (молчи охотник, сбереги свою душу, раз сердце уже тебе не принадлежит) — Но как же магический поток? — спрашивает шиди Ян, когда Глава официально исключает Сяо Чжаня из списка подозреваемых. — Артефакт продается в любой магической лавке, — отвечает ему Ибо. — Кто угодно мог купить его. Главная улика в этом деле оказывается пустышкой, когда Сынен выясняет этот интересный факт. И он, и Ибо — и Глава — приходят к выводу, что Верховного колдуна пытаются подставить. К слову, Ибо и без Сынена знал об этом: однажды, когда они с Сяо Чжанем разговаривали обо всем сразу и ни о чем одновременно. Второй факт в таких разговорах всегда сопровождался поцелуями и ласками, после которых Ибо напоминал себе Орешек, когда та, вдоволь наевшись вкусностей, сыто мурчит и засыпает рядом с ними. — А что, думаешь, я зомбирую людей? — с озорством в глазах спрашивал его Сяо Чжань. — Очаровываю каких-нибудь богатеньких примитивных, чтобы они отдавали мне свое состояние, м? Чтобы ответить, Ван Ибо понадобилась всего минута, и Сяо Чжань в этот момент не смотрел на него, расслабленно положив голову на ему на плечо. Чужая нервозность угадывалась лишь в том, как нервно Сяо Чжань дергал ногой. Ибо сделал вид, что не видит этого, и просто сказал: — Слишком просто для тебя. И после этих слов Сяо Чжань перестал ворочаться, приподнялся на локтях и заглянул Ван Ибо в глаза. Тот улыбнулся и приподнялся точно так же следом, намереваясь его поцеловать. — Не будь таким доверчивым, Охотник, — сказал тогда Сяо Чжань. — Небеса все еще высоко. Да, думает Ибо, разглядывая сейчас своего шиди, Небеса далеко, а я здесь, на земле. И счастлив.• ────── ✾────── •
Счастье хрупкое стекло, из которого сделаны большинство артефактов. И разбить его можно проще простого. К примеру, достаточно еще одной жертвы. Это не примитивный, не цзянши — это тот, из-за которого весь их Дом меняет привычные черные цвета на траурные; тот, из-за которого между бровей Главы Дома появляется суровая складка, а его собратья начинают смотреть на Ибо с ненавистью. Ибо держит спину ровной, когда Небесный огонь поглощает простой гроб шиди Яна, чье тело они нашли вчера утром. Взглядом зацепившись за макушку стоящего впереди Сынена, он ни на что больше не реагирует, игнорируя прилипчивый шепот и ощущая направленные в его сторону острые ножи чужих глаз. Потому что в кулаке шиди Яна нашли еще одну улику, и у Ибо нет слов, чтобы возразить — собственный подарок, сделанный Сяо Чжаню случайно и в порыве какой-то глупой сентиментальности, Ибо узнает где и когда угодно. (У Ван Ибо точно такой же)• ────── ✾────── •
В допросной тускло горит свет, Сяо Чжань явно скучает, предпочитая обществу своего надзирателя собственные ногти. Он рассматривает их с такой тщательностью, что шиди Вэй, приставленный к нему, пока Охотник, отвечающий за это дело, не прибыл с рейда — протоколизм добивает Ибо сильнее, чем вся эта ситуация, потому что они вынуждены ждать. — Разве ему не положен адвокат? Ибо вздрагивает, резко обернувшись. Сынен закрывает за собой дверь, прислонившись к ней спиной, и, глядя в глаза своего друга, пожимает плечами: — Ну, по новым правилам. Как будто самого Ван Ибо волнуют такие мелочи. — Нет, — Бай Лу поочередно смотрит на них, и с каждой секундой ее лицо становится суровее и жестче. И причина всего одна — Ибо здесь, в комнате дознания, быть не должно: из-за своей связи ему запрещено не только участвовать в расследовании, но вообще покидать Дом. Как будто ему есть куда идти. — По правилам защищать его должен колдун, выше рангом, — объясняет удивленному Сынену Бай Лу. — Где ты такого найдешь? Разве что сама мать-прародительница выползет из Диюя. — Его казнят, — спустя несколько минут молчания заключает Сынен. — Нарушено соглашение, — и от этих слов сердце Ибо сжимается. — Дружище, ты как? Ван Ибо игнорирует его вопрос, продолжая разглядывать колдуна за стеклом. Даже находясь в таком положении, Сяо Чжань умудряется выглядеть потрясающе достойно и поглядывать на своего надзирателя с присущим всем колдунам высокомерием. (Ибо больно) — Я хочу поговорить с ним, — голос хрипит, подводя. На плече оказывается чужая рука, и Ибо благодарен, что Сынен никак не комментирует случившееся. — Ты знаешь правила, — сочувственно говорит Бай Лу. — Тебе запрещено вообще покидать жилое крыло, я и так сильно рискую, позволяя тебе находиться здесь. — Всего минуту, — настойчиво просит Ибо. — Мне нужно просто кое-что спросить. Ибо слышит, как они тихо переговариваются между собой, но не хочет вникать в смысл. Он уже все решил, и, скорее всего, пожалеет об этом в будущем, но все внутри горит и нестерпимо жжется — он должен знать. Должен. В конечном итоге, он понятия не имеет, сколько проходит времени, но когда Бай Лу осторожно касается его плеча, Ибо промаргивается, замечая, что в допросной Сяо Чжань остался уже один. — Пять минут, — заявляет категорично Бай Лу. — Сынен не сможет вечно пить с ним кофе. Кивнув, Ибо открывает дверь. Глубоко вдохнув, прежде чем зайти, он ведет плечами, как будто сбрасывая с себя все лишнее, и делает шаг. Сяо Чжань молчит, когда за ним захлопывается дверь. Только кидает короткий взгляд на вошедшего, и его губы поджимаются, мимолетно, но Ибо успевает увидеть, прежде чем на таком знакомом лице вновь появляется спокойная и равнодушная маска. — Тебя послали побыть моей нянькой? — А я думал, это ты играл со мной, — парирует в ответ Ибо на такую холодную колкость. Сяо Чжань фыркает, у Ибо во рту появляется странный привкус. — Как игрушку не назови, она все равно не перестанет быть игрушкой, разве нет? — Я здесь не за этим, можешь перестать стараться выбесить меня. — А у меня получится? — Сяо Чжань выгибает бровь. Ибо сжимает в карманах кулаки, стараясь не думать, каким красивым при этом он становится. У него такое чувство, что в самом сердце у него магнит — все тянет и тянет подойти, сесть напротив, протянуть руку, чтобы коснуться холодных рук. У Сяо Чжаня всегда мерзнут руки, если температура в помещении ниже двадцати градусов. В подвалах Дома, где и располагаются допросные, не больше пятнадцати, и отчего-то этот бесполезный факт сейчас терзает все мысли Ибо, как голодный и одичавший цзянши. Солги мне, молит про себя Ибо, и вслух спрашивает: — Зачем ты делал это? — со мной, чуть было не добавляет он, чувствуя себя настолько отчаянным и жалким, как никогда в своей жизни. Отстойное ощущение, если честно. — Потому что так было нужно, — спокойно отвечает Сяо Чжань и улыбается. Только уголками губ и опять же мимолетно, и ни разу еще в ней не было столько нежности как сейчас. — Тебя подставили? — Нет, — он ставит локти на стол и складывает ладони, умещая на них подбородок. Спокойствие во всей его позе, голосе — во всем нем — пугает Ван Ибо. Правда пугает. — Скольких ты убил? — Ни одного. — Почему сознался? — Разве ты и так не знаешь? — а после сокрушенно вздыхает, отвечая: — Вы нашли мои артефакты на месте преступлений, твой подарок — в руке твоего шиди. Мне жаль, Ибо, — он говорит искренне. — Но так было нужно. Я — Верховный колдун, Охотник, и у меня есть свои причины, чтобы нарушать Соглашение. Мне больше нечего тебе сказать. Хотя нет, погоди, — поправляет сам себя, видя, что Ибо не собирается слушаться. — За резиденцией Чжан Исина есть небольшое кладбище: там вы найдете еще десять тел. Всего их сорок четыре. Поторопись, Цинмин* на следующей неделе